Извращенная Гордость

Моя рука с ножом дрожала. Римо, не сводя с меня глаз, придвинулся ближе, встал на одно колено, потом на другое и склонился надо мной. Я надавила сильнее, и кровь хлынула на поверхность. Мои глаза сфокусировались на красном покрытии лезвия на коже Римо.

Римо придвинулся ко мне и я еще сильнее вонзила нож в его плоть. Я уступила, сосредоточившись на крови, стекающей по его горлу, на ее запахе, ее ярком цвете.

Римо опустился на меня сверху, зажав нож между нашими горлами, и накрыл мое тело только одеялом. Он смотрел на меня, темными глазами, защитные стены, которые я пыталась возвести отслаивались слой за слоем.

Истерика закружилась в моей груди, воспоминания о подвале царапали края моего сознания. Римо обхватил меня за руку, затем медленно оторвал ее от моих рук и забрал у меня нож. Он бросил его на кровать рядом с нами.

Я чувствовала каждый дюйм его сильного, мускулистого тела, но мои глаза не могли сфокусироваться ни на чем, кроме крови на его коже, капающей из пореза, который я нанесла. Он прижал два пальца к моему горлу, чувствуя мой неровный пульс.

— По-прежнему в тисках паники, а? — я сглотнула. Он отстранился и встал. Потом склонился надо мной. — В минуты слабости ты в безопасности, Ангел. Мне не нравится ломать слабых. Я сломаю тебя, когда ты сильная.

Он схватил нож и повернулся ко мне спиной. Мои глаза проследили татуировку коленопреклоненного падшего ангела. Так вот каким Римо видел себя? Падший ангел со сломанными крыльями? Темный ангел, восставший из ада?

И кем была я?

Прежде чем выйти из комнаты, он оглянулся на меня.

— Не пытайся сбежать, Ангел. Есть еще люди, подобные Симеоне, которые ждут, чтобы добраться до тебя. Мне бы не хотелось посылать их за тобой и причинять тебе боль.

Как будто кто-то может причинить мне боль хуже, чем Римо.

Я заставила себя улыбнуться.

— Мы оба знаем, что ты лжешь. Ты никому не позволишь причинить мне боль.

Римо приподнял темную бровь.

— Не позволю?

— Ты не сделаешь этого, потому что хочешь сломать меня, заставить кричать.

Губы Римо растянулись в улыбке, от которой волоски на моей коже встали дыбом. Улыбка, которая будет преследовать меня вечно.

— О, я заставлю тебя кричать, Ангел. Я клянусь.

Подавив дрожь, я впилась ногтями в ладони и выдавила еще несколько слов из сдавленного горла.

— Не трать попусту время. Убей меня сейчас же.

— Мы все должны позволить части себя умереть, чтобы стать сильнее. А теперь спи спокойно. Я вернусь позже для надлежащего видеообращения для твоей семьи.

— Почему ты спас меня от Симеоне? Почему не позволил ему начать пытку, которую ты задумал для меня? Зачем ты привез меня в свой особняк?

Римо посмотрел на меня так, словно и он задавался тем же вопросом, и его молчание подсказало мне, что моя догадка верна: это действительно особняк Фальконе. Меня удивило, что он рискнул привести меня в дом своей семьи.

— Как ты и сказала, я заставлю тебя кричать, и никто другой.

Он закрыл дверь. Я закрыла глаза и плотнее закуталась в одеяло.

Игра власти. Запутанная игра в шахматы.

Я не буду пешкой или королевой, а Римо не будет королем.

Г Л А В А 5

• ------ ------ •

РИМО

Я схватил спортивные штаны, чтобы их надеть, прежде чем спуститься вниз в нашу игровую комнату, где сидели Савио, Нино и Адамо. С тех пор, как Киара присоединилась к нашей семье, мои дни прогулок по дому голым, когда я был чертовски доволен, теперь закончены. Братья смотрели на меня, как на бомбу, готовую взорваться.

Я одарил их улыбкой. Адамо покачал головой, но ничего не сказал. Он не пытался скрыть свое отвращение ко мне или его нежелании стать членом Каморры.

Нино медленно поднялся.

— Тебе не следовало привозить ее сюда.

Я схватил меню пиццы.

— Савио, закажи пиццу для нас и еще одну для Серафины.

Нино пришел в себя на диване. Мои глаза скользнули по напряжению в его конечностях.

— Римо, отведи ее в другое место.

— Нет, — ответил я. — Она останется здесь, под этой крышей, где я смогу присматривать за ней.

Мой брат остановился передо мной, нахмурив брови. Это было равносильно вспышке гнева.

— Эта ситуация может вызвать еще один эпизод с Киарой.

— Киара твоя жена, а не моя. Убедись, что она не видит ничего, чего она не должна видеть. Где она вообще?

— В нашем крыле. В тот момент, когда Савио сказал мне, что ты привезешь Серафину, я сказал ей оставаться там.

— Видишь? Нет проблем.

Я прошел мимо него к бару и взял пиво. Нино последовала за Савио, который заказывал пиццу.

— Это огромная проблема. Твоя пленница наверху, может бродить по дому, как ей заблагорассудится. Она может обойти вокруг дома и перейти дорогу Киаре.

— Сомневаюсь, что Серафина сделает это прямо сейчас. Она слишком потрясена и, вероятно, спит красивым сном, пока мы говорим. Она не может убежать из комнаты, и один из вас должен будет охранять ее, чтобы убедиться, что она не сделает что-то глупое.

Нино оценивающе посмотрел на меня.

— Я действительно надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Это должно сбить наряд. Не забывай об этом, Римо.

Мой рот широко раскрылся.

— Это раздавит их. Они будут истекать кровью медленно, болезненно, даже не чувствуя моего ножа. Это их уничтожит.

Нино кивнул, потому что, хотя ему все еще было трудно улавливать эмоции, он знал, какой эффект оказывают игры разума на войне.

— Ты мне отвратителен, — пробормотал Адамо.

— Четыре дня, — напомнил я ему.

Он встал, выпятив подбородок.

— А если я скажу нет?

Савио толкнул его.

— Ты был бы гребаным позором, предателем. Что бы ты сделал? Куда бы ты пошел?

Адамо оттолкнул его.

— Мне насрать. Все что угодно лучше, чем стать такими, как вы.

Я направился к нему. Он вздернул подбородок.

— Ты говоришь это, потому что со дня своего рождения ты был защищен. Ты никогда не подвергался настоящей жестокости. Ты Фальконе, Адамо, и однажды ты будешь гордиться этим.

— Жаль, что я Фальконе. Лучше бы ты не был моим братом.

— Адамо, — предупредил Нино, глядя мне в лицо.

— Пошел ты! — Адамо закричал и побежал наверх.