Извращённое Королевство

Слезы текут по моим щекам к тому времени, как он заканчивает. Губы дрожат, а челюсть болит от необходимости сдерживать рыдания.

Эйден говорит так небрежно, что это пугает больше, чем если бы он говорил с эмоциями. Теперь я понимаю, почему он не питает высоких чувств. Они были устранены из него давным-давно.

Их избивали, морили голодом и сжигали в огне.

— Ты знаешь, каково это, когда тебя бьют кнутом до тех пор, пока не рвётся кожа? Пока капли крови не упадет на пол? — его челюсть сжимается, совсем чуть-чуть, прежде чем все возвращается в норму. — Это было чертовски больно, особенно для восьмилетнего ребенка, который не знал настоящей боли.

Слово «стоп» вертится у меня на языке, но я проглатываю его.

Эйден пережил эти ужасы, и самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать. Даже если он использует мой фактор вины против меня.

Еще более трагично, что он использует свою боль, чтобы удержать меня рядом с собой. Я бы чувствовала себя особенной, если бы моя грудь медленно не превращалась в окровавленное месиво.

— Тебе больно это слышать? — он вытирает слезу под моим глазом подушечкой большого пальца. — Я могу остановиться, если хочешь.

— Ты не должен, — слова выходят сдавленными, умирающими, странными.

— Я остановлюсь, если ты поцелуешь меня и сделаешь это лучше.

Меня пронизывает дрожь. Он сделал все это только для того, чтобы я его поцеловала?

Нет. Эйден может быть бесстрастным монстром, но я знаю, что смерть Алисии повлияла на него больше, чем что-либо еще.

Это была последняя капля, изменившая его навсегда.

— Нет? — он приподнимает плечо. — Стоило попробовать.

Я хватаю его за щеки и прижимаюсь губами к его губам. Эйден на мгновение ошеломлен, но я не останавливаюсь. Я покусываю его нижнюю губу, как сумасшедшая.

Я хочу поцеловать его и сделать лучше.

Нет. Я хочу поцеловать его и заставить все это исчезнуть к чертовой матери.

Эта тень, преследовавшая нашу жизнь в течение десяти лет, должна, блядь, исчезнуть.

Эйден открывается с рычанием. Его поцелуй грубее, чем в любой другой раз, который я помню. Он заявляет на меня права, поглощая целиком.

Интенсивность его страсти воспламеняется, и мы сгораем в совершенно несовершенной гармонии.

На мгновение в этом ужасном мире остаются только он и я. В мире, который превратил его в монстра и отнял у меня мою жизнь.

На мгновение он становится самым важным человеком в мире. Я хочу запечатлеть себя под его кожей, чтобы ничто больше не могло нас разлучить.

Я хочу быть с ним единым целым.

Мысль о том, чтобы жить отдельно, разрушает меня, как ничто другое. Эта мысль пытка, будто тебя держат под водой.

Я тонула и наконец-то выныриваю, чтобы глотнуть воздуха.

Мы отстраняемся, переводя дыхание, но Эйден не позволяет мне покинуть его орбиту. Словно я центр указанной орбиты.

Он прижимается своим лбом к моему. Кончики его пальцев гладят мою щеку, изгиб губ, впадинку на шее, линию ключицы.

Его прикосновения повсюду. Будто он заново учит меня и получает от этого удовольствие.

Наше прерывистое дыхание наполняет воздух, как две отчаявшиеся души, сталкивающиеся только для того, чтобы найти убежище друг в друге.

Все становится обостренным. Скрип кожи под нами. Запах сосен снаружи. Тихий свист ветра.

И Эйден.

Я так потерялась в его мужской красоте и взъерошенных волосах. В его коже, прижатой к моей, и в металлическом взгляде.

Во всем нем.

Он говорит против моей кожи.

— Не было дня, чтобы я не думал о тебе. Каждый раз, когда мне удается заснуть, я вижу тебя во сне. Ты была моей навязчивой идеей с детства, но сейчас все намного хуже, черт возьми. Не знаю, как мне удалось провести восемь лет без тебя в жизни, когда теперь я задыхаюсь, если не вижу тебя часами.

Мои глаза наполняются слезами.

— Эйден...

— Выбери меня, Эльза. Выбери нас.

Больше всего на свете я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что это гложет меня изнутри.

Это сводит с ума.

Это разрывает сердечные струны.

Его рука скользит от моего лица к горлу. Он сжимает его пальцами. Его лоб отрывается от моего, и тучи в его глазах темнеют.

— Я веду себя чертовски хорошо, Эльза. Я был терпелив, но я так близок к тому, чтобы сказать «к черту все» и забрать тебя к себе. Не. Подталкивай. Меня, — подчеркивает он, поглаживая большим пальцем точку пульса. — Даже я не знаю, что предприму.

Мой гнев вспыхивает от этого.

— Знаешь что? Не всегда все идет так, как ты хочешь, Эйден. Если ты хочешь быть со мной, тогда тебе придется научиться кое-чему, что называется компромиссом. Погугли. Я не стану той, кто всегда будет склонять голову, пока ты добиваешься своего. Отношения устроены не так. — я отталкиваю его руку и вскакиваю на ноги. — Отвези меня домой. Папа, должно быть, волнуется.

Его левый глаз дергается, и я ожидаю, что он дёрнет меня обратно. Он этого не делает. Просто встает и уходит.

Я смотрю на его напряженную спину с разочарованием, бурлящим в венах. Я была в нескольких секундах от того, чтобы растаять в его объятиях, но он вынужден был все испортить, вернувшись к своим идиотским привычкам.

Я следую за ним к его Феррари. После того как я показываю ему дорогу к новому дому моего отца, он не произносит ни слова.

Весь путь проходит в молчании. Тот вид молчания, который ты ощущаешь в воздухе, горький и кислый.

Эйден держит руку на руле, а другой кулак на подлокотнике, между нами, но не прикасается ко мне.

К черту его. Он не единственный, кто сейчас в бешенстве.

Еще через несколько мгновений я размышляю о том, чтобы нарушить тишину. Не находя слов, я молчу, пока машина не останавливается перед моим домом.

— Спасибо.

Я хватаюсь за ручку двери.

Он продолжает смотреть вперед, не обращая на меня внимания.

Достаточно, черт возьми.

Я опускаю руку на колени и смотрю ему в лицо.

— Из-за чего ты так злишься? — ответа не следует. — Значит, теперь это молчаливое обращение?

— Иди в дом, пока я не похитил и не трахнул тебя до беспамятства.

Мой пульс учащается при виде этого изображения, а кожа становится горячей и холодной. Я бы хотела, чтобы это было от ужаса, но это от чертового возбуждения.