Извращенные Сердца

Шрамы покрывали его грудь и руки — следы борьбы за власть и абсолютной воли к ее защите. Они украшали его тело, как боевые трофеи, которые он с гордостью преподносил миру. Только два шрама были скрыты чернилами, сделанными Нино: порезы на запястьях.

Мой пристальный взгляд задержался на кончиках рогов, выглядывающих из-за пояса, отмечая самый край его восхитительного тела. Я почувствовала неразумное желание стянуть его шорты ниже, чтобы увидеть больше этого печально известного быка.

Савио забрался в клетку, не удостоив меня ни единым взглядом, но прежде чем он посмотрел на Мика, его темные глаза поразили меня.

Он был уверен в своей победе, уверен в своей добыче, во мне.

Он был готов сражаться за меня, проливать за меня кровь. Уже по одному этому факту я принадлежала ему.

Савио

Губы Джеммы были слегка приоткрыты, когда она смотрела на меня в ответ. Ее губы надулись, хотя она никогда не видела ни одной гиалуроновой иглы. Долгое время я старался не смотреть на нее слишком пристально. Она была слишком молода — все еще слишком юна — и она была сестрой Диего, но теперь ее великолепие было невозможно не заметить. Не говоря уже о том, что эта девушка может надрать задницу. Она не плакала, когда получала сильный удар. Она лишь хотела улучшить его.

Она должна была стать моей. Она уже была.

Я повернулся к Мику, который стоял со скрещенными руками и мрачным выражением лица, стараясь казаться невозмутимым. Наклонив голову, я внимательно посмотрел на него. Скрещивание рук является хорошим способом скрыть тревогу, вызванной трясучкой. Римо с лязгом захлопнул дверцу клетки, и тело Мика едва заметно вздрогнуло.

Иногда он тренировался со мной и Диего, но предпочитал боксерскую грушу спаррингу. Проблема состояла в том, что боксерская груша никогда не давала сдачи. Ты мог улучшить свое положение, если только не заплатил ударом за неправильное движение или недостаток внимания.

Я подумал, не подразнить ли его, как обычно делал со своими противниками перед боем, чтобы вывести их из себя, но в конце концов решил просто кивнуть.

— Сражайтесь, пока не сдадитесь! — тогда Римо объявил. — Начали!

Я поднял кулаки, и Мик быстро сделал то же самое.

Он пытался вести достойный бой. Я должен был отдать его ему. Я не был так жесток с ним, как с другими моими противниками. Он не смог пробиться сквозь мою защиту, и каждый раз, когда его удар встречал мое сопротивление, мой собственный контрудар болезненно приземлялся на него. На его лице промелькнуло разочарование, а затем смущение, когда толпа потребовала, чтобы я закончил.

— Я поцеловал Джемму раньше тебя, — прошипел он.

На мгновение моя ослепительная ярость отвлекла меня, но мои предплечья поднялись вовремя, чтобы блокировать его сердитый удар. И что это за гребаный ход такой? Мы что в детском саду? Моя спина столкнулась с клеткой, и я использовал импульс, чтобы оттолкнуться от своего тела и сделать сильный удар в его грудь, закончив с хорошей игрой. Моя нога врезалась ему в грудину.

Воздух со свистом вырвался из него, и он ударился об пол, как кирпич. Его грудь вздымалась, а лицо покраснело, когда он пытался дышать.

Я оседлал его, схватил за горло и ударил в лицо.

— Как насчет того, чтобы ты сейчас сказал эту чертову правду, Мик? Джемма никогда бы не поцеловала тебя, если бы ты не заставил ее, так что, либо ты приставал к ней, либо ты лжец. Так что же это?

Я ослабил хватку на его горле, чтобы он мог говорить.

— Я солгал.

— Пошел нахуй, — прорычал я. — А теперь сдавайся.

Он ударил по полу своей плоской ладонью, и я отпустил его, а затем выпрямился. Стоя над ним, я с отвращением покачал головой. Он слишком быстро сдался. Он пытался вести грязную игру, с которой я мог бы справиться, если бы он не втянул в нее Джемму.

Мик остался лежать на спине, закрыв глаза.

На Арене раздались аплодисменты, и рядом со мной появился Римо. Он схватил меня за руку и поднял ее над головой.

Мои глаза искали Джемму. Она стояла точно так же, как и остальные зрители. Ее глаза были огромными, а лицо раскраснелось от волнения. Я выиграл много боев, но это была определенно лучшая победа. Все, кто смотрел в ее сторону, понимали, что именно такого исхода она и добивалась. Наши глаза встретились, и она взяла себя в руки — слишком поздно.

Один уголок моего рта дернулся вверх. Моя девочка.

Римо отпустил мою руку, возвращая мое внимание обратно в клетку. Мик медленно приподнялся, очевидно, все еще пытаясь отдышаться от моего удара. Я протянул ему руку, чтобы поднять его, но он ее оттолкнул. Я сделал шаг назад, усмехаясь. Неужели он действительно думал, что такое поведение принесет ему какие-то дополнительные очки перед другими членами Каморры?

Римо протянул руку, и Мик взял ее, а затем снова повернулся ко мне. У него треснула нижняя губа. Он вытер рот тыльной стороной ладони.

— Думал, мы друзья. Наверное, ошибся.

— Ты захотел не ту девушку, Мик. Это все. Переживи это, и мы сможем стать друзьями.

— Ты не хотел ее, поэтому ее семья договорилась о нашем браке. Джемме будет лучше со мной. Ты не сможешь держать его в штанах, Савио.

— Если хотите продолжить этот спор, сделайте это в раздевалке, — приказал Римо.

Мик кивнул и вылез из клетки, а затем поспешил в раздевалку. Римо хлопнул меня по плечу, но в его глазах читалось предостережение.

— Ты получил то, что хотел. Надеюсь, что ты все еще будешь хотеть этого через несколько лет, потому что это будет до тех пор, пока смерть не разлучит вас.

Я ответил на его кривую усмешку своей собственной.

— Я взрослый человек, Римо. Джемма была и будет моей до самого конца.

— Я не беспокоюсь о том, что она твоя. Никто, даже с половиной мозга, не прикоснется к женщине Фальконе. Но она может захотеть, чтобы ты тоже принадлежал ей. Помни об этом.

Глава 11

Джемма

Мое сердце колотилось в груди, наблюдая за боем, будто я сама была в клетке. Каждый мускул моего тела напрягся от предвкушения, от затаенного ожидания и почти безумной надежды. Я должна была признать, что видеть, как Савио борется за меня, было более захватывающе, чем я когда-либо призналась бы вслух. Это было первобытно, жестоко и невероятно сексуально.

Я достаточно часто видела, как Савио сражался с Диего, чтобы сказать, что он мог бы отправить Мика на пол в течение первых десяти секунд, но он не хотел полностью смущать его.