Изящная комбинация

— Знаю, — кивнул Бондарев. — Тухачевский лично звонил. Но и здесь есть свои ограничения. Образцы брони и результаты испытаний это уже другой уровень секретности.

Морозов развернул папку с техническими условиями:

— Могу пока ознакомить с общими требованиями к металлу. Конкретные характеристики могу озвучить только после согласования с военной приемкой.

За окнами штаба сгущались зимние сумерки. В свете прожекторов с посеребренными рефлекторами двигались патрули, проверяя периметр. Где-то в глубине завода гудел гудок, извещая о смене караула.

— Предлагаю начать осмотр, — Бондарев надел шинель. — Времени у нас немного, а территория большая.

Никольский сделал знак, и к нам присоединились два офицера режимного отдела. Так, под негласным контролем, мы и двинулись к производственным корпусам.

Я мельком взглянул на часы, уже половина десятого утра. Время летит, как стрела или снаряд, выпущенный из трехдюймовки.

Центральная заводская лаборатория размещалась в отдельном двухэтажном кирпичном здании, построенном по всем правилам режимного объекта. Узкие окна с решетками, массивные бронированные двери, пост военизированной охраны при входе.

У дверей нас встретил начальник лаборатории, военинженер 2-го ранга Кошкин, немногословный человек в форме с двумя шпалами в петлицах. Рядом с ним дежурил офицер режимного отдела с планшетом допусков.

— Прежде чем начать осмотр, — Кошкин сверился с документами, — уточним уровни доступа. Первый этаж — общие испытания, можно всей группе. Второй этаж, где секретная документация, — только по специальным пропускам.

Майор Никольский проверил наши временные удостоверения:

— По распоряжению товарища Ворошилова допуск разрешен Краснову и профессору Величковскому. Остальные ждут внизу.

В просторном вестибюле два красноармейца записали номера наших пропусков, сверили фотографии. Только после этого пропустили в лабораторию.

Первый этаж занимали испытательные установки. В центральном зале возвышалась баллистическая установка «Круппа» для проверки брони — массивное сооружение из стали с измерительными приборами «Сименс». Рядом пресс «Амслер» для механических испытаний.

— Показываю только общую схему работы, — предупредил Кошкин. — Конкретные режимы испытаний и результаты это…

— Знаю, знаю, это уже другой уровень секретности, — прервал его я. Честно говоря, все эти шпионские игры начали слегка надоедать.

Величковский с интересом осмотрел новый металлографический микроскоп «Рейхерт» под бронированным колпаком:

— Отличная оптика. И система освещения по методу Келера.

— Да, только получили из Австрии, — кивнул Кошкин. — Но пока используем только для общих исследований. Секретные образцы изучаем на спецучастке.

На длинных столах, покрытых листовым цинком, лежали образцы броневых плит различной толщины. Некоторые со следами испытаний — вмятины от снарядов, осколки.

— Могу показать только общие результаты, — Кошкин развернул диаграммы с грифом «Для служебного пользования». — Как видите, товарищи, текущие показатели не соответствуют требованиям военной приемки.

Величковский изучал графики:

— Да, проблема очевидна. С таким качеством металла мы не сможем выполнить оборонный заказ.

На втором этаже располагалось закрытое конструкторское бюро. После нового контроля документов нас пропустили в длинный зал с чертежными столами. Вдоль стен — несгораемые шкафы, в углу — специальная комната для секретной документации с бронированной дверью.

— Здесь работаем с документами особой важности, — пояснил начальник КБ, инженер-капитан Савельев. — Техническое задание из Москвы, чертежи новой техники, результаты секретных испытаний.

В этот момент в лабораторию вошел молодой конструктор в форме младшего военинженера.

— Это Николай Кучин, — представил его Савельев. — Недавно из Артиллерийской академии, работает над новыми узлами.

— Получили предварительное ТЗ из КБ Гинзбурга, — доложил Кучин. — Требования по броне очень жесткие. С текущей технологией даже близко не подходим.

За окнами светило солнце, слабые лучи проникали сквозь широкие окна. В свете лучей по периметру здания двигались патрули. Где-то вдалеке слышался лай караульных собак.

После осмотра производства совещание проходило в защищенном помещении штаба завода. Военинженер Бондарев собрал только тех, кто имел соответствующий допуск. За длинным столом расположились начальники ключевых служб в военной форме, представители режимного отдела, несколько гражданских специалистов с временными пропусками.

Я как представитель Наркомтяжпрома докладывал последним, после отчетов руководителей заводских подразделений.

— В целом ситуация понятна, — подвел я итог. — Для выполнения оборонного заказа потребуется серьезная модернизация. Особенно в части обработки броневой стали.

— Конкретные предложения? — Бондарев постучал карандашом по графику поставок, присланному из управления военных заказов.

— Разрешите? — Величковский раскрыл папку с грифом «Секретно». — Мы подготовили общую схему модернизации. Детальный план будет представлен после получения специального разрешения.

Начальник технического отдела, инженер-майор Соловьев, просмотрел документы:

— Сроки слишком сжатые. Потребуется остановка части производства.

— На это есть личное распоряжение товарища Ворошилова, — я положил на стол телеграмму. — Модернизация имеет высший приоритет.

Майор Никольский сделал пометку в блокноте:

— Режимный отдел обеспечит особый контроль на время реконструкции. Усилим охрану, введем дополнительные посты.

В этот момент в кабинет вошел офицер связи:

— Телеграмма из Москвы. Срочно.

Бондарев быстро просмотрел бланк:

— От товарища Уборевича. Запрашивает информацию о готовности к модернизации. Дает указание оказывать всяческое содействие специалистам Наркомтяжпрома.

— В таком случае, — главинженер Морозов развернул схему цехов, — нужно определить очередность работ. С учетом сохранения режима секретности.

Я пожал плечами.

— Начинать надо с технологии производства стали. Без этого все остальные меры бессмысленны.