Изысканный адреналин

– Спасибо за откровенность, – усмехнулась Мэрилин. – А что еще?

– А еще я терпеть не могу, когда не меняют пепельницы в ресторане, – пропел шахматист, встал и решительно направился к столику, за которым сидела жена банкира. Дальнейшие события убедили Коновалову окончательно и бесповоротно, что гроссмейстер – клинический псих, алкоголик и вообще полный придурок, потому что шахматист схватил пепельницу со столика Ольги Бутырской и высыпал ее содержимое на голову официанту.

Интервью получилось поистине эксклюзивным, и не просто интервью, а сенсационный репортаж, только почему-то Мэрилин никакой радости от этого не испытывала, ощущение было такое, будто ей в душу плюнули. Зато Чижиков, выруливая с парковки гостиницы «Славянская», светился от счастья, даже вопящий по радио Селиван не испортил ему настроения, потому что заснять подобные эпизоды из жизни знаменитостей в их программе еще не удавалось никому.

* * *

Тем временем Леонид Штерн рыдал в своем номере люкс и запивал слезы коньяком, который он прихватил из ресторана. План, придуманный Ольгой, удалось воплотить в жизнь, завтра гроссмейстера покажут по телевизору, а может быть, уже сегодня. Господи, стыд-то какой! Штерн сделал два внушительных глотка из бутылки. Облегчения алкоголь не принес, щеки пылали, дрожали руки, к горлу волнами подкатывала тошнота, внутри все горело от коньяка и чувства неловкости – так омерзительно Леонид Штерн не чувствовал себя никогда в жизни. Он вел себя как плебей, как скотина, как избалованный мажор! Гроссмейстер сделал еще несколько глотков и спиной рухнул на кровать. Потолок закружился, закачались люстра и стены. Леонид вскочил с постели, бросился в ванную комнату и упал на колени рядом с унитазом. Физически ему стало легче, но спустить в унитаз весь свой стыд Леонид так и не смог. Гроссмейстеру даже представить было страшно, что скажет его интеллигентная утонченная мать, если узнает о недавних событиях в ресторане. Несомненно, мама обвинит его в снобизме за то, что он позволил себе унизить другого человека, стоящего ниже на социальной лестнице. А отец? Отец ему просто голову отвернет, если услышит, что за дурь сын лепил, отвечая на вопросы интервью. Лучше бы вчера журналисты застукали его купающимся голым в фонтане! Отец бы это понял и принял (сам в молодости отличался буйным нравом, выпить любил и устраивал сумасшедшие вечеринки с купанием нагишом в бассейне). А мама… мама бы тактично промолчала и не стала бы акцентировать внимание на подобном казусе. Однако что сделано, то сделано, времени на обдумывание нового аморального поступка не было, опять же, ради брата старался, успокаивал себя Штерн; успокаивал, но никак не мог избавиться от тяжелого осадка в душе.

Нажав на кнопку слива, Леонид стянул пиджак и ботинки, включил душ и встал под прохладные струи в штанах и рубашке. Как будут развиваться дальнейшие события и оправданно ли он совершил подобный гнусный поступок, оставалось тайной.

Глава 6 НАПРАСНАЯ ЖЕРТВА

В номере Леонида Штерна телефон с утра не умолкал ни на минуту: приглашения на интервью, в популярные телепрограммы, реалити-шоу, на радио сыпались на голову несчастного гроссмейстера, как снег. В дверь периодически ломились журналисты из газет и журналов, возмущенные поклонники с гневными транспарантами караулили его у входа в отель. Родители пока не звонили, хотя бы это радовало. Ольга тоже не звонила, вероятно, с увлечением смотрела телевизор. А посмотреть было на что: по всем программам крутили интервью с пострадавшим официантом и очевидцами происшествия. С каждым новым репортажем о событиях в ресторане очевидцы увеличивались в геометрической прогрессии, и происшествие обрастало все новыми и новыми подробностями. Например, оказывается, кто-то видел, что он, Леонид Штерн, прежде чем надеть на голову служителя ресторанного сервиса пепельницу, ущипнул официантку, обслуживающую его столик, за зад! Другие уверяли, что гроссмейстер не просто ущипнул официантку, а предварительно ее обхамил. Официантка не подтверждала подобной клеветы, но и не опровергала! Нахалка. И это после того, что он оставил ей десять евро на чай! Руководство же ресторана, вероятно не зная, как реагировать и чью сторону принять, попросту ушло в тень и отмалчивалось. Персонал тем временем распустился и творил, что хотел. Прошло уже три часа, как он заказал ужин в номер, но еду так и не доставили. А кушать хотелось сильно, с утра он уничтожил все орешки, крекеры и шоколадки в мини-баре – есть больше было нечего, но спускаться в ресторан и выходить из отеля Штерн не решался. Все казалось таким ужасным, что в данную минуту гроссмейстеру хотелось самому себе посыпать вихрастую голову пеплом или провалиться сквозь землю. «Поразительно, как один неверный шаг может изменить жизнь, – печально думал Штерн. – Выходит, в жизни так же, как и в шахматах, один неверный ход – и теряешь преимущества, ухудшая собственные позиции. Похоже, гамбит [2] не принес преимущества, жертва оказалась напрасной. Вероятно, я выстроил неверную комбинацию, вслед за которой должен был последовать форпост [3] , но не получилось: приглашения в клуб так и не получил, зато нажил кучу неприятностей». От голода гроссмейстера потянуло на философские размышления. Долго, однако, шахматисту философствовать не пришлось: наконец-то доставили его заказ. Бифштекс оказался холодным, жестким, как подметка, пережаренным, пересоленным и, кажется, несвежим. Овощной салат выглядел странно: скукоженные помидоры, заветренные огурцы, плохо очищенный лук. Леонид раздраженно отбросил нож с вилкой в сторону и набрал номер менеджера, решив провести контригру. У его утонченной мамы непременно случился бы удар, если бы она слышала милый монолог, который гроссмейстер пропел в трубку, филигранно вставляя в свою речь через каждое слово народный фольклор.

2

Гамбит – жертва в дебюте, начале шахматной партии, ради быстрейшего развития игры.

3

Форпост – выдвинутая во вражеский лагерь фигура.

– Всего доброго, – сказал он на прощание и почувствовал внутреннее удовлетворение. Что странно – с народным фольклором гроссмейстер знаком был лишь отчасти и ранее никогда его не использовал, но мама всегда говорила ему, что доходчиво объяснить все людям можно только в том случае, если говоришь с ними на одном языке. Очевидно, с менеджером он говорил на одном языке, потому что через пять минут в номер доставили нормальный ужин и бутылку армянского коньяка в качестве комплимента. Вот она, сила могучего и великого русского языка, подумал шахматист, уплетая тающий во рту бифштекс со свежими овощами.

Следующий день Леонид Штерн тоже провел у себя в номере. Звонки и приглашения от журналистов постепенно сошли на нет, шумиха по поводу происшествия в отеле «Славянская» по телевизору стихла, возмущенные поклонники разбрелись по домам, официантка опровергла наглую клевету, пострадавший официант, получив в качестве морального ущерба триста евро и шампунь от перхоти, успокоился. Жизнь, кажется, стала налаживаться. Мама зря о нем волновалась, зря…

* * *

Она постучалась к нему в номер ближе к полуночи. Жгучая брюнетка лет сорока пяти, невысокая, худощавая, лицо некрасивое, но по-своему привлекательное, элегантный черный костюм, нитка черного жемчуга на шее, стильное каре, дымчатые очки, яркая помада и маникюр, в руке – кожаный саквояж. Почему-то Леонид Штерн сразу понял, что эта женщина – хозяйка клуба «Флоризель».

– Прошу прощения за столь поздний визит, – извинилась дама, голос у нее оказался низким и приятным. – Меня зовут Маргарита, можно просто – Марго. Вот моя визитная карточка. – Она вытащила из кармана черный прямоугольник с золотыми буквами и протянула его Леониду.

– «Клуб «Флоризель», Маргарита Уланская – управляющий», – прочитал вслух Штерн. – Чем обязан? – удивленно спросил гроссмейстер, должен же он был разыграть полное неведение относительно ее визита. Правда, ничего особенно разыгрывать не пришлось, пусть он и ждал приглашения в клуб с нетерпением, но все же приход самой хозяйки стал для гроссмейстера полной неожиданностью.

– Вы позволите мне пройти? – улыбнулась Маргарита. – Я займу у вас всего несколько минут.

– Пожалуйста, – пропустил ее в номер Штерн, стараясь держаться с ней нарочито холодно.

Она, чуть заметно прихрамывая на одну ногу, прошла мимо Леонида, застыла посреди гостиной, сняла очки и обернулась. Леонид непроизвольно вздрогнул: ее темные внимательные глаза просветили гроссмейстера, как рентген. Эта женщина тоже была из разряда королев, с той лишь разницей, что играла она на другом поле.

– Не буду более держать вас в неведении, скажу прямо: я пришла, чтобы пригласить вас вступить в мой клуб.

– Боюсь, что вы обратились не по адресу. Ни в какой клуб вступать я не планирую.

– Вас смутило название? – улыбнулась Маргарита. – Не волнуйтесь, название не имеет никакого отношения к деятельности клуба и тем более – к роману Стивенсона.

– И чем же занимается ваш клуб? – лениво спросил Штерн.

– Этого я сказать вам не могу.

– То есть как?

– Вы узнаете обо всем, когда подпишете бумагу о неразглашении, пройдете тестирование и станете членом. Могу только пообещать, что вы не пожалеете о том, что присоединились к нам. – Маргарита вытащила из саквояжа скрученный в трубочку лист с сургучной печатью, затем пластиковую папку и положила их на стол. – Здесь приглашение, в нем указано время и место, куда вам следует приехать, чтобы пройти тестирование. Приглашение действительно только в течение суток. Да, можете считать, что устное собеседование вы прошли. Учитывая вашу занятость, оставляю вам тесты, которые необходимо заполнить. Захватите их завтра с собой. Спокойной ночи, Леонид Штерн. Приятно было познакомиться.

Когда за хозяйкой клуба «Флоризель» закрылась дверь, Леонид Штерн, издав боевой клич и станцевав партию из балета «Лебединое озеро», позвонил Ольге.

– Сработало! – с восторгом выдохнул он в трубку. – А теперь, Олечка, напрягите мозги. Мне оставили тесты, которые необходимо заполнить. Я буду вам диктовать вопросы, а вы будете отвечать так, как, по-вашему мнению, ответил бы Демьян. Подстрахуемся, чтобы, не дай бог, нам не срезаться на последнем отборочном туре.

* * *

Тестирование прошло успешно, в скромной конторке на окраине города Маргарита придирчиво изучала его ответы на вопросы анкеты, осталась довольной и отпустила Штерна с миром.

На следующий день, в четверть двенадцатого ночи, к гостинице «Славянская» подъехал черный «Кадиллак», чтобы доставить гроссмейстера в загадочный клуб «Флоризель». Гроссмейстер почти не нервничал, казалось, все самое страшное осталось позади.

«Кадиллак» неторопливо миновал черту города и погнал по ночному шоссе. За окном долго мелькали населенные пункты, придорожные магазинчики, заправочные станции, железнодорожные переезды. Цивилизация кончилась, когда автомобиль свернул с шоссе на проселочную дорогу. Дорога запетляла по полю, мимо полуразрушенных сельских строений, и вдруг стало совсем темно: непроглядный лес плотной стеной, шуршание щебенки под колесами, еще поворот – автомобиль снова мягко заскользил по асфальту, проехал несколько метров и уперся в массивные кованые ворота. Водитель посигналил фарами, ворота открылись, и впереди показалась длинная аллея, освещенная лиловым светом фонарей. Впереди, в конце аллеи, окруженный вековыми соснами, возвышался особняк в готическом стиле, протыкая острым шпилем ночное звездное небо. Окна нижнего этажа особняка светились странным голубоватым свечением, и дом казался волшебным замком, в котором обитает нечистая сила.

Шофер остановил «Кадиллак», вышел из машины и открыл для гроссмейстера дверь.

– Приехали, сэр, – протянул он. – Пожалуйте в дом, сэр. Вас с нетерпением ждут, сэр.

Леонид Штерн пригладил волосы, стряхнул несуществующие пылинки с фрака и бодро, на негнущихся ногах, вышел из машины, отметив, что стрелки часов приближаются к полуночи.

К парадному входу вела мраморная лестница, сплошь усыпанная лепестками алых и бордовых роз. Пахло странно: тонкий изысканный аромат цветов смешивался с запахом неприятным, резким – так пахнет сероводород. Чем выше поднимался по ступенькам к двухстворчатым высоким дверям Штерн, тем отчетливее становился сероводородный запах. Леонида охватило беспокойство, ноги совсем перестали слушаться, несколько раз гроссмейстер споткнулся, чудом не растянувшись на лестнице, – двери приближались, запах усиливался, без сомнения, он сочился из особняка. Послышались смех и голоса людей, музыка: кто-то виртуозно играл на рояле. Музыка, смех и голоса вдруг стихли. Штерн потянулся к колокольчику, но позвонить не успел – парадные двери распахнулись.