Изысканный адреналин

– Не понял? – изумился следователь.

– Сегодня днем в новостях передавали, что его убили. Отравили вроде бы. А теперь Инга вслед за ним отправилась. Ужасная трагедия.

– Вот оно что, – напрягся Ильин: Любовь Аркадьевна оказалась просто кладезем полезной информации.

Телевизор он редко смотрел, о смерти продюсера ничего не слышал. Значит, дело Торчинского вела прокуратура другого района, но, несомненно, эти убийства были связаны между собой. Интересно, какие версии они выдвигают и кто проходит в деле как главный подозреваемый, задумался Ильин и посмотрел на часы – время приближалось к полуночи, звонить было поздно, а Бутырского задерживать рано. Однако картина вырисовывалась любопытная. Допустим, Бутырский убил Валетову, затем взял с собой друзей и вернулся на квартиру, чтобы разыграть невинную овечку или же с помощью друзей пытаться снять с себя подозрения, рассуждал Ильин. Поэтому они и вели себя очень шумно, словно нарочно пытаясь привлечь внимание соседей. По времени смерти все совпадает, по словам свидетельницы, Бутырский в первый раз приехал к Валетовой в семь, а смерть девушки наступила предположительно между половиной седьмого и половиной восьмого вечера. Вполне логично! Но один момент смущал следователя: Валетову отравили, значит, спонтанность из злого умысла преступника исключалась. Яд – это орудие убийства, которое предполагает наличие у преступника определенного расчета, подготовки и относительно холодного рассудка. А Бутырский в первый свой визит шумел на лестничной клетке: вел себя очень агрессивно, орал, дверью хлопал и даже свою фамилию сообщил. Не вязалось подобное поведение со способом убийства. Если бы Валетову, допустим, задушили, прирезали, застрелили или стукнули чем-то тяжелым по голове, то поведение Бутырского было бы логично – немотивированные действия, состояние аффекта, ярость. Но Ингу Валетову отравили. Значит, Бутырский пришел в гости, когда Валетова была уже мертва? Или, напротив, жива… Скорее – мертва, поэтому банкир вернулся с друзьями. Но кто в таком случае открыл ему дверь в первый раз? А что, если это был вовсе не Бутырский? Лица банкира соседка не видела, поняла, что это Бутырский, потому, что человек этот назвался Бутырским. Ого! Ильин почесал затылок: размышления завели его в непролазные дебри.

– Скажите, Любовь, во что был одет Бутырский? – уточнил следователь.

– В первый или во второй раз? – поинтересовалась Колоскова, и Ильин понял, что размышления его завели не в дебри, а скорее, наоборот, приблизили к разгадке.

– В первый раз на нем был светлый костюм в полоску. Во второй раз на банкире был тоже светлый костюм в полоску, – сообщила свидетельница, и следователь почему-то расстроился.

– Значит, Бутырский, когда приезжал к Валетовой во второй раз, был одет так же?

– Почему так же? – удивилась Колоскова. – Костюмы были светлые в полоску, похожие, но разные. Я когда-то портнихой работала, у меня глаз наметан. И потом, первый сидел хуже на фигуре. А второй – хорошо сидел.

– Спасибо, Любовь! Вы мне страшно помогли, – поблагодарил следователь, поднялся и, склонившись, припал к пухлой ухоженной ручке Колосковой. Рука приятно пахла детским кремом «Тик-так». Запах его детства, нахлынули воспоминания: клубника, апельсины, зудящий диатез… Мама мазала ему воспаленные щеки «Тик-таком», целовала его в нос и ласково называла розовым поросеночком. Отпускать руку Колосковой не хотелось, но она высвободила ее сама.

– У вас красивый галстук, – шепнула ему женщина и нежно провела по шелку пальчиком вверх– вниз. – Может быть, все-таки кофейку? С мятным ликером?

– Пойду, поздно уже, – хрипло произнес следователь и вышел за дверь. В глазах у него еще долго стояли волосатые помпоны, такие яркие, привлекательные, как и сама хозяйка с удивительным именем Любовь.

Глава 2 ПАНИКА

Гостиничный номер Штерна был похож на генштаб во время обострения военных конфликтов, а сам Леонид смахивал на генералиссимуса. Он единственный пытался думать и сидел в кресле с сосредоточенным лицом, держа на коленях плоттер с пришпиленными к нему девственно-чистыми листами бумаги. Бутырский и Марго метались по гостиной из угла в угол и выдвигали безумные планы выхода из сложившегося ужасного положения.

– Надо линять! Линять надо! Срочно! В Швейцарию! У меня там счета в банках, – ворчал крутой банкир Бутырский.

– У всех счета в швейцарских банках. Нас там найдут, не менты, так члены клуба. Надо ехать куда-нибудь в Задрипенск, – стонала Маргарита Петровна, самая загадочная женщина страны.

Смерть Инги внезапно объединила бывших врагов, но и полностью их деморализовала: они вдруг разом отупели и стали походить на малых детей.

– Если они в Швейцарии нас найдут, то в Задрипенске и подавно, – возразил банкир.

– Не факт! Надо ехать в какой-нибудь совсем уж задрипенский Задрипенск.

– Вот и езжайте в свой Задрипенск! А я поеду в Швейцарию. У меня виза открытая, могу хоть сейчас улететь.

– А то они не знают, что у вас виза открытая! Не сомневаюсь, на таможне вас уже ждут с распростертыми объятьями. А я сейчас Ульяну попрошу, чтобы она мне машину свою подогнала, и поеду.

– А они потом к твоей Ульяне придут и башку ей отшибут. Потом прикрутят обратно, чтобы она смогла сказать номер и марку машины, на которой ты укатила, – в запальчивости Бутырский перешел на более фамильярное общение. Марго тут же его поддержала.

– А к твоей Оле, думаешь, не придут? Поинтересоваться, в каком банке у тебя счета? Что делать? Что же делать?

– Сидеть! – заорал Штерн, у которого голова пошла кругом от их суеты. Как ни странно, его вопль подействовал на товарищей по несчастью, как охлаждающий душ. Они смирно сели на диван и заткнулись. – Думаю, пара часов у нас в запасе есть. Глубокая ночь на дворе. Сейчас я дам вам бумагу, каждый напишет список всех своих знакомых, с которыми вы когда-либо пересекались в жизни, начиная с детства, и причинили им вред, вольно или невольно. Кратко изложите, чем конкретно вы могли обидеть этого знакомого. Пишите даже самые незначительные, на ваш взгляд, вещи. Отсюда и будем плясать. Человек, который вас подставил и столкнул лбами, несомненно, вам обоим хорошо знаком, и не просто знаком, он вас двоих люто ненавидит. Не стесняйтесь, будьте предельно откровенны, не торопитесь. Потом будем искать совпадения и мотив. Раз Инга мертва, значит, за ней стоит еще кто-то. Она не организатор, а скорее пешка, поэтому ее убрали, когда дело было сделано.

– Что-то мне эта идея напоминает исповедь перед смертью, – вздохнула Маргарита, забирая у Леонида плоттер и ручку. – Чушь какая-то! Детский сад.

– Ага, а Леня наш – исповедник. Маразм какой-то! – нервно хохотнул Бутырский, тоже взял несколько листков, достал из кармана «Паркер» и пристроился в другом углу комнаты за столом.

– А брошенных баб упоминать? – смущенно спросил Демьян.

– Обязательно, – кивнул Штерн.

– А мужчин, которым я отказала? – поинтересовалась злорадно Маргарита.

– Упоминайте, мало ли что, – милостиво разрешил гроссмейстер, приглушил верхнее освещение для интима и удалился в спальню, чтобы не мешать. Пока в другой комнате Марго с Бутырским строчили пасквили на собственную жизнь, в голове гроссмейстера родился еще один гениальный план. Он достал сотовый телефон и набрал отмеченный в записной книжке номер.

– Чижиков, это Штерн. Ремонт в квартире хочешь сделать? Тогда подъезжай часа через два ко мне в гостиницу, у меня есть для тебя два добровольных помощника. Денег с тебя не возьмут, оплатят материалы, все сделают, только обеспечь им кров. Нет, Чижиков, они не гастарбайтеры, и коммунизм еще не наступил, но я тебе даю честное буржуйское слово, что от их работы ты получишь полное пролетарское удовлетворение.

* * *

Странно устроена память, думала Марго. Когда не нужно, она терзает чувством вины, мешает спать по ночам и мучает душу угрызениями совести, безжалостно прокручивая в голове подробности нехороших поступков. Сколько бессонных ночей Маргоша провела, пытаясь избавиться от воспоминаний! А теперь, когда необходимо изложить все на бумаге, упрямая память вдруг заартачилась. В голову лезли лишь какие-то несерьезные эпизоды. Одноклассница Алина Кошевая, высокомерная красавица, которая постоянно обзывала Маргошу уродиной. Маргоша терпела, старалась быть выше этого, но в один прекрасный момент не выдержала и со всей силы толкнула нахалку. Алина тут же из красавицы превратилась в посмешище школы, потому что неудачно упала и выбила два передних зуба о мраморный бюст Ленина. Маргошу только чудом не исключили из комсомола, на собрании она молчала, словно воды в рот набрала. Признаваться в том, что ее обзывали уродиной, было очень стыдно. Неожиданно за нее вступилась преподавательница литературы, сообщив, что была свидетелем инцидента и видела, как Кошевая плевала на бюст Ленина, за этот аморальный проступок Маргоша ее и толкнула. Марго слов учительницы не опровергла, испугалась. В итоге из комсомола исключили Кошевую за неуважение к вождю мирового пролетариата. Как потом выяснилось, литераторша просто мстила за то, что с подачи Алины ее окрестили Старухой. После скандала Алина перешла в другую школу. Больше Маргарита ее не видела. Что с ней стало? Кто виноват был в той давней истории? Марго – потому что промолчала? Немолодая преподавательница, которая мстила ученице за оскорбленное самолюбие? Или сама Алина, презиравшая всех вокруг себя?

* * *

Демьян с воодушевлением составлял список, в котором упоминались преимущественно женские имена. Душу его согревали воспоминания о бурной юности.

Лолита Маргулис – экстремальная девица, благодаря ей он увлекся парашютным спортом. Они целовались в небе, на высоте нескольких сотен метров. А после занимались любовью на земле, уединившись в маленьком микроавтобусе, разгоряченные полетом, возбужденные ветром. Лолита была порывистой, резкой, обожала сквернословить, быстро кончала. Крепкие словечки слетали с ее девичьих уст во время оргазма. Стремительный секс, стремительный роман.