К нам осень не придёт

— Что такое, граф, неужели вам здесь скучно? — небрежно поинтересовалась графиня Нессельроде.

— О, нет, ваше сиятельство. Но в таких блестящих собраниях я чувствую себя чужим, — Владимир отвечал осторожно, пока не понимая хорошенько, что ей хотелось бы услышать.

— Это отчего же? Вы столь красивы, знатны, молоды, — в голосе графини послышалась насмешка.

— Ваше сиятельство, люди любят деньги и положение больше, чем красивую внешность. Однако знатность нашего роде при моём отце превратилась в пустой звук. Внешность досталась мне от маменьки — она была красавицей. Состояние же я получил благодаря недавно почившему в Бозе тестю и супруге, — Левашёв печально склонил голову. — Меж тем здесь собрались лучшие люди нашего общества, добившиеся столько многого… Кто я среди них? Я пока не заслужил права здесь находиться.

Говоря всё это, он смотрел себе под ноги, лишь в конце поднял глаза и посмотрел в лицо графини — откровенно и печально.

— Мне нравится ваша честность, — Мария Дмитриевна засмеялась, но тихо и почти интимно. — Вы, граф, выгодно отличаетесь от современной молодёжи, что в большинстве своём сплошь пустозвоны и бахвалы.

Она задала Владимиру ещё несколько вопросов, перескакивая с французского на русский и обратно. Левашёв, отвечая, действовал по наитию и чувствовал, что движется по тонкому льду.

— Однако граф, отчего ваша супруга всё щебечет там с кем-то в углу? — поинтересовалась хозяйка салона. — Пригласите её присоединиться к нам; она настоящая красавица, так что будьте бдительны.

Левашёв взглянул на графиню с настоящим испугом. Нет, только не это! Присутствие супруги в данный момент могло лишь всё испортить. Он не был уверен, что Анна станет ему подыгрывать — да и вряд ли она способна сделать всё как надо.

Графиня Нессельроде верно истолковала его колебания.

— Уж не полагаете ли вы, что вашей жене веселее без вас? Удивительно. Вы ведь смотритесь на редкость красивой и гармоничной парой.

Владимир с отчаянием покачал головой и ничего не ответил, лишь тихо вздохнул. Графиня некоторое время молча разглядывала его; холодный взгляд её пристальных тёмных глаз понемногу теплел.

— Право, граф, я вам искренне сочувствую: простите, что в первую встречу говорю на столь деликатную тему — но любить супругу нежно и безответно, встречая лишь холодность и равнодушие, это очень, очень тяжело. Но не будем больше касаться этих печальных вещей. Кажется, мы говорили о карьере и положении в обществе…

— Благодарю, ваше сиятельство, — прошептал Левашёв. — Вы необыкновенно добры. Я никак не ожидал, что встречу здесь человека со столь тёплым, отзывчивым сердцем.

* * *

Анне казалось, прошла целая вечность, как она осталась наедине с князем Полоцким. Она до сих пор так и не смогла посмотреть ему в лицо. Неужели он её не узнал? Как же это возможно? Он ведь сам сказал ей тогда, что прекрасно видит в темноте. И ещё — он, по-видимому, давно знаком с её мужем. Или недавно? Хотя какое это имеет значение? Все эти мысли теснились у неё в голове, пока она не призвала на помощь всё своё самообладание, понимая, что выглядит преглупо.

— Благодарю, что решились поскучать со мной, князь, — выговорила она. — Здесь немного душно; не пройти ли нам к окну?

Полоцкий кивнул, усадил её в кресло в нише рядом с окном, затем сделал знак лакею: ей подали на подносе бокал лимонной воды со льдом. Всё это было так обыденно, даже скучно и столь не гармонировало с её воспоминаниями о той ужасной ночи, что Анна почувствовала разочарование. И почти обрадовалась, когда к ней подошли засвидетельствовать почтение несколько знакомых — разодетых повес из тех, что потихоньку волочились за нею на каждом приёме. Слушая их комплименты, Анна понемногу пришла в себя. Оказалось, князь Полоцкий уже отвлёкся на какую-то пожилую даму, затем его отвёл в сторону господин в военном мундире…

И только теперь, с безопасного расстояния Анна смогла как следует разглядеть его лицо. Оно было узким, худым, гладко выбритым, кожа — белой, щёки оказались даже впалыми, а брови — изогнутыми и угольно-чёрными. Волосы, тёмные и волнистые, он имел более длинные, чем рекомендовала мода. А вот глаза под чёрными бровями были неестественно светлы — ярко-голубые, смотревшиеся неуместно в сочетании с волосами и ресницами. Он стоял далеко, но зрение Анны словно бы обострилось во много раз.

«Тогда глаза у него светились, — подумала она. — Точно горели в темноте».

— Ах, графиня, — обиженно заметил ей один из волокит. — Вы так пристально смотрите на князя Полоцкого, что на месте вашего мужа я бы наверняка забеспокоился…

Анна спохватилась, мелодично рассмеялась и поднялась.

— О, не стоит, я всего лишь задумалась и не подозревала, что смотрю на него! Прошу, проводите меня к госпоже Рихтер, если только она уже прибыла: мы с нею так давно не виделись!

Собеседник с готовностью предложил ей руку, и они отправились разыскивать мадам Рихтер. Но Анна обернулась через плечо и встретила холодный пристальный взгляд князя Полоцкого, устремлённый на неё. Ей показалось, будто её резанули наточенной сталью.

Глава 10

Много дней после того, как пропала Злата, он кружился, метался по полям и лесам, будто кленовый лист, ураганом оторванный от дерева. Всеслав искал её — хотя что он мог сделать против мавок-сестёр и их Праматери? Разумеется, ни одна из них ни за что не показалась бы такому, как он; подстеречь же мавку, застать врасплох у него так ни разу и не вышло. И ночами Всеслав не возвращался в своё поместье, а оставался в лесу; он выл тоскливо и отчаянно, так что местные волчьи стаи — они, конечно же, не смели встревать в его дела — съёживались в ужасе и старались только не попадаться у него на пути. Но ему не было до них дела.

Что же он мог сделать для Златы, как спасти её? Определённо для него не составило бы труда поймать какого-либо незадачливого путника, дабы тот послужил ему «живцом» и помог подманить мавку. Но… Злата так страстно мечтала избавиться от своего прошлого, что не простила бы ему такого неправедного пути для собственного спасения. Да она и вообще могла отказаться идти с ним, коли он напал бы на человека или на мавку ради неё! И, после некоторых раздумий, он всё же отказался от столь верного способа.

Всеслав мрачно усмехнулся, представив, что сказали бы его великосветские приятели в Петербурге, если бы знали, о чём думает князь Полоцкий? Он догадывался, что его и так считают довольно-таки странным и эксцентричным господином. Близких друзей у него не было. Мужчины по поводу Полоцкого недоумевающе пожимали плечами и разводили руками, дамы же находили князя ужасно таинственным и интригующим. Впрочем, маска таинственности вполне его устраивала — это амплуа позволяло ничего никому не объяснять, а на вопросы любопытствующих: «Где же вы провели всё лето, князь?» — лишь многозначительно вздыхать и печально улыбаться.