Кабала

— Спасибо, но и мне они ни к чему. Я научился обходиться без них, — объяснил Помешкин. — Почему, ты думаешь, я так горячо себя полюбил? Ведь никакой другой партнер — ни женщина, ни мужчина — мне не нужен. Кого другого полюбишь, когда денег нет, и даже в перспективе не предвидится? Любовь без денег несостоятельна. Она, как лампочка без электричества или машина без нефтепродукта. А с собой я всегда буду нежен исключительно по велению сердца. Завоевание самого себя — разве оно не выше всех других громких побед? Лучше уж от себя быть без ума, чем от кого-то другого. Прагматизм? Да! Дешево! А сделаю я для себя все, что душа пожелает.

— Не совсем понимаю принцип твоего сексуального удовольствия я плюс я! Впрочем, в этом есть что-то загадочное. Но секс перестал меня занимать после того, как полностью открылась невиданная по размаху площадка для игр воспаленного сознания. С этим чудом ничто не сравнимо. Невероятные возможности очаровывают тебя настолько, что напрочь забудется все, даже собственная половая принадлежность. Да и во что можно оценить сексуальную страсть? Грош цена этому влечению, потому что оно вырастает не из твоего интеллекта, а из инстинкта. А я хочу жить умом. Чем выше ай-кью, тем глубже проникаешь в мир воображения. А инстинкт — это заклятая болезнь абстиненции. Так что, идешь на эксперимент профессора? Если желаешь быть только наблюдателем, пожалуйста! Я отправляюсь к Лоскуткиной.

— На дворе дождь. Зонтик есть? — неуверенно спросил Помешкин.

— Мил человек, видно, пройдет еще много времени и тебе придется съесть десятки килограммов молотой соломки, чтобы ты смог абстрагироваться от времени, погоды и окружающей действительности. Меня все это уже давно не интересует. Я не замечаю вещей и обстоятельств, окружающих Петра Петровича. Дождь, ветер, свет, тьма, крики радости или мольбы о помощи, автомобили и яхты… Все это существует в моем сознании в одном случае: если кукнар на миг извлек их из моей памяти. Во всех других вариантах ничего этого я не вижу, не остерегаюсь, не любуюсь, не стыжусь. Это все вне меня! Для постороннего взгляда я плоский человек с отрешенным видом, тип, которого нужно остерегаться. Хотя, конечно, я мухи не обижу. Проект с Лоскуткиной ведь тоже существует лишь в моем сознании. Научись жить по-парфенчиковски — и перед тобой откроется чудесный мир опийного представления с невероятными декорациями и персонажами. Никакого другого, богатого красками и обстоятельствами, жизненного пространства, хотя бы лишь в собственной голове, в этой стране иметь тебе не суждено. Оно уже давно поделено. То, что позволено некоторым, категорически запрещено массам. И еще. Пожалуйста, не разочаровывай меня вопросами о зонтиках и прочей мирской требухе. Мир вещей существует лишь для власти предержащей и богатых. А для таких, как мы, он открывается посредством божественного цветка. Ты же выпил ложку кукнара, неужели после этой вспышки сказочного состояния ты продолжаешь бояться дождя и способен думать о чем-то малозначительном? Поторапливайся!

Господин Парфенчиков жадно наслаждался работой, совершаемой опийным зельем. Восторг был так силен, что он совершенно забыл о плетущемся рядом Помешкине. Ожидание предстоящего эксперимента и метаморфоз, которые произойдут с Катериной Лоскуткиной, побуждало проглотить еще пару ложек соломки, даже с бугорками. Отличного много не бывает. Ох, как я негодовал на себя, как поругивал Парфенчикова за то, что не взял с собой мешочек кукнара…

Восторги…

В Кане моросил мелкий летний дождь. Городок прятался в дремотные сумерки. По темной глади извилистой реки медленно скользили на север слабоосвещенные баржи, скрываясь в космах лесистых гор. А бесшумно падающие листья напоминали о долгих словах прощания, которыми провожают сибирячки своих мужчин в дальнюю дорогу.

Леонид Иванович Ефимкин лежал на диване в своих апартаментах, завернувшись в хлопковое покрывало. После успешного рейдерского захвата ресторана, затем мясокомбината, мебельной фабрики, завода по переработке древесины, кондитерского цеха, угольного карьера, транспортной фирмы, тридцатипятипроцентного пакета акций предприятия, снабжающего Центральную Сибирь электричеством, береговой линии порта, а также приобретения контроля над всем канским бизнесом в городке ему становилось тесновато. Обложены были практически все фирмы, все предприниматели, все вольные рыбаки и охотники. Теперь жизнь в Сибири теряла всякий интерес. Смотреть за огромным хозяйством Ефимкин назначил ветерана-спецназовца Чернохуда. Структура Начальника Поезда, созданная Леонидом Ивановичем, разрослась в солидный ЧОП, с лицензией на боевое оружие. Штат составлял теперь триста человек. Одним словом, пришло время решать, в каком направлении сделать следующий шаг. Встраиваться в инфраструктуру столицы С-го федерального округа? Или замахнуться на Москву? С доходом в семьсот тысяч долларов в месяц он мог претендовать на кресло в Совете Федерации или на мандат Этой партии в Государственной думе. Человек реальной жизни, Леонид Иванович имел отлаженные связи по горизонтали и добротные отношения по вертикали. Это был ресурс, который позволял со вкусом обдумывать, что же лучше приобрести. Должность заместителя губернатора оценивалась на рынке в пять миллионов долларов, кресло заместителя руководителя С-го федерального округа — в десять миллионов. Место начальника департамента важного министерства в Москве стоило не больше пяти.

«Зачем оставаться в Сибири, — рассуждал Ефимкин, — ведь у столичного чиновника больше возможностей заработать. Да, в провинции ты на самом виду, тебе все кланяются, окружают показным уважением, балуют подношениями. Но тут денег меньше и каждый норовит тайком настучать, облить грязью. А в столице должность начальника департамента неброская, она за ширмой высшей власти. У широкого бизнес-сообщества такой пост не вызывает пристального интереса. За ним наблюдают предприниматели из ведомственного сектора, по всей вертикали федеральной пирамиды: от Москвы до Атлантического и Тихого океанов. Они торопятся в столицу, стремясь обласкать тебя купюрами, задобрить доходами и акциями, пригласить крестным отцом на крупные сделки, предложить часть имущества за крышевание. Конечно, надо выбирать Москву! Москву, Москву! Столицу! Начальник департамента федерального министерства — не очень престижная работенка, но весьма денежная, а через год-два можно на замминистра перейти. И дальше, и выше! Какое же ведомство выбрать? На каком поприще развернуть таланты? Энергетика? Отлично! Что еще? Торговля? Прекрасно! Что еще, еще? Природопользование? Замечательно! Но, может быть, еще тише, почти беззвучно, однако доходно… Держрезерв! Кто знает, что это такое? Какой у них бюджет? Где они располагаются? Какая-то тишайшая гавань для эффективной государственной службы. А ведь я прав, денег и откатов налом в держрезерве немеряно! А какой департамент выбрать? По энергоносителям? Нет! Слабо! По стройматериалам? Нет-нет! Что еще? По медикаментам? Уже лучше! Впрочем, что еще, что еще? По продовольствию? Ура! Конечно, конечно, по продовольствию! Здесь откаты от закупок будут сыпаться со всех сторон: за соль и сахар, за перец и табак, за овощи и сухофрукты, за пшеницу и гречку, за масло и жиры, за рыбу и мясо. Да-да, надобно купить эту должность. Навалиться административными связями, финансовыми ресурсами, способностями обольстителя, а кресло начальника департамента во что бы то ни стало прибрать к рукам. По моей информации, потребуется пять миллионов долларов. А вдруг больше? Сколько я смогу дать? Шесть, семь? Нет я не прав, ведь страна переживает экономический кризис. Надо сбить заоблачные запросы устроителей этого полезного во всех отношениях предприятия. Почему вначале не предложить четыре или даже три миллиона? А лучше начать торговлю с двух с половиной… А то и с полутора миллионов.

Отличная цена! Кто платит вперед — тот берет на себя все риски будущего бизнеса. Вдруг через месяц-два заменят руководителя, а новый шеф продаст оплаченную мной должность? Надо получить гарантию назначения хотя бы на один год, чтобы отбить вложенные деньги. Я-то постараюсь вернуть их уже через месяц. Нажить капитал — не грех, а необходимость, освященная национальными традициями. Да и карьеру в столице иначе не выстроить. Ресурсы должны быть немалые. Итак, значит, едем в Москву с надеждами прежде всего на Дмитрия Зябухина и Ивана Прищепкина. Они люди деловые и помогут в обустройстве. О собственных финансовых ресурсах надо всегда помнить, но не торопиться их вытаскивать. Хотя понятно, что дорожка приведет к успеху, если будет выстлана зелеными купюрами. Но тут спешка жуть как вредна! Деньги, даже на полезное дело, надо отдавать со слезами на глазах и болью в сердце. Только в этом случае они станут к тебе липнуть. Эти господа устроители — прохиндеи высшей гильдии, но их услуги должны стоить мне как можно дешевле. В этом и заключается искусство предпринимателя. Много ли ума надо, чтобы сорить деньгами? Их нужно как следует попарить, перед тем как открыть карман. А что касается чистоты отношений… Какой чудак сегодня чист на руку? Да и что это за архаичное выражение «чист на руку»? Слыть в обществе бюрократов и коллег-предпринимателей типом с такой устаревшей ментальностью невыносимо, ведь копейки не заработаешь. А на что существовать? Деньги — основа личности, ее стержень. А безденежье тянет в чертовщину.

Хватит размышлять. Решение устраиваться в столице принято. Мои дурные склонности, вредные привычки и низкие страсти расцветут в этом замечательном городе с необычайной силой. Для этой цели и живет в России ее истинный гражданин! А тот, в ком вера в добродетель обретает мучительную навязчивость, пусть эмигрирует в дальние страны и там ищет пути нравственного совершенствования. Ох уж эти вечные крайности! Ведь переход из одной ипостаси в другую и обратно, а потом опять назад так бесконечно сладок! Я чувствовал, что эти истины в полной мере откроются мне чуть-чуть позже, когда безмятежное самодовольство сменится снисходительным разочарованием.

В Москву! В современный Вавилон! В царство полного разврата духа и плоти! Бескомпромиссный выбор моего сознания — оказаться в эпицентре неуемных запросов и извращенного потребления.

…Он снял добротный дом на Рублевке, в Раздорах. Двухэтажное строение викторианского стиля, полюбившегося московской шикерии, было обнесено высоким каменным забором эпохи раннего российского капитализма. В доме было двенадцать комнат, бассейн, парная, тренажерная, три паркинг-места в гараже. Участок в пять тысяч квадратных метров был окультурен модными флористами и выглядел безупречно. До кризиса такой особняк дешевле сорока тысяч долларов в месяц не мог стоить. Но с декабря 2008-го цены поползли вниз, так что через полгода свежеиспеченный москвич смог снять этот особняк за двадцать тысяч долларов в месяц, включая расходы на тепло, электричество, воду и так далее. Леонид Иванович дал поручение маклерским службам подыскать ему трех шоферов, двух охранников, в обязанности которых входило сопровождение его в машинах, и трех вооруженных парней, которым поручалось посменно присматривать за арендованным жилищем. Три автомобиля он планировал для собственных нужд. На «Бентли» Леонид Иванович хотел посещать тусовки с сильными мира сего. На «Мерседесе-600» Ефимкин планировал встречаться с коллегами по бизнесу. А на «Ауди Q7» ездить на уик-энд. Два пятилетних «Пежо-407» он выделил персональным водителям для езды из спальных районов столицы к нему в Раздоры и обратно домой после рабочего дня. Кроме того, ему уже подыскивали домработницу, повариху и бухгалтера.

Одним из первых, с кем свела его судьба в столице, оказался местный предприниматель Михаил Картузов. Они случайно встретились в «Барвихе виладж», когда выбирали «Бентли».

— Прошу прощения, какой цвет выбрать? — первым начал Леонид Иванович. — Я лишь пару дней, как перебрался из Сибири в Москву и еще не ознакомился со вкусами и традициями вип-персон этого замечательного города. Спрашивать продавцов не рискую, они никогда не скажут правду, а порекомендуют тот цвет, который не продается. Хочу представиться: Леонид Ефимкин из Красноярского края.

— Приятно. Я Михаил Картузов, москвич с тридцатилетним стажем проживания, — широко улыбнулся новый знакомый, добродушно, но внимательно оглядывая сибиряка, словно знал его уже много лет. На вид Картузову было около пятидесяти лет — высокий, полноватый, изысканно одетый, по виду выходец с юга России.

— Чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать, каким бизнесом вы занимаетесь. Если сырьевым, торговым или производственным, то лучше брать черный цвет. Если продюсерским, шоу-бизнесом, рекламным или медийным — выбирайте апельсиновый или золотой. Если строительным, риелторским, юридическими услугами или туризмом, то вам лучше подобрать вишневый. А если драгоценными камнями, золотом и ювелирными аксессуарами — покупайте машину стального цвета.