Каббала власти

В христианском мироздании эта пропасть преодолена Богом и Девой, живой материальной женщиной, родившей Христа — Человека и Бога. Они создали мост над пропастью: «Бог стал человеком, чтобы человек мог обожиться», сказал св. Афанасий.

Эта идея открыла для человечества бездонный колодезь духа, и её первым противником стал посиюсторонний аспект древнего библейского иудаизма, который лёг в основу иудейской тенденции. Христос отверг эту тенденцию, провозгласив Царство не от мира сего, отказавшись от храма и от Иерусалима, отвергнув букву Закона во имя Духа, но прежде всего самим своим Воплощением, невероятным воплощением Логоса во плоти. Св. Павел боролся с иудейской тенденцией в зарождающейся церкви, возвышая духовность обновлённой веры. Гностики вознесли эту духовность слишком высоко.

Если иудейская тенденция в христианстве видела в Христе Человека (учителя, равви, пророка), то гностическая тенденция воспринимала Его как Бога, чьё воплощение было лишь иллюзией. Для гностиков Материя есть ловушка душ, а сей мир временная тюрьма Духа. Согласно гностикам, мир был сотворён невежественным, а то и просто злым демиургом — еврейским богом Яхве, который даже не знал о существовании высших духовных сфер. Поэтому наш мир настолько несовершенен. София — Душа поссорилась с Высшим Божеством и спустилась в материальный мир. Она страдала, была унижена, растлена и из своего падения воззвала к Отцу. Отец, Высшее Божество, послал ей Христа, Спасителя и Жениха. Он женился на ней и увёл с собой в высшие духовные сферы Плеромы.

Подход гностиков отвергал дивную красоту нашего мира, его чудесную природу, радости плоти и Деяние Христа. Для гностиков, у Христа не было настоящего плотского тела, и он не мог быть распят: Голгофа была лишь видением. Понятие Злого Демиурга возродило пропасть между Богом и Миром. Крайний гностицизм отрицал брак, отвергал природу, отказывался от общества и считал земную жизнь человека тюремным сроком. Этот нигилизм был непереносимым, губительным для общества, и зарождающаяся Церковь боролась с ним, обратившись к иудейской тенденции восхваления Творца и сотворённого Им материального мира.

Итак, иудейская тенденция превозносит материю и низводит дух до положения необязательного придатка, а гностическая тенденция превозносит дух и считает материю иллюзорной темницей. Таковы Сцилла и Харибда христианского учения, и корабль Церкви прошёл узким проливом между ними в яростных спорах. Курс, проложенный Церковью, был золотой серединой противоборствующих тенденций. Он и называется Ортодоксией. Выверенный фарватер православного учения мог привести Человека к Богу, не отсекая его от общества и природы.

Мы живём в эпоху торжества иудейской тенденции, веры в материю и пренебрежения духом. Эта теологическая позиция выражается в статьях бюджета и уголовного кодекса. Для гностика телесная смерть не страшна, а то и желанна. Для христианина золотой середины, надо бояться не тех, кто может убить тело, но тех, кто хочет убить дух. Для иудея убивающий еврея подобен уничтожающему целый мир. И тут крайности чреваты опасностью. Гностический подход хорош для воина или духовного человека, но может оказаться суровым для простого человека. Иудейский подход на первый взгляд — гуманней, но он направил неоправданные усилия на продление жизни богатых, стариков и детей с врождёнными дефектами за счёт здорового большинства, запретил эвтаназию и породил перенаселенность. Миллионы были потрачены на поддержание биологической жизни в трупе Ариэля Шарона и, за несколько лет до него, Любавичского раввина. Эти деньги могли бы накормить всех детей Африки. Возврат к христианскому сбалансированному подходу позволит старикам мирно умереть, а молодёжи — расти.

Итак, иудаизм — не чужая вера для христиан, наподобие тибетской религии бон или сикхизма. Иудаизм — это экстремистская тенденция самого христианства, как троцкизм есть маргинальная секта коммунистической Церкви. Иудаизм опасен потому, что он резонирует с основами христианской веры. Резонанс — страшная сила: марширующий в ногу взвод солдат может разрушить мост. Поэтому евреи не угрожают нехристианским обществам: их идеи не резонируют с фундаментами таких обществ. Евреи в Индии, Китае и Японии были слабыми этно-религиозными меньшинствами, но в христианских обществах они являют собой гибельную разрушительную силу.

Рене Генон сформулировал понятие «контринициации», когда группа адептов, полностью посвящённых в эзотерическое учение, действует против него. По Генону такими адептами были сатанисты или масоны. Александр Дугин предложил другой подход: некоторые религии контринициативны по отношению к друг другу [147] . Таковы иудаизм и христианство. Они возникли примерно в одно и то же время, в первые века после Воплощения, когда Отцы Церкви с одной стороны и мудрецы Мишны и Талмуда — с другой, создавали, полностью осознавая усилия своих противников, свои взаимоисключающие прочтения Ветхого Завета. Подготовленный и обученный талмудист выступает адептом контр-инициации в христианском обществе, а христианский священник в еврейском государстве подрывает слепую лояльность иудеев. Не случайно в еврейском государстве христианская вера преследуется. Чтобы выжить, христианство должно сражаться с иудейской тенденцией, даже если она маскируется под светское учение. Но и тут мы не найдём полной симметрии.

147

А. Дугин. Метафизика Благой Вести, M. 2002.

Религии кроме того выполняют дополнительную, мирскую функцию: они ставят пределы обществу и защищают многообразие. Шиитско-суннитская схизма позволяет арабам, туркам и персам сохранить свои культурные особенности. Раздельное существование православной и католической церквей помогло русским сохранить свою культуру даже во времена западной гегемонии. Некоторые религиозные общины могут мирно сосуществовать в рамках одного государства: православные христиане и мусульмане-сунниты прекрасно уживаются в Палестине, России и Оттоманской империи. Но они не могут жить вместе с западными христианами — католиками или протестантами, что обнаружилось в процессе распада Югославии и Чехословакии. Поэтому Оттоманская империя не смогла удержать хорватов-католиков, а Россия — поляков-католиков и прибалтов-протестантов. Религиозные различия зачастую указывают на неспособность общин жить вместе. В этом смысле русские шутят: «Что хорошо для русского, то немцу — смерть».

В Японии до Мейдзи для голландских купцов делалось исключение из общего запрета на посещение страны иностранцами при одном условии: они должны были топтать Распятие и Евангелие. Японцы оправданно считали, что такие купцы не везут с собой опасный духовный багаж и не подрывают солидарность японского общества. Но, возвращаясь к христианству и иудаизму, мы вновь сталкиваемся с проблемой: иудейская тенденция может проникнуть в христианское общество в светской личине и подорвать его основы. В отличие от голландцев в Японии, отречение еврея от его традиционной веры ничего не гарантирует.

Гностическая тенденция — традиционное средство защиты от иудаистского влияния, и поэтому Симона Вейль вслед за Маркионом отвергла еврейского бога и Ветхий Завет. Гностицизм заметно повлиял на ислам: мусульмане, как и гностики-докетисты, считают распятие иллюзией и верят, что Господь унёс Христа на небо, оставив на кресте лишь облик, видимость человека. Исключив Ветхий Завет из своего священного канона, мусульмане защитились от еврейского бук-воедства. Запретив ростовщичество, они поставили препону союзу евреев и мамонцев. У них нет ни Ватикана, ни Папы, и поэтому не возникла концентрация духовной власти в одном единственном месте.

Мусульманская победа над евреями была столь полной, что те перестали быть угрозой исламу. Маленькая община, занимающаяся запрещёнными мусульманам делами (ростовщичество, займы и колдовство), напоминала японских буракумии, касту отверженных, занимавшихся убоем животных и обработкой кож, что было запрещено буддистам. Но это не совсем точно сравнение, поскольку буракумин не могли улучшить своё положение в обществе, приняв обеты буддизма, а евреи в мусульманском мире могли войти в общество, приняв ислам. В сказках «1001 ночи», сложенных в аббасидском Багдаде, когда мусульманский герой побеждает богатого, жадного и злого еврея-колдуна, он не убивает еврея, но требует отказаться от гнусного суеверия, приняв ислам. Еврейские женщины легко переходили в ислам и выходили замуж за мусульман.