«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник)

Сон как рукой сняло. Бандеровцы или поляки напали? В отделении милиции он видел только двух милиционеров при наганах, и одного часового с автоматом, у моста. Значит, всего трое. Пусть еще столько же в селе есть – их он не видел. Шестеро, а нападавших, судя по выстрелам, – значительно больше. Хуже того, выстрелы становились все громче, значит – бой приближался.

А он в кутузке, как в ловушке. Свободы действия нет, как нет и оружия.

– Эй, что случилось? – забарабанил он в дверь.

Никакой реакции.

– Выпустите меня, вам лишний боец не помешает!

Но за дверью по-прежнему была тишина.

Снаружи, совсем близко, раздалось несколько выстрелов. Наверное, милиционеры и солдаты покинули избу, пытаясь организовать оборону.

Сергей заметался по избе. Целью бандеровцев при нападении было уничтожить милицию и советский актив в лице сельских Советов. А здания уничтожались путем поджога.

Сгореть заживо ему вовсе не хотелось. Выбраться из здания можно, есть незарешеченное окно. Но за стеной – мили-

ционеры, они примут попытку выбраться за побег и пристрелят. А у него из оружия – только нож.

Попробовать выбить ногой дверь и добраться до автомата? Так его в дежурке может и не оказаться. Милиционеры могли его забрать для самообороны.

Недалеко глухо взорвалась граната. Обычно такой звук бывает, когда он рвется в закрытом помещении – в доме, сарае, подвале.

Стрельба стала чаще и ближе. Несколько выстрелов раздались рядом с милицией, только с другой стороны здания.

Сидеть в кутузке сложа руки и ждать непонятно чего Сергей не хотел. Он привык действовать сам и сам решать свою судьбу.

Он снял телогрейку, намотал ее на руку и выбил стекло в оконце. Накинул телогрейку на раму, чтобы не порезаться торчащими осколками, и выбрался наружу. Телогрейку на себя надел: не казенная, Василиной подаренная, еще пригодиться может.

В селе темень кромешная, но и в кутузке было темно, глаза адаптировались.

Сергей отбежал от избы и залег. Надо было сориентироваться – кто и откуда нападает, по возможности определить численность, вооружение.

По другую сторону избы, со стороны крыльца застрекотал «ППШ».

Бухнуло два винтовочных выстрела.

Впереди затрещали ветки. Через плетень перебрались две темные фигуры и двинулись к зданию милиции. Позвякивало металлом оружие.

«Понятно, с тыла решили зайти, – подумал Сергей, – только меня не учли».

Он пропустил обоих мимо себя, вытащил нож, скачком прыгнул к заднему и полоснул его финкой по шее. Передний бандит, услышав шум, остановился.

– Тихо! – он начал поворачиваться назад.

Однако сзади уже был наготове – совсем рядом – Сергей. Он ударил бандита ножом в сердце и подхватил падающее тело.

– Полежи тут.

Сергей быстро обыскал убитых. У одного в руке был зажат наш «ППШ» – Сергей сразу же повесил его себе на шею. Из кармана убитого вытащил запасной магазин и сунул себе за пазуху. Винтовка второго была ему не нужна.

Пригибаясь, он обежал избу и выглянул из-за угла.

На крыльце лежал убитый солдат. Рядом, укрываясь за ступеньками, короткими очередями из немецкого автомата вел стрельбу милиционер. Форменная фуражка валялась рядом.

От домов на противоположной стороне улицы отделились сразу несколько теней и бросились к милиции, на ходу ведя огонь.

Милиционер дал две очереди, и его автомат смолк. Сергей видел, как милиционер пытается сменить магазин, и понял, что сделать этого он не успеет. Сергей вскинул «ППШ» и щедро полоснул по нападавшим длинной, в полмагазина, очередью.

Милиционер дернулся сперва, но потом увидел, что ствол автомата направлен не в его сторону, а в сторону нападавших. Он сменил магазин и продолжал вести огонь.

Нападавшие успели добежать только до середины улицы, и сейчас валялись в пыли.

– Эй, не стреляй! – окликнул милиционера Сергей. Он вышел из-за угла и, пригибаясь, перебежками направился к милиционеру. Тот всмотрелся в его лицо.

– Ты?! Ты же в камере сидеть должен!

– Если бы я сидел, избу твою уже бы подожгли, а тебя убили. Я на заднем дворе двоих бандитов убил, можешь посмотреть. И оружие это у бандеровцев забрал.

– За то, что огнем поддержал в трудную минуту, – спасибо, век не забуду. Что делать будем?

– Ты хозяин, тебе и решать. Но в первую очередь в район звонить надо, пусть подмогу высылают.

– Пробовал, связи нет. Линию где-то перерезали, подонки! Да и дозвонился бы – пока доберутся, бандиты уже уйдут.

– Не знаешь, сколько их?

– Кто считал…

– Что-то тихо. А на дальнем конце села с кем бандеровцы воевали?

– Там председатель сельсовета живет, и еще один наш, милицейский.

– Похоже – конец им. Стрельбы не слыхать.

– Типун тебе на язык.

Рванула вдалеке граната, бухнул одиночный выстрел. Потом наступила тишина, и стрельба раздалась уже ближе.

– Помяни черта – он и объявится, – бросил милиционер. – Может, в избу пойдем? За стенами укроемся?

– Все окна вдвоем мы не прикроем, закидают гранатами. Уж лучше здесь. Только я с той стороны крыльца буду, чтобы обе стороны под обстрелом держать.

– Как знаешь. Зря я тебя не отпустил. Завтра за тобой машина придет.

– Значит, ноги бить не буду и в отдел быстрее доберусь.

На дороге появилось несколько фигур, еще несколько двигалось вдоль забора. Заметил их Сергей, когда до них оставалось не больше полусотни метров. Он прицелился и дал очередь.

Вспышки от выстрелов ослепили на короткое время. Сергей перекатился в сторону. Стрельба выдала его положение, и он сменил позицию. И точно. На том месте, где он только что лежал, в бревна избы со шлепками врезались пули.

На дороге неподвижно лежали два тела, остальные залегли у забора. Сергей их видел смутно, стрелять по ним – значит попусту жечь патроны. А их и так в магазине должно остаться не больше десятка, на пару коротких очередей.

Бандиты не стали выжидать, бросили гранату. Она упала чуть дальше крыльца и взорвалась на той стороне, где лежал милиционер. Без стрельбы и криков, молча, бандиты рванулись в сторону отделения милиции.

Сергей дал очередь, еще одну. Затвор только клацнул, остановившись в переднем положении. Сергей выхватил из-за пазухи запасной магазин и стал менять на пустой. Он взвел затвор, но понял, что стрелять не в кого. Удалялась одна фигура, и то – очень неясная.