Кадетки

Вот поэтому и не станет она ни о чем договариваться с этим как снег на голову свалившимся на нее мужем. Но на свидание пойдет – просто из вежливости. И сразу же скажет ему, чтобы не тратил зря на нее время и не надеялся ни на какие любезности. А лучше всего пусть возвращается в столицу и радуется жизни.

Бетрисса придвинула к постели Тэрлины маленький столик, поставила на него чайничек и чашку с чаем и поспешила в свои покои привести себя в порядок.

Переодеваться она не стала, многие мужчины считают простое желание женщины быть нарядной или опрятно одетой хитрой ловушкой, сооруженной с единственной целью – заполучить их в свои объятия. А некоторые очень внимательны к тому, как выглядит пришедшая на свидание женщина, и даже составили для себя целый справочник тайных намеков и знаков. И как Бет подозревает, ее муж как раз к таким и относится.

Поэтому старшина решительно смыла с лица и пудру, и помаду, приколола парик с самой простой прической и сняла все украшения, кроме скромного колечка. А затем набросила на плечи невзрачную темную накидку и отправилась на свидание с собственным мужем.

– Бет? – Сидевшая в общей гостиной Октябрина мрачно изучала огромную корзину роз, перевитую шелковыми лентами и серебряным шнуром.

– Муж желает поговорить, – не стала скрывать старшина. – Отказаться было неудобно.

– Если хочешь, я могу тебя позвать, – предложила герцогиня Сарнская, – но немного позднее… Мне намекнули, что скоро в мою честь прозвучит серенада.

– Лучше бы я послушала, как поет Мишеле, – вздохнула Бетрисса. – Все хвалят его голос. А звать меня не нужно, я там долго не задержусь. Не о чем мне с ним разговаривать, а утром на тренировку.

– Судьба зла, – безнадежно вздохнула Окти. – Лично я лучше послушала бы дядюшку, он всегда рассказывал очень интересные истории.

– Я бы поменялась, – усмехнулась Бетрисса, – но, боюсь, Мишеле никогда не простит мне этой шутки.

Герцог Лаверно ждал жену в трех шагах от двери, и Бетрисса с первого взгляда рассмотрела, что он успел переодеться. Теперь на нем были более простые на вид, но не менее дорогие темно-серые штаны и рубашка на тон темнее, с почти незаметной изящной вышивкой на плечах и вороте. На поясе висел лишь небольшой кинжал в скромно украшенных ножнах, а на левом запястье красовался старинный золотой браслет, заявляющий всем о том, что его владелец уже связан священными узами.

– Спасибо, – шагнув к жене, очень серьезно произнес Тайвор, взял ее руку и поднес к губам, коснувшись дрогнувших пальцев бережным поцелуем. – Идем.

Бетрисса на миг смешалась, не найдя в ответ достойной шутки или замечания, а потом было уже поздно: герцог уверенно вел ее между вазонами и колоннами к полянке, на которой любила завтракать ее величество. К удивлению ее светлости, сегодня здесь было светлее, чем обычно, весело трепетали язычками алые свечи в бронзовых бра и подсвечниках, расставленных на маленьких столиках.

– Как мне стало известно, – подведя жену к одному из кресел, доверительно сообщил Тайвор, – вечерний чай все решили пить в своих покоях, и нам никто не помешает.

Легко придвинув к ногам Бетриссы загадочно накрытый салфеткой столик, герцог сдернул белоснежную ткань, и взгляду кадетки предстало неожиданное зрелище. Стол был сервирован для чаепития, и, судя по безукоризненно расставленной посуде и букетам, занималась этим выученная горничная. Чашек оказалось только две, и сам собой напрашивался невеселый для ее светлости вывод – герцог заранее все продумал и договорился с прислугой.

Значит, помрачнела Бет, Лаверно даже не сомневался в своем умении убеждать женщин, и ей только казалось, будто выбор делает она. На самом деле все уже было решено за нее.

– Я заранее попросил накрыть к чаю, – словно угадав ее мысли, спокойно объяснил Тайвор, устраиваясь напротив, – и если бы ваша светлость мне отказала, то позвал бы Карла.

– Когда он уезжает? – поняла намек Бетрисса и нахмурилась еще сильнее.

Нет, она не боялась, что маркиз может рассказать герцогу о ней нечто предосудительное, Карл был честен и прям и не любил злословить и сплетничать. Особенно о родичах и тех, кого считал своими друзьями. Да и кроме того, ни одной из ее тайн он попросту не мог знать.

Но ей не нравилось, что герцог пытается подружиться с теми, кто ей дорог и имеет возможность оказать на нее влияние.

– Ваша светлость, – огорченно глянул на нее герцог, – я не хочу вам лгать, будто не знаю ответ на ваш вопрос. Но пусть лучше на него ответит сам маркиз Дарве Ульгер.

– Я его не застала, – не желая оправдываться, сухо сказала Бет чистую правду.

Когда она пришла на балкон, Карла там уже не было.

– Я могу послать за ним горничную, она сидит неподалеку, – вежливо предложил Тайвор и снова пояснил: – Тут очень предупредительная экономка.

– Да?! – невольно изумилась Бетрисса, весело взглянула ему в глаза и поспешила опустить взор на тарелочку с пирожными. – Действительно.

– Я не совсем понял, чему ваша светлость так удивилась, – с обезоруживающей прямотой заметил Лаверно, – но сначала хотел поговорить о другом. Вот это принадлежит вам, и вы можете носить его на руке или держать в шкатулке, но не должны ни дарить, ни продавать. Кроме исключительных случаев, разумеется, если от этого будет зависеть ваша жизнь или свобода. Или жизнь дорогих вам людей.

Герцог поставил перед женой небольшую шкатулку и щелкнул замочком. Крышка поднялась, и Бет рассмотрела такой же браслет, как и на запястье мужа, только более изящный.

– Я с удовольствием взяла бы… – внезапно оказалось, что говорить стало трудно, Бетриссу душили непрошенно подступившие к горлу слезы, показывать которые она не желала никому, – но…

– Не нужно никаких «но». – Тайвор вдруг оказался рядом с ней, опустился на одно колено и бережно, но твердо взял в ладони мявший платочек кулачок. – Просто возьмите, вместе с моим уважением и обещанием защищать вас от всех бед и напастей, как предписано защищать своих жен мужчинам рода Лаверно.

Браслет легко скользнул на руку растерявшейся старшины, замкнулся с легким щелчком, и маленький ключик лег в стоящую перед ней шкатулку. Герцог бережно поцеловал руку Бет и неспешно вернулся на свое место, ничем не выдав желания остаться рядом с той, что уже принадлежала ему по всем законам, кроме одного, неписаного, но самого важного: пока еще сама жена не признала этого ни словами, ни действиями.

– Ваша светлость! – запоздало вспыхнула негодованием Бетрисса, вдруг почувствовав себя прежней наивной и доверчивой фрейлиной, которой когда-то так легко было вскружить голову.

– Вы можете звать меня просто Тайвор… или как-либо еще, на ваше усмотрение, – снова доверительно улыбнулся он и нежно добавил: – Моя дорогая.

– Ваша светлость!

Бет смотрела в его сухощавое лицо, в невозмутимые светло-карие глаза, в самой глубине которых прятались искры веселья, и снова, впервые за последние годы, не находила слов. Хотя трудно было не понять, чему он радуется, этот упорный герцог, почти насильно всучивший ей фамильный браслет. Считает, будто одержал первую победу, и даже не догадывается, как напрасны его старания.