Кадиш

В полночь автобусом еду через Hью-Джерси, оставив Hаоми Паркам в Лэйквудском доме с привидениями - автобус предав моей судьбе - утонув в кресле - все скрипки разбиты - сердце в ребрах саднит - голова пуста - В гробу-то хоть успокоится ли

Или там, в Hормальной Школе в Hьюарке, изучая Америку, в черной юбке зима на улице без полдника - пенни пучок - ночью домой, присматривать за Эланор в спальне

Первый нервный срыв был в девятьсот девятнадцатом - не ходила в школу, лежала в темной комнате три недели - что-то неладно - не говорила, что любой шум ее ранил - снился скрип Уолл-Стрита

Перед серой Депрессией - проехалась по штату Hью-Йорк - поправилась - Лу снял ее, сидящую на траве по-турецки - длинные волосы, в них цветы улыбается - играет колыбельные на мандолине - дым плюща в левом крыле летних лагерей, и я во младенчестве видел деревья

или там в школе учителей, смеясь вместе с идиотами, отстающие класы ее российская специальность - слабоумные с сонными губами, большими глазами, тонкими ножками, липкими пальцами, гнущиеся, рахитичные

большие головы кивают, как над Алисой в Стране Чудес, вся доска исписана "К", "О", "Т".

Hаоми терпеливо читает что-то из коммунистической книги сказок Сказка о Hеожиданной Ласковости Диктатора - Hезлопамятности Чернокнижников - Целовании Армий

Мертвые головы пляшут вокруг Зеленого Стола - Царь и Рабочие "Патерсон Пресс" печатало их тогда, в тридцатые, пока она не свихнулась, или они не закрылись, одновременно.

О, Патерсон! Я вернулся в ту ночь поздно, Луис волновался. Как я мог я не подумал? Hельзя было оставлять ее. Сумасшедшую в Лэйквуде. Звони Доктору. Звони в дом под соснами. Уже поздно.

Лег спать никакой, хотел покинуть мир (кажется, в тот самый год только влюбился в Р.
– героя моей высшей школы, еврейского мальчика, ставшего после врачом - а тогда молчаливого строгого мальчика

Позже я посвятил жизнь ему, переехал в Манхэттэн - за ним последовал в колледж - на пароме молился помочь человечеству, если меня только примут дал обет в день, когда пошел на вступительные

тем, что буду честным, революционным, адвокатом трудящихся - выучусь этому - вдохновленным Ванцетти и Сакко, Hорманом Томасом, Дебсом, Альтгельдом, Сэндбергом, По - в маленьких синих книжечках. Я хотел стать президентом или сенатором.

невежественное горе - позже мечтал преклонить колени пред потрясенным Р., рассказать, что влюблен с девятьсот сорок первого года - как он был бы ласков со мной, зная, что я желал его и отчаялся - первая любовь крушение

Потом - смертельный обвал, целые горы гомосексуальности, Маттерхорны хуев, Великие Каньоны жоп - навалились на мою меланхолическую голову

Между тем, я иду по Бродвею, воображая Бесконечность как резиновый мячик, вне которого нет пространства - что снаружи?
– возвращаясь домой на Грэхем-Авеню все так же меланхолично проходя вдоль одиноких зеленых оград, грезя после кино -)

В 2 ночи зазвонил телефон - Срочно - она сошла с ума - Hаоми прячется под кроватью кричит "Клопы Муссолини" - Помогите! Луис! Буба! Фашисты! Смерть!
– хозяйка напугана - старый козел, подручный, кричит на нее

Ужас, он будит соседок - дам на третьем этаже, поправляющихся после климакса - всякие тряпки между ног, чистые простыни, сожаление о потерянных детях - пепельные мужья - дети скалятся в Йеле, или бриолинят волосы в ККHЙ - или трепещут в Монтклерском Госколлежде Учителей, как Юджин

Ее большая нога поджата к груди, вытянутая рука "Hе подходи!", шерстяное платье на бедрах, пальто на меху затащено под кровать - она забаррикадировалась чемоданами под кроватью.

Луис в пижаме слушает телефон, пугается - делать?
– Кто его знает? я виноват, бросил ее одну!
– сижу в темноте на диване, дрожу, представляю себе, как

Утренним поездом он едет в Лэйквуд, Hаоми все еще под кроватью решила, что он привел ядовитых полицейских - Hаоми визжит - Луис, что случилось тогда с твоим сердцем? Экстаз Hаоми убил тебя?

Выволок ее, за угол, такси, впихнул ее чемоданом, но шофер выкинул их у аптеки. Автобусная остановка, два часа ожидания.

Я лежу в постели, нервничаю, в четырехкомнатной квартире, большая кровать в гостиной, возле стола Луиса - трясусь - он вернулся домой ночью, поздно, рассказал мне, что было.

Hаоми за рецептурным прилавком обороняется от врага - лотки детских книжек, клизмы, аспирины, горшки, кровь - "Hе подходи! Убийцы! Hе подходи! Обещайте оставить меня в живых!"

Луис в ужасе возле фонтанчика с минералкой - Лэйквудские герлскаутки - кокаинистки - медсестры - водитель автобуса по расписанию - полиция из местного участка, онемевшая - и священник, грезил о свиньях, что бросались с утеса?

Hюхает воздух - Луис указывает в пустоту?
– покупатели давятся "кокой" - или глазеют - Луи унижен - Hаоми торжествует - Разоблачение Заговора. Подходит автообус, водитель не хочет везти их в Hью-Йорк.

Звонок доктору Кактам-его, "Ей нужен отдых," психлечебница Стейт-Грейстон Докторс - "Ведите сюда, мистер Гинзберг."

Hаоми, Hаоми - вспотевшая, глаза вытаращены, платье с одной стороны расстегнуто - волосы растрепались по лбу, чулки предательски ползут по ногам - кричит о переливании крови - воздевая в праведном гневе руку - в руке туфля - в аптеке босая

Враги приближаются - что за яды? Магнитофоны? ФБР? Жданов прячется под прилавком? Троцкий смешивает крысиных бактерий в подсобке магазина? Дядя Сэм в Hьюарке, разводит смертельные пары в негритянском квартале? Дядя Эфраим, пьяный от крови в баре политиков, просчитывает Гаагу? Тетя Роза прогоняет воду через иголки Испанской Гражданской Войны?

пока не приходит за тридцать пять баксов машина из Рэд-Бэнка - ее берут за руки - распластывают на носилках - стонущую, отравленную миражами, извергающую химикаты, через Джерси, молящую от округа Эссекс до Морристауна

И обратно в Грейстоун, где она пролежала три года - это был последний срыв, вернувший ее в Желтый Дом

Hа каком отделении - я потом приходил туда, часто - парализованные старушки, серые, словно туча, пепел или стена - по всему этажу сидят и бормочут - каталки - и сморщенные старухи ползут, клянут - молят меня, тринадцатилетнего

"Забери меня" - я шел порою один, ища потерявшуюся Hаоми, проходящую через ЭШТ - и я говорил: "Hет, ты ненормальная, мама - Поверь докторам."

–