Кафе лунатиков

Он посмотрел на меня, и в лице его было что-то вроде удивленного интереса.

– Вы ее жалеете, ma petite. Она собиралась вас убить, и вы это знаете.

– Я бы ее застрелила, не задумываясь, но это... – Я не находила слова. Это не было просто унижение. Он сдирал с нее ее собственную личность. Я мотнула головой. – Это пытка. Если это для меня, я уже насмотрелась. Если вы это делаете для себя, то просто прекратите.

– Это делается для нее, ma petite. Она забыла, кто ее хозяин. Месяц-другой в гробу освежит ее память.

Гретхен доползла до пьедестала, вцепилась руками в драпировку, но встать не смогла.

– Я думаю, вы уже достаточно ей освежили память.

– Вы так суровы, ma petite, так прагматичны, но что-то вдруг, бывает, вызывает у вас жалость. И ваша жалость так же сильна, как ваша ненависть.

– Но удовольствия мне от нее гораздо меньше, – сказала я.

Он улыбнулся и приподнял крышку гроба. Внутри, конечно же, был белый шелк. Жан-Клод нагнулся и поднял Гретхен. Когда он переносил ее через край гроба, свисавший край плаща задел за дерево, и что-то звякнуло у нее в кармане, твердое и тяжелое.

Так мне не хотелось просить, что я чуть не промолчала. Чуть не.

– У нее в кармане мой пистолет. Он мне нужен.

Жан-Клод почти бережно положил ее на шелковую обивку, потом обшарил карманы. Держа в руке браунинг, он стал опускать крышку. Навстречу взметнулись скелетные руки, пытаясь удержать неотвратимый спуск.

Глядя на эти бьющие по воздуху пальцы, я чуть на все не плюнула.

– Должен быть еще один пистолет и нож.

Жан-Клод вопросительно округлил глаза, но кивнул. Он протянул мне браунинг, и я подошла его взять. При этом я оказалась так близко, что видела глаза Гретхен. Они были бледные, затуманенные, как в глубокой старости, но ужас они еще могли выразить.

И они бешено вращались, глядя на меня. В них был немой призыв, и сказать “отчаянный” значило бы сильно смягчить выражение. Она глядела на меня, не на Жан-Клода, будто зная, что я единственная здесь, кому на нее не плевать. Если Жан-Клода ее судьба волновала, то по его лицу этого сказать нельзя было.

Браунинг я ткнула под мышку – приятно было получить его обратно. Жан-Клод протянул мне “файрстар”.

– Не могу найти нож. Если хотите поискать сами, не стесняйтесь.

Я поглядела на сухую сморщенную кожу, на безгубое лицо. Шея кожистая, как у курицы. Я покачала головой:

– Не настолько я его хочу получить обратно.

Он засмеялся, и даже теперь я ощутила этот звук всей кожей, как бархат. Жизнерадостный социопат.

Жан-Клод закрыл крышку, и Гретхен страшно завыла и застонала, будто пытаясь вскрикнуть, но не имея на это сил. Тонкие руки заколотили изнутри.

Жан-Клод закрыл защелки и наклонился над закрытым гробом.

– Спи, – шепнул он.

И почти сразу звуки стали тише. Он еще раз повторил это слово, и стало тихо.

– Как вы это сделали?

– Успокоил ее?

Я мотнула головой:

– Нет, все это.

– Я ее Мастер.

– Нет. Николаос была вашим Мастером, но она этого делать не умела. Она бы сделала это с вами, если бы могла.

– Очень проницательно с вашей стороны и очень верно. Я создал Гретхен, Николаос меня не создавала. Мастер вампиров, создавший кого-либо, получает над созданным определенную власть. Как вы только что видели.

– Но ведь Николаос создала большинство приближенных к ней вампиров?

Он кивнул.

– Если бы она могла делать то, что делаете вы, я бы это видела. Она не могла бы не показать.

Он снова слегка улыбнулся:

– И опять ваша проницательность. Есть различные виды силы и власти, доступные Мастерам вампиров. Призыв животных, левитация, неуязвимость к серебру.

– Так вот почему мой нож не причинил вреда Гретхен?

– Да.

– Но у каждого Мастера свой арсенал способностей?

– Арсенал – очень точное слово. Так на чем мы остановились, ma petite? Ах да! На том, что я мог бы убить Ричарда.

Так, приехали туда, где были.

25

– Вы меня слышите, ma petite? Я мог бы убить вашего Ричарда.

Жан-Клод поставил ширму на место, и гроб с его страшным содержимым скрылся с глаз.

– Вам не хочется этого делать.

– О нет, ma petite, очень даже хочется. Я бы с удовольствием вырвал у него сердце и стал смотреть, как он умирает.

Жан-Клод прошел мимо меня, и черная рубашка развевалась, открывая его живот при каждом шаге.

– Я вам сказала, я не уверена, что выйду за него замуж. Я даже не знаю, будем ли мы еще встречаться. Разве этого не достаточно?

– Нет, ma petite. Вы его любите. Я чую его запах на вашей коже. Вы его целовали сегодня. При всех ваших сомнениях вы держите его близко к себе.

– Если вы его тронете, я вас убью, вот и все. – Мой голос прозвучал очень буднично и по-деловому.

– Вы попытаетесь меня убить, но это не очень просто сделать.

Он снова сел на кушетку, рубашка распахнулась, обнажив почти весь его торс. Единственным дефектом безупречной кожи был крестообразный шрам.

Я осталась стоять. Все равно он не предлагал мне садиться.

– Может быть, мы убьем друг друга. Музыку выбираете вы, Жан-Клод, но если начнется этот танец, он не прекратиться, пока один из нас не будет мертв.

– Мне не разрешается трогать Ричарда. А ему разрешается трогать меня?

Хороший вопрос.

– Я не думала, что он это будет делать.

– Вы встречались с ним несколько месяцев, и я почти ничего не говорил. До того, как вы за него выйдете, я хочу получить такой же период.

– В каком смысле “такой же период”? – вытаращилась я, не поняв.

– Чтобы вы встречались со мной, Анита, дали бы мне возможность за вами ухаживать.

– За мной? Ухаживать?

– Да.

Я уставилась на него как баран на новые ворота, не знаю, что сказать.

– Знаете, я несколько месяцев избегала встреч с вами, и не собираюсь это прекращать.

– Тогда я выберу музыку, и начнется танец. Даже если я погибну, и вы погибнете, Ричард погибнет первым, это я могу вам обещать твердо. Думая, что встречаться со мной некоторое время – судьба не столь прискорбная.