Кафе «Ностальгия»
Шрифт:
Я задержалась на именах Андро и Монги, вдобавок к тому же еще и заика. У меня зародилось предчувствие, но я продолжила чтение. Имя «Монги» на Том Острове еще туда-сюда, встречается, а вот «Андро» – редкое имя. Я снова вперила взгляд в страницу.
САМУЭЛЬ. Да я знаю, что он злится. Я узнал об этом раньше тебя.
Камера опускается на них в то самое время, когда к ним подходит Монги. Тень от флага, словно мантия, накрывает их. Монги старше их обоих, ему между тридцатью и тридцатью пятью. Особенно следует отметить его сосредоточенность на своем внутреннем мире, смесь цинизма и безразличия, и тем не менее благодаря возрасту он имеет определенный авторитет. В прежние времена он был лидером рок-группы, хорошо разбирается в музыке. Небрежно одетый, он между тем является весьма симпатичным хабао.
Пять случайностей – это уже слишком, сказала я себе. Монги, музыка, хабао, Андро, художник. Но совпадений оказалось гораздо больше, чем я могла себе представить.
Андро – загорелый оптимист. Самуэль (я) – ну это же я! – страждущий выдумщик, что-то между шалостью и глупостью. «Страждущий – это тот, кто убегает от матери своей», [178] – я цитирую стихотворение Хосе Лесамы Лимы. Появление Монги они встречают приветственным взмахом рук. Они сидят, Монги разворачивает карту острова Куба, все смотрят на нее. Флаг полощется на ветру, отбрасывая на них тень.
МОНГИ (заикаясь). В-в-выйдем от-т-тсюда (указывает точку на карте). Готовы?
Затемнение.
Натура. Светает. Камера проносится по Малекону, фокусируя на неодинаковой высоте парапета, в иных местах он значительно выше, чем в других. Иногда камера отъезжает, давая общие планы, потом снова наезд на парапет, создается впечатление, что стена гигантских размеров. Видно море, иногда спокойное, словно сжиженная кожа притаившегося монстра, иногда оно передергивается волной, которая набегает как будто с еще большей скоростью, чем движется камера. Идут титры. Слышится гуахира, народная песня в исполнении Хусто Беги и Адольфо Альфонсо. [179] Затемнение.
Натура. Светает. Аламеда-де-Паула. Монги и Самуэль ждут Андро, сидя на скамейке парка. По радио из соседнего дома доносится та же самая песня. Самуэль развлекается, разглядывая свою восьмимиллиметровую камеру. Монги, откинувшись на спинку скамейки, подпевает в такт мелодии. На земле валяются два рюкзака, три надутые автомобильные камеры и гитара.
САМУЭЛЬ. Опять Андро опаздывает. Всегда с ним одно и то же!.. Эта песня у меня уже в печенках сидит. Да еще ты поешь.
МОНГИ (достав колоду карт и ловко ее тасуя). Я б-б-был ф-ф-фанатом «Пальмас и Каньяс», [180] т-т-таких вот песен.
САМУЭЛЬ. Помнится, когда ты был рокером, я под стол пешком ходил. Что за вечеринки вы устраивали на крыше! А потом у тебя появилась группа. «Лос-Вирхенес», так, кажется? Тогда ты не заикался.
178
Строчка
179
Исполнители гуахиры (кубинской народной песни).
180
«Пальмас и Каньяс»– популярная музыкальная кубинская телепрограмма.
Вечеринки на крыше. Все верно, как и то, что Монги пел когда-то в рок-группе, как раз в то время, когда мы строчили лекции на курсах, он плевал на всякую работу по сбору урожая, создал подпольную группу тяжелого рока; это было тогда, когда он стал ходить задом наперед и подделывать валюту.
МОНГИ. Я в-в-всегда б-б-был заикой, а п-п-пение меня от этого избавляло. К-к-когда я не б-б-был так в-в-взбешен, к-к-как с-с-сейчас.
САМУЭЛЬ (смеясь). И почему ты не пел как в «Шербургских зонтиках»? [181]
Монги пристально смотрит на карты, роняет их на грудь, закрывает глаза. За кадром слышится громкий голос Андро.
АНДРО. Эй, пираты, а вот пришел Хоан Миро [182] Кубы, готовый к отплытию.
Затемнение.
Натура. Светло. Утро. Общий план. Трое друзей идут по территории порта, видны торговый корабль и несколько судов поменьше. Порт почти пустынен. Ребята бредут с рюкзаками за спиной. Монги закрепил гитару на рюкзаке. Они катят перед собой автомобильные камеры, поэтому идут медленно. Иногда какое-нибудь колесо падает, и это вызывает либо всеобщий смех, либо ругательства. Затемнение.
Натура. Светло. Утро. Средний план. Они продвигаются в сторону Адуаны, к месту, расположенному между пристанями на Реглу и Касабланку.
МОНГИ (Андро). И что ты наплел своей старухе?
АНДРО. Про плавание ничего, она слишком подозрительна. Для нее я на пикнике. Хуже получилось с подружкой, представь себе, она так и не поняла, почему я отправился один и не куда-нибудь, а на пикник. Она рвала и метала, но с ней это бывает. Я бы взял ее с собой, но это не в наших правилах, бабы только мешают, и все такое прочее. К тому же, старина, наше приключение для аскетов и отшельников, не так ли?
САМУЭЛЬ. Странствие для утомленных жизнью. (Он отстает, прислоняет колесо к парапету, вытаскивает камеру и снимает.)
МОНГИ. Бели бы я д-д-достал больше этих колес, то м-м-мы могли бы взять с собой и подруг, но…
САМУЭЛЬ. И кто бы потащил эти самые колеса, а? Я, к счастью или к несчастью, не обременен подругой. А Мина, безусловно, не захотела бы прийти.
181
«Шербургские зонтики»– музыкальный фильм с Катрин Денёв в главной роли. Музыка Мишеля Леграна (вышел на экраны в 1964 г.).
182
Хоан Миро(1893–1983) – испанский художник, один из родоначальников сюрреализма.
Невозможно придумать более точного совпадения. Он написал имя Мины, Он знал моих друзей! Его друзья были и моими друзьями!
МОНГИ. М-м-мина, или Ньевес, или к-к-кто-то еще. У тебя нет б-б-бабы, потому что т-т-тебе самому не очень охота. А Мина, м-м-между прочим, по т-т-тебе сохнет…
Еще два имени – Мина и Ньевес, негритянка. Голова моя пошла кругом, словно бы, протянув руку, я могла дотянуться до моих друзей, до того времени, когда я была с ними. И это всего лишь читая кинематографический дневник. Дневник какого-то незнакомца. Или это не так? Эти его глаза, когда он глядел в мою сторону, это подмигивание, его руки. Кто он, Самуэль? Встречался ли он мне раньше? Почему, встретив кого-то впервые в жизни, но того, кто нам предначертан судьбой, мы испытываем чувство, будто уже жили с ним когда-то раньше? Отчего у меня эти сомнения?
САМУЭЛЬ. Мина трахается с тобой, не выделывайся.
АНДРО (отделившись от Монти, в камеру, имитируя голос того испанца, что ведет передачи о природе). Друзья, мы начинаем новую экспедицию на загадочный остров. На этот раз мы отправляемся в путь вместе с двумя закаленными в трудных походах путешественниками: с поэтом Монги и кинорежиссером Самуэлем. Его вы не видите, потому что он за камерой. Перед вами скромный слуга линии и цвета путешественник Андросито, Джонни Уокер Миро. Представляем вам очередной выпуск передачи «Человек и земля»,
САМУЭЛЬ. Остров загадочный, остров незагадочный! Черт ногу сломит!
Изображение пропадает. Очевидно, что-то с камерой. Снова общий план. Самуэль устраняет неполадки камеры. Андро и Монти с трудом катят автомобильные камеры. Затемнение.
Натура. Светло. Утро. На подступах к крепости Ла-Пунта. Останавливается частное такси, открывается дверца, и появляется сначала длинная красивая нога, словно выточенная из эбенового дерева, далее феноменальное женское тело, обтянутое желтой лукрой. Очаровательная женщина тридцати с небольшим лет, высокая, стройная, похожая на манекенщицу. Она нарядно одета и накрашена, прическа с косичками, которые доходят до талии. Выйдя из автомобиля, она прощается с водителем, сдувая с ладони в его сторону воздушный поцелуй, красиво улыбается. Миловидное лицо. Она пересекает улицу и исчезает за колоннами, кажется, будто она вошла в здание. Как только автомобиль отъезжает, она снова появляется. Переходит авениду, стоит на тротуаре Малекона. Выражение лица, накрашенного уже по-другому, иное: порочное, призывное. Она тормозит другую машину, с дипломатическими номерами, пару минут о чем-то болтает и уже собирается сесть в нее.
МОНГИ (за кадром). Ньевес, Ньевес!
Она вздрагивает, ей неудобно, ведь ее увидели, она делает вид, что окликают не ее.
МОНГИ (настойчиво). Негритянка, эй, тебе говорю, не притворяйся глухой!
Водитель, видя нерешительность женщины, уезжает. Она приближается, изображая на лице улыбку, ясно, что она недовольна. Монги роняет колесо идет навстречу Ньевес и обнимает ее. Та с нежностью отвечает Монги. Прислонившись к парапету, негритянка достает из сумочки пачку «Мальборо» и протягивает Монги сигарету, тот берет. Остальные держатся на почтительном расстоянии. Она предлагает и им сигареты, они подходят. Андро бросает колесо, Самуэль волочит свое за собой.
САМУЭЛЬ (Ньевес). Я не знал тебя с такой интернациональной стороны.
Она пожимает плечами. Самуэль берет сигарету и садится на автомобильную камеру. Андро пристраивается рядом.
НЬЕВЕС (Монги). Во-первых, на работе меня зовут не Ньевес, а Качита или Доминика, а для более близких людей – Ла-Мамбиса. [183] Во-вторых, из-за тебя я потеряла посла. В-третьих, где тебя, черт возьми, носило все это время? Я уже подумала, что ты нашел дырочку в каком-либо посольстве или залетел в «Лос-Кокос» со СПИДом.
МОНГИ. Во-первых, м-м-мне не н-н-нравятся новые имена. Во-вторых, ты м-м-мне разбила сердце, и моя мать потеряла надежду, что ее сын женится на б-б-блондинке с зелеными глазами и у нее б-б-будут такие же блондинистые с зелеными глазами внуки. В-третьих, надо еще п-п-поглядеть, кто первый пропал. В-четвертых, у т-т-тебя не т-т-тот возраст, чтобы заниматься в-в-всем этим.
НЬЕВЕС. Особенность негров и китайцев – мы не стареем. Так что пусть твоя мама еще поморщит лоб, пытаясь сосватать тебе какую-нибудь блондинку. Передай ей, что я могу подбросить пару-тройку туристочек, которым улыбается трахнуться с тобой под пальмой, а потом они тебя увезут с собой. Твоей маме от них будет доставаться куча женских трусов. Поглядим, что она тогда скажет обо мне.
Монги улыбается, делает знак друзьям, что пора продолжить путь. Негритянка веселится, видя, как они катят колеса.
МОНГИ. Я убедил их с-с-скататься н-н-на остров.
НЬЕВЕС (искоса глядя на него). Пешком, вплавь или на веслах? Малыш, и какое звание ты на этом хочешь заработать? Того, кому жить надоело? Ладно, я приглашаю вас позавтракать.
МОНГИ. А что д-д-делать с колесами?
НЬЕВЕС. Проглотите или засуньте себе в задницу.
Затемнение.
Натура. Утро. Позже» Общий план. Они входят в наполовину разрушенное и пустое здание с кариатидами. Ньевес ведет их в свое пристанище. Она ковыряется в висячем замке, потом идет к другой двери и пинком раскрывает ее.
НЬЕВЕС (удовлетворенно). Видишь, Монги, все в жизни приходит. Вот я и нелегальный владелец дворца, почти что Нефертити. Получила комнату, потом еще одну; когда умерла жившая здесь старуха, я влезла, сорвав печати комитета Городской Реформы. Будьте так добры, оставьте свои колеса в коридоре. Я еще не обставилась как следует. Закрой глаза. Вентилятор на стойке, три в одном: аудиосистема «Айва», цветной телевизор, видео, тарелка, чтобы ловить вражеские каналы, но, черт бы их побрал, они глушат их, еще есть холодильник. Я провела электричество из соседнего дома, протащила кабель не знаю какой длины… Ведь это не бред?
Монги ошеломлен. Из больших окон виден океан. Вид точно в кино. Обстановка эклектична. Старая мебель пятидесятых годов, в основном из пластика. На одном из столов – рамка в виде книжки с двумя фотографиями: Монги в детстве и Ньевес в пионерской форме. Пока Ньевес готовит завтрак, Монги рассматривает фотографии.
НЬЕВЕС (замечая, что Монги нашел фото). «Иваново детство» [184] с «Черной куклой». [185] Эту фотографию я стащила у твоей матери.
Затемнение.
Завтрак закончился. В соседней комнате отдыхают, развалившись на полу, Самуэль и Андро. Первый проверяет кинокамеру, второй созерцает пятна на потолке и стенах.
АНДРО. Хотелось бы мне так писать, добиться подобной насыщенности, выраженной в сырости, в грязи, в пустоте. Но для этого нужно иметь третий глаз.
САМУЭЛЬ (смеясь). Дырку в жопе.
АНДРО (огорченно). Не выделывайся, я говорю о глазе души… Слышь, а что мы делаем здесь? Мы только начали свое путешествие и уже отдыхаем. Негритянка просто-таки расслабляет Монги.
САМУЭЛЬ. Брось, она потрясающая. Смотреть на нее – одно удовольствие.
Камера медленно переходит через стену в другую комнату, где находятся Ньевес и Монги; они смотрят поверх террасы куда-то вдаль.
НЬЕВЕС (шепотом). Этот кучерявый, Самуэль, он знает, что говорит. Все, кроме тебя, понимают, что я необыкновенная. Я пропала не из-за расизма твоей матери, а из-за твоей постоянной тоски, из-за твоего цинизма. Кроме того, я знаю, что ты сошелся с Минервой.
МОНГИ. Мне не нравится, что т-т-ты торгуешь т-т-телом.
НЬЕВЕС. А ты? Тебе не надоела машинка, штампующая зеленые?
Монги хочет ее поцеловать. Она уворачивается. Затемнение.
Интерьер. День. Вид моря. Самуэль снимает плывущего вдалеке на автомобильной камере Монги. НЬЕВЕС (иронично). Эй, ты, Коппола, [186] смотри сюда. Она отводит его в другую комнату. Начинает раздеваться, Самуэль снимает ее. Она подходит к окну, раздевается догола. Вдалеке плывет Монги. Ньевес возвращается к Самуэлю, забирает у него камеру. Он ложится на софу, она стаскивает с него брюки. Сидя верхом на Самуэле, Ньевес достает из кошелька, который лежит посреди стола, презерватив. Самуэль косится на него. Поцелуй.
САМУЭЛЬ. Никогда не делал это с… (Поцелуи.)
НЬЕВЕС (не прекращая целовать). С презервативом?
Самуэль отрицательно мотает головой. Ньевес покусывает его.
НЬЕВЕС. С негритянкой?
Самуэль опять отрицает. Ньевес чуть не заглатывает язык парня.
НЬЕВЕС. С проституткой?
САМУЭЛЬ (мотая утвердительно головой). Кроме того, с бывшей бабой Монги.
Крупно их тела. Ну просто глаз не отвести. Затемнение.
Вечер. Натура. Малекон. Средний план. Друзья идут молча.
АНДРО (прерывая молчание). Как там море, Монги?
Тот качает головой: так себе.
АНДРО. У меня огромное желание нырнуть. Море – это такая штука, такая, такая, ну я не знаю, но это совсем не то же самое, что на пляже. На пляже кругом берег. А в море опасность придает ощущение, черт, я не знаю чего…
САМУЭЛЬ (Монги). Я снял тебя. Это красивейшее зрелище: ты посреди океана.
МОНГИ. Ну и к-к-как оно? (Самуэль мнется.) С н-н-негритянкой-то?
САМУЭЛЬ (восхищенно). Сначала она была сверху, а я снизу, потом на боку. А дальше она захотела быть снизу. Просто бешеная баба. Черт, прости, старик… (Монги делает жест, мол, все это ерунда.) Она любит тебя, а сегодняшнее – это так, фигня на постном масле. Ты помнишь, ведь она сказала, что нам! обязательно нужно быть на вечеринке в Доме Саркофагов? Она тоже придет, правда, позже.
АНДРО (присоединяясь к ним). Сегодня вечеринка? Кабальеро, судя по тому, как мы движемся, нам и до сентября не добраться до Комодоро.
Затемнение.
Натура. Вечер. Здание Саркофагов, перед Малеконом. На одном из балконов видна наполовину свесившаяся девушка, она восторженно горланит песню:
183
Мамбис– кубинские повстанцы, выступавшие против испанского владычества.
184
«Иваново детство»– фильм А. Тарковского, получивший в 1962 г. на XXIII Международном кинофестивале в Венеции премию «Золотой лев св. Марка ».
185
«Черная кукла»– название рассказа Хосе Марти.
186
КопполаФрэнсис Форд (р. 1939), американский кинорежиссер.
Эй, посмотрите, кто идет! Уж не Монги ли? Ну, поднимайся, поднимайся к нам! Ну не хрена себе!
Вечеринка. На сцене обдолбанные рокеры. Остальные разговаривают или танцуют. Пьяная девица с балкона теперь развлекается тем, что прыгает на автомобильных камерах. Все пытаются подражать Монги, видя в нем лидера. Даже рокеры суют ему микрофон, подстрекая спеть с ними. Монги не хочет. Две девушки приближаются к Самуэлю и Андро. ОДНА ИЗ НИХ. Привет. Я – Коммуна, она – Бастилия. Мы работаем в паре, спецы по французам. Но сегодня можем сделать для вас исключение. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. О-па, выпало на кучерявого.
Бастилия прикуривает косяк, затягивается, протягивает его Самуэлю.
АНДРО (сердито). Приятель, ты уже
трахался сегодня с чернокожей, дай и мне попробовать.Самуэль отходит. Андро исчезает в сопровождении двух обкуренных девиц. Самуэль берет камеру, собираясь поснимать. Хозяйка дома препятствует этому.
ХОЗЯЙКА. Запрещено, как в музеях, можно повредить произведения искусства.
Самуэль бродит по огромному дому. Вот он появляется в одной из комнат. Группа молодых людей обоего пола развалилась на диванных подушках, они как будто спят, глаза накрыты ватными тампонами, смоченными в отваре викарии. Вокруг них ведра с лечебным отваром, время от времени кто-то открывает глаза, макает вату в лечебное средство. Когда это происходит, видно, что глаза молодых людей воспалены. На табличке большими красными буквами написано:
Самуэль тихонько пробирается к следующей комнате, на входе которой другая надпись:
Самуэль осторожно толкает дверь. Внутри еще одна группа: читает книгу Умберто Эко. [187] Соответствующая обстановка: витые картонные колонны. Люди, одетые в греческие туники, сделанные из старых простыней и мешков из-под сахара, сидят, прислонившись к колоннам. Скучая, Самуэль входит в следующую комнату. Там под ослепительным светом играет колодой карт Монги. Самуэль усаживается напротив в позе буддиста. Он завороженно смотрит на то, как руки Монги тасуют карты. Монги протягивает Самуэлю напиток в красивой чашке китайского фарфора.
МОНГИ. Это ч-ч-чай из какого-то грибка, извлеченного из к-к-коровьих лепешек. Выпей, и у т-т-тебя будет ощущение, словно ты п-п-проглотил пылевидное кольцо Сатурна.
Самуэль, подавляя отвращение, делает глоток. Монги продолжает тасовать карты. Искусственный свет, очень сильный и белый, обволакивает их.
МОНГИ. Так б-б-будет у нас будущее? Слушай, музыка – это в основном свет. Мне с-с-страшно, обними меня.
Самуэль подчиняется. Монги покрывается потом, его трясет. Вдруг он отстраняет друга и бежит в главный зал. Там направляется к группе рокеров, берет гитару и начинает петь, медленно, печально, чувственно:
187
Умберто Эко(р. 1932) – итальянский культуролог, писатель, автор знаменитого романа «Имя розы».
Один за другим все принимаются танцевать словно автоматы. Самуэль, плюхнувшись в кресло, обтянутое потрепанной камчатной тканью, созерцает Монги налившимися кровью глазами. За окном светает. Затемнение.
Натура. День. Яркий свет. Посреди моря трое дрейфуют на автомобильных камерах, Андро подремывает, голова его свесилась на плечо. Монги играется с колодой карт. Самуэль с трудом пытается снять город с моря. Рядом покачивается пенопластовый плот с багажом.
САМУЭЛЬ (смеясь, показывая на Андро). Вот так он и задушил Французскую революцию.
Андро неохотно двигает рукой – смахнуть с лица насекомое.
САМУЭЛЬ (веселится). Просыпайся, старина, давай рассказывай, что с тобой сделали Робеспьерша и Дантонша. Они набросились обе разом или по очереди? Как было дело, брат?
АНДРО (сонно). Никак. Они стали говорить о Музее Наполеона, [188] потом перешли на Лувр (зевок). Они исследовали Лувр вдоль и поперек, от древних египтян до рабов Микеланджело, и это притом, что они там никогда не были, – все по репродукциям и через постель с французами. Они разворачивали передо мной всю эту антологию, не забывая тем временем отсасывать. У меня образованные шлюхи вызывают только сочувствие! Ничего больше и не было, они терзали меня этим минетом до тех пор, пока я не плюнул на все и не пошел спать.
САМУЭЛЬ (веселясь, снимая). Город превратился в прах.
МОНГИ. А м-м-мне бы понравилось быть д-д-дельфином. П-п-плавать удобней, чем ходить.
САМУЭЛЬ (прерывая съемку). Меня просто тянет к морю, предчувствую, что я утону. Как-то со мной произошел невероятный случай. Пионером я отправился вместе с классом возложить цветы Камило. Вдруг ни с того ни с сего цветы, плавающие в воде, соединились так, что получилось лицо Камило. Никто из детей не увидел этого.
МОНГИ (скептически). Это называется п-п-пионерский п-п-политический т-т-травматизм.
САМУЭЛЬ. Не веришь – не надо, но это случилось со мной, у меня волосы встают дыбом, едва я об этом вспоминаю.
АНДРО. Повышенная впечатлительность. Хотя поговаривают, что Камило Сьенфуэгос, [189] сытый по горло всем этим дерьмом, осел в Майами, сбрил бороду и на сегодняшний день является владельцем какого-то американского телеканала.
МОНГИ (тихонько Самуэлю). Видишь? День, а с-с-света меньше, чем н-н-ночью. Ты руководствуешься т-т-тем, что я видел вчера?
САМУЭЛЬ (уходя от ответа). Вчера я видел лишь патетические сопли, называемые песней. Сквернейшее дело, надо признать.
АНДРО (заинтересованно). О чем шепчетесь?
САМУЭЛЬ. Ни о чем. (Долгое молчание.) Ни о чем. Чего молчим?
Вдали виден плот, он медленно приближается. На нем плывет девушка, одетая в старую рваную одежду. Слышен ее голос, имитирующий «Радио Релох», хотя новости, которые она выдает, невероятны, а отмеряемое ею время идет в обратную сторону. Несмотря на то что она изрядно поджарилась на солнце, девушка не выглядит здоровой – загар не скрывает синяков под глазами, сама она очень худая, грязная, волосы сальные.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Министр культуры заявил в речи по случаю открытия Дня культуры, что культура – это хорошо, что жизнь – это тоже хорошо, а вот смерть – плохо, поэтому мы и умираем. Пим! Радио «Релох Насиональ», одиннадцать часов утра ровно. В стране слепых одноглазый уже король, заявил Полифем [190] Кастро, чудак из Страны Боли, показательного островка за пределами карты, красивого туристического центра, отданного народу. Пим! Радио «Релох Насиональ», без одной минуты одиннадцать, прослушайте новости из Экс-стран, которые перестанут вскоре быть таковыми. «С тех пор как мы Экс, мы живем как звери, отчего нас переполняет гордость, ведь человеку уже давно пора вернуться в пещеры», – заявил тот, кого вы себе меньше всего представляете, очередной пришелец. Пим! Радио «Релох Насиональ», без двух минут одиннадцать… Эй, привет, меня зовут Грусть-Тоска. Вы туда или обратно?
Нет ответа.
ГРУСТЬ-ТОСКА (беспокойно). Отвечайте быстрее, потому что уже без трех минут одиннадцать, а в десять тридцать я обязана покончить с собой, утопиться, если быть более точной.
САМУЭЛЬ (истерично). Послушай, не пори горячку. Уже одиннадцать ноль пять, и, насколько я знаю, все часы ходят вперед, забудь про самоубийство и давай рассказывай, что там с тобой произошло.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Со мной? Ничего. Это вы во что-то вляпались. Я иду своей дорогой, прямо к смерти. Любое человеческое существо мечтает о смерти.
Трое смущенно переглядываются.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Не хотите молочка? Много молока?
На лицах троих друзей появляется гримаса сомнения.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Вы не хотите, чтобы я обратилась в корову или козу? Я верю в переселение душ, в силу веры, в спасение. Я уже была животным, звездой, растением и так далее. О да, я много читаю! Но ничегошеньки не понимаю. Боже, я тут с вами болтаю, а мне через пятнадцать минут топиться!
Она удаляется, вовсю гребя двумя обломками весел.
МОНГИ. Еще одна съехавшая с к-к-катушек.
САМУЭЛЬ (мрачно). Не выношу провокации ради провокации, без малейшего на то основания.
Они проплывают мимо отеля «Ривьера». Андро замечает трех мальчишек, бросающих камни с парапета: кто точнее попадет в лужу.
АНДРО (протирая глаза). Я что, грежу с открытыми глазами? Эти мальчишки действительно существуют или мне это снится.
Общий план мальчишек.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Мне надоело. Что будем делать?
ВТОРОЙ МАЛЬЧИК. Будем играть в то, что дали свет.
ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК (упитанный, любитель поесть). Лучше в то, что дали газ, а вдруг тогда появится что-нибудь съедобное. Я однажды был в доме у одного иностранца: там все работало, даже воздух кондиционировался. Давайте поиграем в то, что дали газ, и в то, что мы едим.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК (очень худой). Нет, нет, нет. Мне не нравится еда!
Самуэль приближается к берегу, сначала он пристраивает на камнях плот, потом прыгает на них сам.
САМУЭЛЬ. Шпендик, лучше будет, если никто не услышит ту ерунду, какую ты несешь, потому что тебе совсем перестанут давать жрать.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Дай мне кинокамеру. (Он трогает аппарат.)
Самуэль дает ему по рукам.
ВТОЮЙ МАЛЬЧИК (показывая на Монги). Смотрите, гитара. Ты, дай гитару.
МОНГИ (тряся Андро за плечи). Проснись! Если это твой сон, то будет лучше, если ты проснешься. Этим пацанам палец в рот не клади!
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Вы иностранцы?
Те отрицательно качают головами.
ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК. Раз они не иностранцы, пусть катятся к черту, идемте.
Друзья остаются одни.
МОНГИ. Дождь б-б-будет?
САМУЭЛЬ. Точно.
АНДРО. Сегодня нет. Завтра будет. А вам нравится, когда идет дождь? В этой стране лучше запаха, что остается после хорошего ливня, ничего нет. Нигде в мире не идут такие дожди, как здесь.
САМУЭЛЬ (цинично). Много ты знаешь о мире? Ты даже в Пало-Кагао никогда не был.
АНДРО. Но я уверен в этом. Ничего похожего. Монги, правда ведь, что таких дождей, как здесь, нигде нет?.
МОНГИ (отрешенно). N-n-nihil novum sub s-s-sole. [191] Вот что м-м-меня добивает, т-т-так это м-м-мания считать себя п-п-пупом земли.
АНДЮ. Мне надоел ваш пессимизм.
САМУЭЛЬ. Как и мне твой оптимизм.
МОНГИ. Н-н-не спорьте. Давайте б-б-будем с-с-спокойнее, а то я еще б-б-больше з-з-заикаюсь.
САМУЭЛЬ. Просто он делает вид, что ему известно больше всех, и всегда спорит, и все у него прекрасно, и живем мы прямо как в сказке.
АНДЮ. Я сказал, что мы живем как в сказке? Я такое говорил?
САМУЭЛЬ. Нет, мы живем сказкой, а это еще хуже*
АНДРО (возбужденно). Ты слышишь, Монги? Он лезет на рожон.
МОНГИ, Успокойтесь. Под этим солнцем не стоит кипятиться. Дождя не будет.
Затемнение.
188
Музей Наполеона находится в Гаване.
189
Камило Сьенфуэгос(1932–1959) – национальный герой Кубы, соратник Ф. Кастро, погиб в авиакатастрофе.
190
Полифем– в греческой мифологии одноглазый великан, циклоп, к которому в пещеру во время своих странствий попал Одиссей со своими спутниками.
191
Nihil novum sub sole (лат.)– ничего нет нового под солнцем (Библия, Экклесиаст, 1:10).
Я прервала чтение. Дрожа, заварила себе горячего чаю. Вдыхая идущий от чашки аромат, смотрела на потолок, желая быть кем-то иным, иметь совсем другую историю.
Натура. Вторая половина дня, Малекон. Только что перестал дождь, мостовая еще блестит. Самуэль, Андро и Монги, вымокшие под дождем, идут по тротуару набережной, волоча автомобильные камеры. Вдруг рядом с ними резко, как в кино, тормозит автомобиль. (Ясное дело, ведь речь идет о киносценарии.) Молодые люди испуганно заглядывают внутрь салона. Двое типов, тыча огромными пистолетами, угрожают толстому и краснолицему сеньору, по всей видимости, туристу и кинорежиссеру Педро Альмодовару. [192] Еще один человек сидит за рулем.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (очевидно, главарь банды, показывая на кинорежиссера). Эй, кто-нибудь из вас знает этого?
Самуэль, Андро и Монги не знают, что сказать. Наконец Андро и Монги клянутся, что никогда его не видели в своей долбаной жизни. Самуэль сомневается.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (гогоча). А-ха-ха-ха! Никто тебя не знает в этой чертовой стране! Да когда мы оприходуем тебя, тебя и твоя бабушка не узнает.
ПЕДРО АЛЬМОДОВАР. Я Педро Альмодовар, кинорежиссер, возможно, в прессе было что-то о моих фильмах, какие-нибудь мои фотографии.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (еще более веселясь). А-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! В прессе! Что такое пресса? Поищите-ка в словаре, что значит это словечко. Я знаю только песню «Я опубликую твое фото в прессе…». У кинорежиссера в кармане пусто! Либо твоя бабушка заплатит за тебя выкуп, либо не видать тебе кина, как своих ушей! И бабушку эту звать… как зовут бабушку?
ПОХИТИТЕЛИ (хором). Международный финансовый банк!
Второй похищенный молчит, обливаясь потом, ведь к его виску приставлен пистолет. Главарь банды вперяет в него презрительный взгляд.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ. А этого лучше выбросить. Он мешается. Видно, что у него ничего за душой нет. Получай, ребятки, вот вам в подарок кашалот. (С этими словами похититель пинком выталкивает из машины толстяка, тот падает своим грузным телом посреди улицы, все говорит о том, что толстяк – янки.)
Автомобиль с похитителями срывается с места. Монти помогает толстяку подняться с асфальта. Человек находится на грани обморока.
САМУЭЛЬ (с разинутым от удивления ртом, но все еще сомневаясь). А похоже, что это и на самом деле был Альмодовар.
ТОЛСТЫЙ ТУРИСТ. Так оно и есть. Я американец, управляющий фотоагентством в Нью-Йорке. Мы должны как можно скорее сообщить в полицию. Вот моя визитка.
САМУЭЛЬ (читая вслух). Роберт Салливан. К вашим услугам.
Затемнение.
192
Педро Альмодовар(р. 1949) – испанский кинорежиссер.
До этого момента я не прерывала чтения. Но сейчас уже было слишком. Надо позвонить Шарлин, ведь мне не было известно, что мистер Салливан, мой Салли, ездил на Тот Остров. У Шарлин было занято, я набирала номер до тех пор, пока наконец не добилась своего.
– Ах ты, старая ведьма, ты мне не сказала, что Салли ездил на Кубу.
– И как бы я это тебе сказала, если я только сейчас узнала от тебя? – спросила она усталым голосом. – Он позвонил тебе, написал?
– Ни то ни другое, я читаю дневник… Долго объяснять, я потом тебе расскажу. Словом, есть дневник одного человека, который только что приехал с Того Острова. Он переехал сюда, живет за стеной, его притащил Пачи. Так вот, он случайно обронил тетрадку, я подобрала ее, ты же знаешь, что меня не остановишь, когда мне под руку попадается какое-либо чтиво. Ну, веришь? Этот парень не только знает всех моих друзей, но и еще, судя по записям, познакомился с мистером Салливаном, причем при весьма странных обстоятельствах, – выпалила я.