Каган Русов

Вот оно как. Просветлел. А с чего бы это? Неужели и на князя Ингера снизошла благодать божья? Честно говоря, боярину Жирославу в это слабо верилось. До сих пор великий князь в вере отцов и дедов был тверд. И славянским богам жертвовал щедрой рукой, не боясь крови. Волхвов их он тоже привечал, ну разве что Велесовых ближников не жаловал. Ни разу не слышал Жирослав, чтобы Ингер поклялся именем Чернобога. И причиной тому был Олег, которого великий князь опасался и ненавидел. Ходили по Киеву слухи, что Олег Вещий погиб в Приазовских степях не без участия Ингера. Жирослав этим слухам не верил и, быть может, напрасно. Смерть Олега многое поменяла в судьбе князя Ингера, ставшего единоличным правителем Руси.

– Передай великому князю, воевода, что его желание для нас закон, - сказал Жирослав Асмолду. – Девушку мы ему покажем в том виде, в котором он сам пожелает.

– Лады, - усмехнулся сын Борислава. – Я передам, боярин.

Ольге чужой город не понравился. Киев был много больше Плиски и гораздо шумнее. Впрочем, рассмотреть его она не успела, слишком уж была утомлена долгой дорогой. Полюбит ли она Киев со временем, Ольга не загадывала, но в любом случае ей здесь, видимо, придется жить, возможно до самой смерти. Патрикий Аристарх не скрыл от племянницы, что привезли ее в чужую землю не просто так, а с вполне определенной целью. Ольге уже исполнилось восемнадцать лет и в ее годы только совсем уж простоватые девушки не задумывались о замужестве. Но дочери несчастного Михаила Баяна и в голову не приходило, что отдадут ее за князя чужой земли и чужой веры. Мать Ольги была истовой христианкой, а вот отец… Отца Ольга любила всей душою и не хотела верить, что этот веселый добрый человек предпочел кровавых идолов Христу. Такого просто не могло быть. А заточение Михаила Баяна было результатом происков его врагов. Во всяком случае, так утверждала мать Ольги, беззаветно любившая и Бога, и мужа, но так и не сумевшая примирить их в своем сердце. Дядя Аристарх, с которым Ольга провела немало времени в разговорах, утверждал, что ей предназначена высокая миссия. И что она станет не столько избранницей князя, сколько Бога. И что именно ей предстоит нести свет истинной веры в земли, погрязшие в грехе язычества. К сожалению, Ольги не хватало уверенности в своих силах. Она не совсем понимала, почему выбор Бога пал именно на нее, слабую женщину, а не на сильного мужчину, способного навязать свою волю другим. Утешением для Ольги, упавшей духом после трудного пути, было только то, что здесь в Киеве она не одинока. Оказывается и здесь, в языческом городе, есть люди, которые не побоялись сказать свое «верую» в лицо толпе, погрязшей в грехах и распутстве, и на помощь этих добрых христиан Ольга может рассчитывать в полной мере.

– Эка невидаль – язычник, - попробовала утешить приунывшую гостью боярыня Татьяна. – Я сама родилась в старой вере, а крестилась только после того, как замуж пошла. В тереме у батюшки меня Благовидой звали. Да и теперь родные по отцу так же зовут. Не станешь же из-за веры, какой бы истинной она не была, отказываться от родичей и обычаев, от пращуров идущих.

– А коли меня заставят кровавые жертвы идолам приносить, что тогда? – испуганно спросила Ольга. – Ведь это грех страшный.

– Да кто ж тебя, девица, к тем идолам пустит, - засмеялась Татьяна. – Жертвоприношение, это удел волхвов и мужчин, старших в роду. А нашей бабьей богини Макоши ни жертвы нужны, а любовь и здоровое да удачливое потомство. Вздернешь подол, когда муж попросит, вот и вся наша служба. Но это и христианкам не возбраняется, ибо жена должна угождать мужу своему.

– И ты угождаешь? – жарким шепотом спросила Ольга.

– Хотелось бы почаще, - хмыкнула Татьяна, - да моему Жирославу все как-то недосуг. Но двоих детей я уже родила, с божьей помощью. Я ведь у боярина не первая. Первая-то у него умерла при родах. Такая вот она бабья доля.

Татьяна была лет на шесть-семь старше Ольги, но если по глазам судить, то опыта ей не занимать. Порожала женка. А Ольге еще только предстоит испытать то, что выпадает на долю любой женщины. Да еще многое сверх того. Ибо она не простолюдинка, не боярыня даже, а внучка царя, которой скоро предстоит стать женой грозного князя.

– А князь Ингер молод?

– Не скажу, что молод, но и не шибко стар, - с охотой отозвалась Татьяна. – Только-только ему за пятьдесят перевалило. Но силы в нем еще не меряно, я стороной у его холопок выясняла. Топчет он их по чем зря.

– То есть как топчет? – испугалась Ольга.

– А как хороший петух курочек, - усмехнулась Татьяна. – Так готова, что ли?

– Куда готова?

– В баню пойдем, - сказала боярыня, отводя глаза в сторону. – Спину мне что-то прихватило, может после пара отойдет.

– Не хочу я в баню, - заупрямилась Ольга.

– Так надо, - строго сказала Татьяна. – Не бойся, милая, я буду с тобой.

Неспроста боярыня повела ее в баню. Это Ольга поняла сразу, но и спорить с Татьяной у нее не хватило сил. Зато появился страх. Не станет ли этот неурочный поход за чистотой тела преддверием к потери чистоты души. Однако в предбаннике никого кроме двух холопок не было. Потому у Ольги отлегло от сердца. И одежду она скинула без боязни и в парную шагнула смело. И только перешагнув порог остановилось, как вкопанная. Глаза ее остановили. Жадные мужские глаза, которые осматривали ее обнаженное тело. А лицо она уж потом разглядела в неверном свете лампадок. Строгое лицо и надменное. Ольга рванулась было назад, но почувствовав на плечах твердые руки Татьяны остановилась. Поняла вдруг, что бесполезно. Что от этих властных глаз ей убежать не удастся. А потому и замерла в неподвижности, забыв прикрыть нагое тело руками. Мужчин было трое, двое сидели на лавке, а третий стоял в стороне. Этот третий на Ольгу не смотрел, зато у второго, сидевшего одесную князя Ингера, лицо вмиг покрылось испариной. Хотя нельзя сказать, что в бане было слишком жарко. Именно к нему обратился с вопросом князь Ингер:

– Что скажешь, Свенельд? Гожа?

– Гожа, великий князь, - хрипло отозвался тот.

– Ну, значит, быть по сему.

Великий князь поднялся с места, поправил золоченый пояс и мягко отодвинув Ольгу и Татьяну рукой покинул парную. Следом за князем ушли и его мечники, оставив Ольгу в страхе и недоумении.

– Радуйся, девка, - ласково хлопнула ее по спине Татьяна, выводя из оцепенения. – Понравилась ты князю. Быть тебе при нем верной женой.

– А тот, второй? – спросила в испуге Ольга.

– Боярин Свенельд сын Рулава, - улыбнулась Татьяна. – Неужто приглянулся?

– С чего ты взяла, - покраснела Ольга. – Вот еще.

– Так будем париться?

– Будем, - твердо сказала Ольга. – За тем и пришли.

Глава третья Кудесник Чернобога

Свенельд так и не понял, зачем князь взял его на смотрины – у самого, что ли глаз нет? Хотя, с другой стороны, кто же еще может оценить девушку по достоинству как ни молодой и полный сил боярин. А в том что князь захотел посмотреть на невесту, прежде чем в ложницу ее вести, ничего худого нет. Многие так поступают. Сам Свенельд, правда, отхватил девку не глядя. Не стал огорчать великого князя, хлопотавшего за дочку боярина Жирослава. И, в общем, не пожалел о своем выборе. Хорошая Свенельду досталась жена, родовитая и домовитая. И ликом чиста, и телом справна. Правда, в постели холодна, но тут уж как кому выпадет.

Свенельд еще не успел к усадьбе подъехать, а челядь услужливо распахнула перед ними ворота. Сын воеводы Рулава держал своих домочадцев в строгости, тут ему и молодость не была помехой. А дом у Свенельда был полной чашей. Ближник Олега Вещего не обделил своего единственного сына ни землей, ни нажитками. Богат был Рулав. И хоть пришел он в чужую землю с одним мечом, но сумел разжиться в воинских походах, коих за его спиной не сосчитать. Мог бы Рулав спокойно доживать свой век при великом князя Ингере, но понесла его нелегкая в волхвы. Сам Свенельд к славянским богам был спокоен, жертвовал, конечно, немалую толику, но в таинствах почти не участвовал. Возможно именно за это и привечал его князь Ингер, видевший в волхвах и ведунах главную помеху своей власти.

– Гость у нас, боярин, - зашептал на ухо хозяину приказный Сырец. – Княжич Олегаст.

С Олегастом, которого в ближнем кругу называли просто Олегом, Свенельд почти не общался. Князь Ингер откровенно не жаловал княжича и не собирался этого скрывать от бояр и мечников. Впрочем, сына Вещего князя это не слишком огорчало и жил он в Киеве в свое удовольствие, пользуясь любовью простолюдинов. Да и как было не любить этого красавца, задиру и выпивоху. Ни одно женское сердце замирало, когда он подбоченясь проезжал по киевским улицам. Да и слава отцовская тоже кое что значила. О победах Олега Вещего до сих пор слагались песни во всех славянских землях.

– Здрав будь боярин Свенельд, - первым поприветствовал хозяина гость, что было против всех правил и дединых обычаев. Это ведь сыну Рулава следовало поднести чарку сыну Олега. Но с Олегаста все как с гуся вода. И в чужом доме он расположился как в своем собственном, заставив челядинов себе прислуживать.

– Зачем пожаловал? – не слишком любезно отозвался Свенельд на широкую улыбку княжича.

– Дело есть. – Олегаст отставил в сторону кубок, наполненный до краев, и пристально глянул в глаза хозяину. – Он ждет тебя в моей усадьбе сегодня к вечеру.