Кахатанна. Тетралогия

Бессмертные распрощались с ней довольно быстро. Каждый из них не торопился высказывать вслух свои мысли, но это вовсе не значило, что мыслей было мало. Скорее, наоборот. Когда они растворились в воздухе, Тиермес взял Интагейя Сангасойю за руку:

– Милая Каэ, мне тоже пора.

– Правда? Как жаль. А может, побудешь еще?

– И рад бы, но не могу. У меня тоже пара идей появилась. Надо все досконально проверить. А ты не торопись уходить, подожди несколько дней. Колесо событий только-только завертелось.

– Попробую. А ты приходи поскорее.

– Конечно, с радостью.

Голубое мерцание воздуха отмечает то место, где только что стоял Тиермес.

* * *

– Правду говоря, повелитель, – жалуется Нингишзида взъерошенному Тхагаледже, – больно смотреть. Наша крошка – и сразу два Бога Смерти. И одного достаточно, чтобы спокойно ночь не спать, а два – это уже явный перебор. Страшные времена грядут.

– Когда они были тихими? – резонно возражает правитель Сонандана. – Великая Кахатанна говорила что-нибудь новое о своем уходе во внешний мир?

– После позавчерашнего решения ничего нового.

– Надо бы поскорее сообщить ей о гонце.

– Разойдутся гости, и сразу скажем. Как император?

– Процветает, здоров, хвала богам, и по-прежнему влюблен. Это видно невооруженным глазом.

– Это не новость.

– И без того достаточно новостей.

Верховный жрец Интагейя Сангасойи и верховный правитель сангасоев беседуют около храма Кахатанны.

– Как только я получил сообщение от аиты, то поспешил сюда. Наши лазутчики еще ничего не знают.

– Это плохо, – нахмурился Нингишзида. – Нужно будет со всей строгостью поговорить с Деклой.

Декла вот уже два поколения занимал в Сонандане должность советника по внешним вопросам. В его ведении находились все лазутчики и платные осведомители. С тех пор как Интагейя Сангасойя покинула свою страну и надолго исчезла, правители Сонандана решили вести игру по общепринятым правилам. Для этого нужен был хитроумный, дальновидный и сдержанный человек. Декла подошел идеально.

Теперь, на стопятидесятом году жизни, он все еще оставался одним из самых ловких и умных людей при дворе татхагатхи. Маленький, седой, тщедушный старичок Декла производил впечатление наибезобиднейшего, наисмиреннейшего существа. Но как глубоко заблуждались те, кто считал его нелепым и беспомощным. Старик и ныне был способен выдержать рукопашную схватку с тремя тяжеловооруженными воинами и выйти из нее без серьезных повреждений. Он играл в шахматы так, что равных игроков в Сонандане было трудно разыскать. Он всегда и все знал, а зная, делал наиболее точные выводы. Именно его каторжный труд во многом позволил сохранить Сонандан как могучее и целостное государство вплоть до возвращения Богини Истины.

– Я здесь, – раздается за спиной у жреца мощный и громкий голос.

Это Декла. Его голос вызывает не меньшее удивление, нежели способности. Просто невозможно вообразить, каким образом в столь хрупком и субтильном существе, как начальник тайной службы, находит себе пристанище такой голос – звучный, заполняющий все пространство.

– Ты вовремя, как всегда, – благосклонно кивает ему Тхагаледжа. – Помоги нам решить один вопрос: ты знаешь, что происходит теперь в западных королевствах?

– Моего повелителя интересуют события, имевшие место в Аллаэлле?

– Именно они.

– Я не хотел утруждать моего повелителя пересказом альковных сплетен. Это неинтересно и не имеет отношения к нашему государству.

Тхагаледжа хотел было что-то возразить, но жрец неожиданно сильно сжимает его локоть.

– Ты прав, Декла, – морщится татхагатха. – Это неинтересно. Просто мне хотелось проверить, как хорошо несут свою службу твои лазутчики.

– Они полны рвения, стараясь угодить моему повелителю. А от кого, осмелюсь узнать, великий татхагатха слышал эти сплетни? И что именно ему стало известно?

– Да так, ничего особенного. Случайно услышал, краем уха, что роман Фалера вошел в завершающую стадию и что графиня хороша, как никогда. Чем, думаешь, дело кончится?

– Ничем, – спокойно отвечает Декла. – Фалер стар и глуп, но не настолько, чтобы поставить на карту будущее собственной страны. Будет спать с Бендигейдой до тех пор, пока хватит на это сил.

– На самом деле, – кривится правитель, – ничего интересного. Сплошная грязь.

– Поэтому я и не стал утруждать этими рассказами моего владыку, – еще раз кланяется Декла. – Разве что великий татхагатха прикажет мне вплотную заняться этим вопросом и предоставить самый подробный отчет...

– Какой может быть отчет? – усмехается татхагатха, повинуясь взгляду верховного жреца. – И так все ясно.

– Я рад, – говорит старик. – Тогда, если повелитель позволит мне, я удалюсь, чтобы заняться более важными делами. Меня ждет лазутчик из Мерроэ. Как только ситуация прояснится, я сразу доложу вам о своих умозаключениях.

– Ты знаешь, как ценим мы твое мнение, – улыбается Нингишзида.

Тхагаледжа небрежным движением руки отсылает Деклу.

– Мне нужно побеседовать с тобой без свидетелей, – тихо говорит он жрецу.

Нингишзида кивает и делает руками в воздухе движение, незаметное глазу непосвященного. Это охранительный знак Шу, исключающий возможность подслушивания, разве что подслушивающий – бог или маг, гораздо более могущественный, чем тот, кто ставит преграду.

– Что скажешь? – спрашивает Тхагаледжа.

– Еще одна мелочь, о которой следовало бы упомянуть в разговоре с нашей девочкой. Как ужасно, если Агатияр окажется прав...

* * *

Придворного лекаря короля Аллаэллы звали Иренсей. Он получил свою должность еще в начале правления Фалера и с тех пор пережил на своем посту множество странных и загадочных событий – ведь от лекарей скрывают обычно гораздо меньше, чем от остальных людей. Худо-бедно, за свою долгую жизнь он даже стал разбираться в магии и, хотя использовать заклинания в своей работе его было невозможно заставить, мог безошибочно определить, появилась ли болезнь естественным путем или здесь замешаны злые силы.

Иренсей слыл самым искусным хирургом и врачевателем в трех западных королевствах. Он пользовался всякой возможностью пополнять и улучшать свои знания – особенно же преуспел в своем мастерстве после того, как провел год на востоке. Объездив вместе с посольством Фалера Урукур, Бали, Сихем и Хадрамаут, он узнал множество тайн, которыми охотно поделились с ним целители этих стран. Мастера всегда узнают друг друга, и им нет нужды враждовать. Когда человек в своем искусстве поднимается на определенную ступень, из его сердца неуловимым образом исчезают зависть и алчность, жадность и презрение. Профессия, выбранная Иренсеем, изначально предполагала неоценимость любой человеческой жизни. И лекарь считал своим неотъемлемым долгом не просто врачевать болезни, но и предупреждать их, не допуская источник зла к людям.