Кахатанна. Тетралогия

– И думать не моги! – рявкнула Каэ.

– Я же в переносном смысле!

– И в переносном не думай.

– Хорошо, – подозрительно кротко сказал Барнаба.

Но, выходя из комнаты, шеей все-таки повертел так будто примерял на нее дополнительный предмет...

* * *

Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа устроились около любимого фонтана Каэ, в центре которого веселый дельфин летел на косо положенной глыбе прозрачного зеленого камня... Барнаба составил компанию золотисто-оранжевым плодам хурмы, страстным поклонником которой стал с того времени, как воплотился в человеческий облик. Сочные сладкие эти фрукты он истреблял в громадных количествах – и сейчас, похоже, интересовался ими больше, нежели предстоящей беседой. Сама Интагейя Сангасойя напряженно ждала, когда монахи наконец сообщат то, ради чего и звали ее.

Да-Гуа не без зависти смотрит, как Барнаба поглощает лакомство, и произносит:

– Мы подумали, ты не знаешь главного.

– И что нынче главное? – спрашивает она.

– Главное, что Древние боги не создавали этот мир и были здесь далеко не самыми первыми.

Каэтана в изумлении смотрит на монахов, затем на Время:

– Ты тоже это знал? Да что я спрашиваю? Конечно знал, ты же при этом присутствовал. И ты молчал!

– Я же говорил, – насупливается Барнаба, – что не знаю, о чем упоминать, о чем – нет. Кто его знает, что главное. Это уж когда они подсказали, я подумал: и впрямь в этом мире не все так, как рассказывают легенды.

– Давайте по порядку, – пробует Каэ собрать разлетающиеся мысли.

– Твой отец, Барахой, подобрал эту планету после того, как на ней разыгралась решающая битва. Подробностей этой битвы никто не знает, кроме Барнабы, – говорит Ши-Гуа.

– Я не помню, что было здесь, а что в другом мире, – слабо отбивается толстяк.

– О боги!!! – восклицает Каэ.

Ей становится страшно, и она дергает воротник своего драгоценного плаща, пытаясь ослабить его.

– До Древних богов этот мир успел и расцвести, и погибнуть, – продолжает Да-Гуа. – Те боги, которым поклонялось в начале времен племя йаш чан, ставшее предками твоих детей – сангасоев, и есть прежние хозяева Арнемвенда. Тогда, при них, не только этот континент, но и вся планета называлась Вард. Это уже при Барахое она получила новое название. Но и старое, как видишь, сохранилось.

– Понятно, – говорит Каэтана. – Дополнительные новости лучше выкладывайте сразу. А то порциями я, похоже, не выдержу. Значит, если я правильно поняла, отец занял место предыдущих богов так же, как Новые боги попытались сделать с нами.

– Именно так, Великая Богиня, – кивает Ма-Гуа.

– И где они теперь?

– Большинство из них умерло – боги часто исчезают, если лишаются той энергии, которая питает их. Люди перестали верить в старых богов, и их не стало. Некоторые существуют и по сей день, но они слабы и мало что значат в нынешней истории Арнемвенда.

– Ничего подобного, – возражает Каэ. – Так не бывает. Все имеет свое значение.

– Мудро, – соглашается Ши-Гуа.

– Мы об этом и хотели поговорить, – улыбается Да-Гуа.

Ма-Гуа молчит.

– Прежняя битва разыгралась на территории Сонандана, – неожиданно вставляет Барнаба, хрустя золотым плодом.

– Что? – вскрикивают все четверо.

– А что я такого сказал? – искренне интересуется Время.

– Ты сказал, что та битва была в Сонандане...

– Не помню. – Барнаба невинно смотрит в глаза Каэтане. – Но если я что-то сказал – значит, правда. Я ничего не путаю, я только не помню.

– Гениальная постановка вопроса. – Каэ бледнеет, краснеет, ломает пальцы. – Что скажете? – обращается она к монахам.

– Это было так давно, что не стоит делать поспешных выводов, не зная фактов, – тихо говорит Ма-Гуа.

– Ты должна немедленно встретиться с прежними богами, – говорит Ши-Гуа.

Да-Гуа молчит.

– Не волнуйся, я пойду с тобой, – весело говорит Барнаба.

– А, тогда я совершенно спокойна.

Каэтана смотрит на запад, где вздымаются горы Онодонги. Где-то там, в дремучих лесах, растущих на крутых склонах самой древней горной гряды этого мира, живет гордое племя йаш чан. Вернее, те остатки племени, что два тысячелетия тому назад не захотели прийти и поселиться в Сонандане, а остались верны своим божествам – Ан Дархан Тойону и Джесегей Тойону. Интагейя Сангасойя всегда думала, что эти боги – ровесники ее отца, а оказалось, что это у них Барахой в свое время отнял власть над миром.

И щемящее чувство вины перед этой планетой и людьми, ее населяющими, и огромное чувство ответственности непомерной тяжестью легли на хрупкие плечи богини. И она в который уже раз подумала, что быть человеком и отвечать только за себя – как же это прекрасно.

– Что бы ни случилось теперь в Сонандане, – говорит Да-Гуа, – как бы ни требовалось здесь твое присутствие, только разговор с прежними богами решит часть твоей проблемы.

– Правда, только часть, – уточняет Ма-Гуа.

Ши-Гуа молчит.

– Почему ты назвала это место Салмакидой? – неожиданно спрашивает Барнаба.

– По-моему, я слышала какую-то очень красивую местную легенду о нимфе Салмакиде, – силится вспомнить Каэ. – А что?

– Мне кажется, но я не уверен, – поднимает Барнаба вверх сразу два указательных пальца, – что Салмакида – это не нимфа. Что-то с этим именем связано гораздо более важное. Нет, не помню...

– Прекрасно, нет, прекрасно! – Каэтана в ярости. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь из...

Она поворачивается, не обращая внимания ни на Время, ни на монахов, и бежит в сторону храма.

– Ей тяжело, – говорит Ма-Гуа.

– Ей будет еще тяжелее, – говорит Да-Гуа.

– Она ничего не сможет сделать, в конце концов, – говорит Ши-Гуа.

– Но мы ошиблись в прошлый раз, – возражает Ма-Гуа.

– И может, ошибемся и теперь, – с надеждой в голосе произносит Да-Гуа.

– Это было бы прекрасно, – говорит Ши-Гуа.

– Так плохо? – оборачивается Барнаба к трем полупрозрачным фигурам, которые медленно истаивают в воздухе.

Вместо ответа они закрывают лица черными капюшонами.

* * *

Зу-Л-Карнайн, Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, аита огромной империи, мерил шагами небольшое пространство между столом, заваленным бумагами, и креслом на гнутых ножках в виде лап дракона.

– Есть какие-нибудь новости об ийя? – спросил он у Агатияра.

Великий визирь оторвался от пухлого свитка, изучением которого был занят последние полчаса, и ответил:

– Еще нет. Но до вечера должны быть – хоть какие-то. Я послал отряд следопытов. А вот от твоего брата, из Фарры, новости не самые хорошие.

– Да? Что же ты не сказал мне, что пришло письмо от Зу-Кахама?

– Все подбираюсь к этому с самой удобной стороны, мой мальчик; Я недоволен Зу-Кахамом, хотя не может советник выражать недовольство братом своего повелителя.

– Оставь, Агатияр. Все давно знают, что брат – это всего лишь брат, а Агатияр – это и отец, и мать, и нянька, и настоящий правитель империи, которая давно уже бы рухнула без тебя. И что натворил наш остолоп?

– Глупость. Но в нынешней ситуации глупость непростительную. Прежде чем пришло письмо от Зу-Кахама, я получил известие от Эр-Тонга. Он писал, между прочим, что придворного фаррского мага не узнать – занесся высоко, стал невыносим, требует слишком много денег на свои опыты, злится по пустякам, – словом, другой человек. Я вовсе не игнорировал то послание, но дело показалось мне не столь спешным, чтобы сразу заниматься им. Если думать обо всех кичливых магах – разума не хватит на все остальное. И вот, твой брат пишет, что казнил мага Боро Шаргу за участие в заговоре и прочие тому подобные преступления. И никаких подробностей, кроме одной – он посылает нашим ийя талисман, который Боро Шарга незадолго до гибели (что-то около года) купил за такие огромные деньги, что это и привлекло внимание Эр-Тонга. Он впервые заинтересовался магом вплотную.