Как богиня забрала мой первый раз. Том 1

— Мы не должны драться и умирать здесь! — заверил я, ещё пытаясь спасти жизни этим несчастным. — Нас стравливают господа, словно псов. Но мы умнее, чем животные, мы должны сопротивляться, мы должны направить свои силы против них, а не против друг друга!

— Боишься нас? — хмыкнул какой-то парень, уже без одного глаза. — Мы не станем спасать твою задницу. Если не в состоянии драться, то умри!

Глядя на раздувающиеся в касте заклинания, я лишь досадливо поморщился.

— Простите. Знайте, я не хотел этого, — выставив вперёд ладонь, я практически прошептал. — Скачки чар.

Одна ярко-розовая линия магии, проскользнувшая между ребятами, и все противники завалились на землю. Мне не было страшно с ними драться, ни на мгновение. Я просто… мне было жаль. Я знаю, это скверное чувство, но я жалел их. Несчастных ребят, попавших в рабство и почивших в первом же бою. Если бы они не нападали, может быть, мы сумели бы общими силами сбежать. Но они не стали рисковать.

А мне теперь остаётся как-то сбежать одному. Руки развязаны, а окружающий арену барьер придётся убрать. Одно их неверное решение — и я окажусь на свободе.

— Победил раб — Алхимик, принадлежащий госпоже Колетт! — громко воскликнул ведущий этого адского ада. — Уже пятые бои подряд она одерживает победу, в чём же секрет?

— Выбор самых искусных магов, — растянула ярко-алые губы моя госпожа. — Выдайте на него бумаги, и мы закончим на сегодня.

Я насторожился. Нужно было внимательно следить за каждым мгновением, быть готовым в любой момент сделать выпад, заклинание, создать печать. Нельзя упустить этот шанс, иначе же мне придётся драться за имя Колетт без надежды на вольную жизнь!

— Вот так.

На мне сзади застегнули рабский ошейник, сразу дёргая за цепь. Падая назад, я успел заметить огра — огромную тушу с синей кожей. Как оно сумело так бесшумно ко мне подобраться? Я даже не заметил шевеления воздуха! Такого просто быть не может! Я отказываюсь в это верить!

— Прочь! — я вырывался как мог. — Отпусти меня! Немедленно отпусти!

Но как бы я не пытался вырваться, меня тащили к Колетт, что протянула руку к цепи, очень элегантно хватаясь и наматывая себе на руку. Я решил, что теперь точно смогу вырваться, ведь всякий мужчина, даже подросток, гораздо сильнее любой женщины. Но её запястье покрылось коркой льда, а в глазах заплясали безумные огоньки.

По цепи ко мне пополз лёд, приближаясь и обжигая тело холодом. Я пытался отстраниться, но острые льдины всё сильнее давили на шею, оставляя алые следы.

— Ненавижу строптивых, — зашипела мне прямо в лицо госпожа, до этого резко приблизившись. — Если ты не перестанешь вырываться, я убью тебя и ничего не потеряю. Мне незачем терпеть проблемного раба, ты дешёвка. Я могу купить весь этот стадион, думаешь, мне есть толк тебя нянчить?

— Так отпусти, — зарычал я, не обращая внимания на боль. — Я уйду. Уйду и только сейчас обещаю не пытать тебя перед смертью. Ещё хоть раз ты дёрнешь за цепь — и, поверь, я выберусь из этого дерьма и сам продам тебя солдатам Леонов в развлечение. И если после двадцати тысяч членов от тебя хоть что-то останется, то следующими тебя будут трахать их жеребцы.

Колетт на секунду задумалась, а потом вдруг расхохоталась мне в лицо, брызгая слюной.

— Эй, Джек, возьми эту падаль и хорошенько высеки. А потом буду ждать его у себя. Не кормить и не давать воды. А, в камеры для одиночных боёв не переводить. Пусть помаринуется внизу.

— Да, хозяйка, — к ней подлетел длинноволосый парень в одной набедренной повязке. Тоже раб, но явно занимался не совсем тем, что делал я. — Шагай давай, госпоже нужно пройти.

Я понимал, что меня ничего хорошего не ждёт, но всё-таки надеялся, что кто-то из ребят внизу поделится едой. Что-что, а жрать я хотел настолько сильно, что просто не вывозил сосущее под ложечкой чудовище.

Только я ещё не догадывался, что это наименьшая из моих проблем.

Когда меня привели в место содержания рабов — по сути тюрьму, только средневекового масштаба, — то привязали к столбу. Во дворе, куда во время ужина могли выйти все рабы. Они смотрели на то, как меня били розгами.

Честно, это одно из самых жёстких наказаний, которое мне доводилось перенести. Раньше в детстве мать ставила меня на гречку. Колени болели не сразу, но спустя время крупа впивалась в кожу, и доставать её оттуда было сложнее, чем можно представить. Наверное, постоять так недолго — пустяк, но я проводил на гречке часы, а сейчас вспоминал об этом.

Мы встречаемся с наказаниями на протяжении всей жизни. Кто-то в момент действа осознаёт ошибки, а кто-то размышляет о том, что сделает в ответ.

— Вставай, — рявкнул тот самый длинноволосый Джек, когда последняя плеть обрушилась на мою многострадальную спину. — Шевелись!

Я даже усмехнулся истерично. Этот парень ничего больше говорить не умеет?

Правда, вернувшись в клетку, я не то чтобы сильно радовался или улыбался. Ребята смотрели на меня с опаской, сторонились, не спешили говорить, не то, что делиться водой или едой.

— Да что с вами? — шипя от боли в свежих ранах, спросил я. — Неужели не рады меня видеть?

— Ты победил, — констатировал факт дружище Рин с камеры напротив.

— К своему счастью, — буркнул я, уже понимая, о чём идёт речь.

— Сложно было убить там всех? — спросил неизвестный мне почти мальчишка из моей камеры.

— Хватило одного заклинания, — признался я, уткнувшись лбом в руки. — Я долго пытался привести остальных в чувство, чтобы мы не дрались, но ничего не вышло. Они всё нападали, так что пришлось защищаться. И вот я снова тут. Сменив наручники на ошейник.

— Большинству так не повезёт, — покачал головой Рин. — Но что ты сделал, что снова здесь? Ценных бойцов переводят наверх. Там они тренируются и иногда едят мясо.

— А ты? — я склонил голову набок, прекрасно понимая, что Рин далеко не новичок.

— Пытался сбежать.

— А я отказался подчиниться. Ну и обещал, что весь полк пустит госпожу по кругу, а после и их жеребцы, — выдохнул я, снова ощущая голод. Живот жалобно урчал. Ещё и хп предательски падало от голода. — Так что я тут. С истерзанной спиной, голодный, а вечером она зачем-то зовёт к себе.

— Если с боя ты вернулся, — вдруг тихо проговорил Рин, опустив глаза в пол, — то от госпожи не вернёшься. Вчерашний мальчишка уже сброшен в ров для трупов.