Как бы не так!

— Откуда ты знаешь? — перепугалась я.

— Чувствую.

— Но… послушай, может, не стоит нам тогда…

— Мы уже здесь. Глупо сворачивать с середины дороги.

— Тебе видней, — согласилась я. За окном шел настоящий ливень. — Вымокнем насквозь, — заметила я.

— Дождь — это хорошо, — улыбнулся Полифем. — Звук теряется. Теперь слушай. Ты идешь в дом. Не торопись, осмотрись как следует. Если все в порядке, выйдешь ко мне и скажешь.

— И ты уедешь? — получилось испуганно.

— Я же сказал: дождусь утра. Если там засада, не рыпайся, веди себя тихо. Сразу тебя не убьют, им нужны деньги, они считают, что они у тебя. Тяни время. А свой характер попридержи. Идет? И ничего не бойся.

— Я и не боюсь, то есть почти не боюсь.

— Тогда топай.

Я уже собралась выходить из машины и вдруг спросила:

— Слушай, а что тебе Цыган нагадал?

Полифем усмехнулся.

— Это было давно. Лет пять назад. Он сказал, что я свихнусь из-за бабы.

— Да? — растерялась я.

— Ага. Похоже на то… Давай.

И я пошла. На ходу достала пистолет, сняла с предохранителя и, расстегнув куртку, сунула руки под мышки. Меня знобило, куртка промокла, за шиворот натекло, и я ускорила шаг.

В кухне горел свет. Муж работал в местной районной газете и любил творить по ночам. Я толкнула калитку и пошла к крыльцу по тропинке, выложенной квадратными плитами, по обеим сторонам рдели цветы, конечно, георгины. Моя покойная свекровь очень их любила. Я нигде не заметила ни одной машины, в доме тихо, и свет горит так уютно. «Все будет хорошо, — сказала я себе. — Полифем ошибся». И позвонила в дверь, руки по-прежнему под мышками и пистолет на взводе. Шаги, едва слышные, Андрей терпеть не может тапочки и дома ходит босиком.

— Кто? — спросил он.

— Это я, Андрюша, открой, пожалуйста.

— Марина? — Голос звучал испуганно. Щелкнул замок, муж стоял на пороге: растерянное лицо, глаза за толстыми стеклами очков смотрят со страхом. — Господи, откуда ты?

— Можно войти, а?

— Входи, конечно. — Он шагнул в сторону, пропуская меня, руки дрожали, в глазах настоящая мука. — Проходи, проходи в кухню, чаю хочешь?

Я шла за ним в мокрых кроссовках и куртке. Он забыл предложить мне их снять.

— Чаю? — спросил нервно. — Садись. Лучше сюда, здесь теплее. — Суетливо засновал по кухне. Быстрый взгляд на дверь. Внутри у меня что-то тонко дрожало. Прав Полифем. Теперь я тоже чувствую. Я сидела ссутулившись, сжавшись в комок, пистолет упирается в ребра. — Ты на чем приехала? Одна?

— На попутке. У меня неприятности.

— Да? Что случилось?

— Ты слышал? Убили Макса. Зарезали.

— Да… Мне звонил Костя. Я не мог поехать на похороны и, честно говоря, не хотел никого видеть… Сейчас будет чай. Ты… ты надолго?

— Не возражаешь, если немного поживу?

— Нет. Нет, конечно.

Он стоял ко мне спиной, прятал дрожащие руки, наклонился, заваривая чай, и из-под воротника халата выглянул свежий кровоподтек. Господи, как у него руки дрожат.

— Андрюша, — позвала я, голос срывался от жалости, — меня кто-нибудь спрашивал?

— Здесь? Нет. Кто?

— Я тебя спрашивал, рыжая, — сказал приятный мужской голос. Я повернулась. В кухню, слегка пригнувшись, вошел мужчина, в котором я без труда узнала бывшего Галкиного возлюбленного, за ним вошли еще двое и замерли у дверей. Лица без улыбки, а в глазах веселье. Мальчики довольны, а про меня и говорить нечего. Он шел ко мне, широкой спиной загораживая меня от своих парней.

— Привет, Зяблик, — улыбнулась я.

Он даже не понял. Только когда грохнул выстрел, странно посмотрел на меня, вроде бы удивленно, и стал заваливаться на бок. Парни отреагировали по-разному: один упал в коридор, а другой кинулся ко мне. Кухня маленькая, развернуться в ней можно с трудом, я не успела выстрелить, ударила его пистолетом и угодила в висок, так, что череп у него треснул. Но это от отчаяния, а не по расчету. Андрюшка схватил стул и швырнул его в люстру. Свет погас, а он закричал:

— Маринка, в окно… их полно в доме. — В ту же секунду послышался звон разбитого стекла, и в кухню пахнуло дождем и ночью. Кто-то бежал по коридору, три человека, не меньше. Я толкнула стол и устроилась на полу между стеной и холодильником.

«С чего это вы взяли, что я вас боюсь?» — зло думала я, следя за дверью кухни. В коридоре свет выключен, и я видела лишь темный провал четко по середине стены.

— Она их убила, — орал кто-то совсем по-бабьи. — У нее пушка, и она их убила.

— Конечно, — усмехнулась я. — А на кой черт я здесь, по-вашему? Андрей! — позвала, но он не ответил. Успел выскочить в окно? Оно меня здорово беспокоило. Стрелок я никудышный, а если попрут с двух сторон, меня и на минуту не хватит. Парни совещались, я слышала голоса и шаги, в саду под окном тоже.

«Ладно, — подумала со вздохом. — Кое-что всегда лучше, чем ничего».

И тут началось. Грохнула автоматная очередь, и кто-то тонко крикнул: «Мама моя…» — а потом сплошной мат, мне такого слышать не доводилось. Дом сотрясался и ходил ходуном, глаза ломило от вспышек, а на улице бушевала гроза. Кто-то собирался влезть в окно, и я несколько раз выстрелила, а потом отшвырнула пистолет в сторону, услышав вместо выстрела сухой щелчок, и поняла, что отвоевалась. Вжавшись спиной в стену, подтянула ноги к животу и глаза закрыла. Все происходящее отступило куда-то, точно я слышала из другой комнаты боевик, шедший по телевизору. «Если останусь жива, — подумала я, — уеду далеко-далеко. В Приморский край… или на Камчатку. На Камчатку даже лучше». Я определилась с выбором, и тут стало тихо, так тихо, что поначалу это меня испугало больше автоматных очередей. Я насторожилась в своем углу и прислушалась. Кто-то шел по коридору. Кто-то большой, но ступал мягко.

— Это ты? — крикнула я.

— Я, — ответил Полифем. Я выползла на четвереньках из своего укрытия, поднялась и отряхнула колени. — Уходим, — сказал он.

— Андрюша! — позвала я.

— Он убит. Угодил под автоматную очередь. Лучше тебе его не видеть.

— Но…

— Уходим, — повторил он и пошел к выходу, я шагнула за ним. На ступеньках крыльца, запрокинув голову, полусидел парень, горло было перерезано от уха до уха. Я вздрогнула и ускорила шаг.

Дождь все еще лил как из ведра, бегом мы бросились к машине.

— Я кого-то просил вести себя тихо, — заметил Полифем. Я пожала плечами.

— Не помню, чтобы я тебе это обещала.

Мы тронулись с места, и тут он сказал:

— Ну, вот. Они и пожаловали. — Я повернулась, но в заднем стекле сквозь пелену дождя смогла увидеть лишь свет фар.

— О Господи, сколько же их, — прошептала испуганно.

— Как я обещал — армия или две. Садись за руль. — Мы быстро поменялись местами. — Разгоняйся по прямой, хоть немного оторвись от них и сворачивай. Там притормозишь, я выскочу, а ты рви дальше.

— Куда? — растерялась я.

— Прокатись по кругу и за мной подъедешь.

Он передвинул автомат на коленях и приготовился. Лицо, как всегда, равнодушное, голос тихий, а у меня зуб на зуб не попадал. Но приказ я в точности выполнила. Притормозила, он распахнул дверь и исчез в темноте, а я рванула вперед. Свет фар возник из-за угла, я чертыхнулась и вдавила педаль газа. Грохот был страшный, я вздрогнула и подумала: «Гром?» — и тут увидела в зеркало, что свет исчез. Я юркнула в переулок и сделала круг, а, подъезжая к тому месту, где высадила Полифема, сбросила скорость и посигналила. Он вынырнул из темноты, живой и здоровый, а я сказала что-то вроде «слава тебе, Господи».