Как делают антисемитом

Значит, народ является по местам грабителем потому, что он действует не сам по себе. Он действует в насильно напяленной на него духовной маске, которую нужно помочь ему с себя сорвать и бросить с отвращением в сторону. Нужно всеми силами и способами разоблачать эту постыдную, скрывающую подлинный народный лик маску. Кем же напялена эта маска на наш народ? Ответ требует величайшей мудрости и осторожности. Здесь, боюсь, наши взгляды разойдутся. В столицах, да и в других городах уже ходил по рукам подлинный список (даже печатный) наших высших правителей, из коего видно было, что громадное большинство их – евреи. По официальным донесениям с мест видно, что в некоторых местах комиссары по духовным делам – евреи, а среди их помощников и сотрудников вы почти везде непременно усмотрите евреев. Правда не должна бояться света, ее не нужно скрывать. У нас принято стыдиться произносить ее, а мы должны бы стыдиться скрывать ее. Произнести нужно без злобы, но с любовью и скорбью о своем бедном народе, который сбит с толку руководителями гонений на Церковь. Ее нужно произнести и для предотвращения кровопролития самого страшного, но неизбежного тогда, когда народ сам станет защищать свои святыни, что по местам уже начинается… Замечательно при этом, что нет известий о гонениях на другие религии и исповедания, кроме правславной; ни еврейские раввины, ни татарские муфтии не преследуются… Я здесь свидетельствую, что ни у меня, ни у кого из других членов Собора, единомысленных со мною, не было и мысли о каком-нибудь гонении на евреев. Беда в том, что мы боимся сказать народу правду. А правда в том, что если мы ищем пружин гонений, то мы должны признать, что много важных пружин находится в руках евреев. Я имею об этом самые верные сведения и убежден в этом. Здесь говорят: «Ну, а что, если начнут расправу с евреями на местах?» Но ведь мы призываем к миру, к любви. Собор не имеет в виду призывать к гонениям [68] …

68

Деяние 118, 24 // Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. т. 9, М., 2000, сс. 8-11 и с. 27.

С. П. Руднев. Скорбная повесть выслушана. Откуда пошли гонения? Здесь, наконец, откровенно сказали, что они навеяны извне… Сказано слово, я повторю его. Власть сейчас в руках или фанатиков, порвавших связь с Россией, или евреев. Самая ужасная вещь – это анонимы в русской прессе. А засим стали с самого марта переменять имена… Я ношу имя Ивана и не стану переделывать на Абрама, а они стали переменять свои имена на русские, и русский народ думает, что он во власти русских правителей. Каменев, новый посол в Вене, – Розенфельд, Зиновьев…

Председательствующий (митр Арсений Стадницкий): Это всем известно " [69] .

Отец Сергий Булгаков видел то же самое (а потому в скором будущем и он не избежит карающего меча новой цензуры): «Чувство исторической правды заставляет признать, что количественно доля этого участия (еврейства в Российской революции – А.К.) в личном составе правящего меньшинства ужасающа. Россия сделалась жертвой „комиссаров“, которые проникли во все поры и щупальцами своими охватили все отрасли жизни… Еврейская доля участия в русском большевизме – увы – непомерно и несоразмерно велика… Еврейство в своём низшем вырождении, хищничестве, властолюбии, самомнении и всяческом самоутверждении совершило… значительнейшее в своих последствиях насилие над Россией и особенно над св. Русью, которое было попыткой её духовного и физического удушения. По своему объективному смыслу это была попытка духовного убийства России…» [70] .

69

Деяние 118, 29-30 // Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. т. 9, М., 2000, с. 14.

70

прот. Сергий Булгаков. Христианство и еврейский вопрос. Париж, 1991, с. 121, 137.

И как совестный человек мог бы реагировать на такие свидетельства?

Вот реакция Марка Маркиша (ныне иеромонаха Макария): «Я вдруг вспомнил молчаливую пожилую женщину у нас в церкви, которой я дeйствительно был неприятен своей национальностью. Знал я и причину: в восемнадцатом году у нее на глазах еврей-чекист из револьвера убил ее отца, православного священника. Ей тогда было дeсять лeт, как моему сыну (на которого ее неприязнь никогда не распространялась). Что же, неужели я настолько самовлюблен и туп, что стану требовать исправления ее „антисемитизма“? Может быть тогда устроим фестиваль немецкой патриотической пeсни в домe для престарeлых узников Освенцима? Я подаю на поминовение ее имени за каждой проскомидией и благодарю Бога за горькую память об истории моего народа» [71] .

71

Марк Маркиш. Когда расходится туман. Pецензия на сборник «Русская идея и евреи».http://hristov.narod.ru/fog.htm

Значит – может быть у еврея нормальная, совестная реакция на эту нашу болевую память! Но отчего же другие еврейские публицисты (в том числе и считающие себя христианами) лишь обвиняют тех, кто деразет помнить?!

Я все же дерзну продолжить цитирование «неприличных» мемуаров.

Жаботинский (один из лидеров российского сионизма) после революции 1905 года: «Я вспоминаю потемкинские дни в одесском порту. Толпа была в состоянии неопределенного подъема, когда из нее можно сделать все, что угодно: и мятеж, и погром. Речистый молодец, с хорошим открытым лицом и широкими плечами мог бы ее повести за собою штурмом на город и повесить Дмитрия Нейдгардта на фонаре. И ораторов действительно слушали с захватывающим вниманием. Но речистый добрый молодец не появлялся, а выходили больше „знакомые все лица“ – с большими круглыми глазами, с большими ушами и нечистым р. И в толпе всякий раз, со второго слова оратора, слышалось замечание: „А он жид?“ – Именно замечание, а не возглас, не окрик; в этом не чуялось никакой злобы – это просто, так сказать, принималось к сведению. Но ясно в то же время ощущалось, что подъем толпы гаснет. Ибо в такие минуты, как та, нужно, чтобы „толпа“ и ее „герой“ звучали в унисон, чтобы от голоса, от говора, от лица, от повадки веяло в нее родным – деревней, степью, Русью. Нужно тогда, чтобы ничто, ни одна нотка, ни один жест не покоробили, не оттолкнули стихийного чутья толпы. Выходили евреи и говорили о чем-то, и толпа слушала их без злобы, но без увлечения; чувствовалось, что с появлением первого оратора-еврея у этих русаков и хохлов мгновенно создалась мысль: жиды пошли – ну, значит, все это, видимо, их только, жидов и касается. Создалось впечатление чужого, а не своего дела, раз о нем главным образом радеют чужие. И больше ничего. Да и этого было довольно: расплылось и упало настроение, толпа стала разбредаться, и беспомощные агитаторы ушли в город, оставив порт и босячество на произвол судьбы» [72] .

72

Жаботинский В. Еврейская революция // Соблазн социализма. сс. 485-486.

Жаботинский описывает мягкую реакцию «русаков и хохлов» на революционный энтузиазм «жидов». А ведь она бывала, увы, и более жесткой.

Слишком много оскорблений своему национальному и религиозному чувству услышали православные из уст местечковых митинговщиков. Например, 18 октября 1905 г., накануне киевского погрома, в Киеве вполне обычны были сцены типа: “Манифестанты ворвались в Николаевский парк и здесь сорвали инициалы и надписи с памятника императора Николая I. При этом евреи, набросив на памятник аркан, старались стащить статую Императора с пьедестала. Некоторые же из толпы влезли на памятник и пытались укрепить в руке статуи красное знамя. Всех, проходивших мимо, манифестанты заставляли снимать шапки перед красными флагами. Был случай, когда на одной из улиц они, набросившись на проезжавшего священника, сбили с него шапку палками. На другой улице евреи, украшенные красными бантами, стали оскорблять четырех проходивших мимо толпы солдат, они на них плевали и вызывали этим негодование случайных свидетелей такого возмутительного поругания войска” [73] . Замечу, что сенатор приехал не для наказания революционеров, а для наказания лиц, виновных в ответных погромах. В его предложениях, завершающих его отчет, нет ни слова о мерах против евреев. Он предлагает только наказания в адрес руководителей полиции Киева за то, что они “не руководили действиями полиции по прекращению разгрома квартир и магазинов и расхищения имущества и не обращались к надлежащему содействию войск”.

73

Всеподданнейший отчет о произведенном по Высочайшему повелению Гофмейстером Двора Его Императорского Величества Сенатором Турау исследований причин беспорядков, бывших в г. Киеве // Киевский и Одесский погромы в отчетах сенаторов Турау и Кузминского. Спб., 1907, с. 32.

В этом свидетельстве стоит заметить, что не наличие в Киеве синагог и не тот факт, что часть киевлян не почитала Христа, послужили поводом к погрому. Поругание религиозных и национальных святынь, допускаемое сначала в прессе, а затем и в уличных выходках, привело к взрыву.

Глава Высшего Монархического Совета Н. Е. Марков уже в эмиграции провел анализ национального состава предреволюционного руководства ведущих петербургских газет («Речь», «Биржевые новости», «День», «Копейка», «Сатирикон») и издательств и пришел к выводу, что абсолютное большинство из них находилось в собственности либо финансово контролировались иудеями. Именно эти издания «хлестко, бойко и забористо чехвостили министров, губернаторов, полицию, генералов, великих Князей» – не в пример «бедным, скучным и серым» правым изданиям [74] . Неслучайна и шутка, именовавшая «чертой оседлости» ложу, отведенную в Думе для журналистов.

74

см. Марков Н. Е. Война темных сил. Париж, 1928, т.1. с. 153.

Ну, а по ходу революции «евреи были всецело на стороне большевиков, и большинство руководителей большевиков – евреи», – докладывал начальнику Операционного отделения германского Восточного фронта в марте 1918 года известный немецкий публицист Колин Росс [75] .

Был ли протест еврейских революционеров только социальным, или же в нем были и национальные нотки и мотивы?

Послушаем Эдуарда Багрицкого («Февраль»):

Я появлялся, как ангел смерти,С фонарем и револьвером, окруженныйЧетырьмя матросами с броненосца…Моя иудейская гордость пела,Как струна, натянутая до отказа…

75

Архив Русской Революции. Т. 1. Берлин, 1922, с. 289.

«…Это – о палачах Революции. А что – жертвы? Во множестве расстреливаемые, и топимые целыми баржами, заложники и пленные: офицеры – были русские, дворяне – большей частью русские, священники – русские, земцы – русские, и пойманные в лесах крестьяне, не идущие в Красную армию, – русские. И та высоко духовная, анти-антисемитская русская интеллигенция – теперь и она нашла свои подвалы и смертную судьбу. И если бы можно было сейчас восставить, начиная с сентября 1918, именные списки расстрелянных и утопленных в первые годы советской власти и свести их в статистические таблицы – мы были бы поражены, насколько в этих таблицах Революция не проявила бы своего интернационального характера – но антиславянский. (Как, впрочем, и грезили Маркс с Энгельсом.) Вот это-то и вдавило жестокую печать в лик революции – в то, что больше всего и определяет революцию: кого она уничтожала» [76] .

76

Солженицын А. И. Двести лет вместе. ч. 2., М., 2002, сс. 92-93.

Вспомним также впечатление от «либерально-еврейской прессы» предреволюционных лет, сложившееся у яростного защитника евреев Василия Розанова: «Они будут нашептывать нашим детям, еще гимназистам и гимназисткам, что мать их – воровка и потаскушка, что теперь, когда они по малолетству не в силах ей всадить нож, то по крайней мере должны понатыкать булавок в ее постель, в ее стулья и диваны; набить гвоздиков везде на полу… и пусть мамаша ходит и кровянится, ляжет и кровянится, сядет и кровянится. Эти гвоздочки они будут рассыпать по газеткам. Евреи сейчас им дадут “литературный заработок”, будут платить полным рублем за всякую клевету на родину и за всякую злобу против родины… “Революция” есть “погром России”, а эмигранты – “погромщики” всего русского, русского воспитания, русской семьи, русских деревень, русских сел и городов…» [77] . «Как задавили эти негодяи Страхова, Данилевского, Рачинского… задавили все скромное и тихое на Руси, все вдумчивое на Руси. Было как в Египте – “пришествие гиксосов”. Черт их знает, откуда-то “гиксосы” взялись, “народ пастырей”, пастухи. Историки не знают, откуда и кто такие. Они пришли и разрушили вполне уже сложившуюся египетскую цивилизацию, существовавшую в дельте Нила две тысячи лет; разрушили дотла, с религией, сословиями, благоустройством, законами, фараонами. Потом, через полтора века их прогнали. И начала из разорения она восстановляться; с трудом, медленно, но восстановилась. “60-е годы у нас” – такое нашествие номадов. “Откуда-то взялись и все разрушили”. В сущности, разрушили веру, церковь, государство (в идеях), мораль, семью, сословия» [78] . «Было крепостное право. Вынесли его. Было татарское иго. И его вынесли. „Пришел еврей“. И его будем выносить. Что делать? что делать? что делать?» [79] . «Так к полному удовольствию нашей современной печати совершится последний фазис христианства и заключатся судьбы всемирной истории. Настанет „хилиазм“, „1000 лет“ блаженства, когда будут писаться только либеральные статьи, произноситься только либеральные речи, и гидра „национализма“ будет раздавлена… Скучновато. Ах, канальственно скучновато везде…» [80] .

77

Розанов В. В. Не нужно давать амнистию эмигрантам // Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Литературные очерки. М., 1996, с.598-599.

78

Розанов В. В. Из книги, которая никогда не будет издана // Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Литературные очерки. М., 1996, с.636-637.

79

Розанов В. В. В «вечер Бейлиса». // Розанов В. В. Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови. – СПб., 1914, с. 131.

80

Розанов В. В. «Обескровленные» журналисты. // Розанов В. В. Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови. – СПб., 1914, с. 123. Учитывая подобные суждения Розанова не своеобразный ли юмор был в решении императора Николая 2 – «Государь Император, по всеподданейшему докладу Обер-Прокурора Святейшего Синода, в 26-й день января 1916 года, в Царском селе, Всемилостивейше соизволил на перемену учителю Белкинской церковно-приходской школы Боровского уезда Калужской епархии Карпу Гутману настоящей его фамилии на фамилию „Розанов“» (Церковные ведомости. Пг., 1916 № 10).

Вспомним впечатление Куприна от прессы предреволюционных лет: «Все мы, люди России, давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея?!.. Каждый еврей родится на свет Божий с предначертанной миссией быть русским писателем…» [81] .

81

А. И. Куприн. Письмо Ф. Д. Батюшкову от 18 марта 1909 г. Хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Фонд 20, ед. хран. 15, 125, ХСб 1.