Как это было: Объединение Германии

Любопытен такой момент: Ганс Дитрих Геншер, упорно отстаивая политику своего правительства, все время подчеркивал, что она общая у него с канцлером (я его упрекал в «апологетике»). Но дело в том, что вице-канцлер и министр иностранных дел впервые узнал о «десяти пунктах»… слушая выступление Коля в бундестаге.

В разговоре с Геншером я дал ясно понять: меня особенно заботило, чтобы воссоединительная стихия (даже в немецком ее варианте) не смела то, что уже достигнуто в общеевропейском процессе, не привела бы к кровопролитию — не важно где, как и кем спровоцированному.

С этих позиций я настаивал, встречаясь с руководящими деятелями обеих Германий, не поддаваться эмоциям, не использовать ситуацию в узкопартийных эгоистических целях и не делать шагов, которые могли бы привести к обвалу.

Воссоединения Германии, тем более — быстрого, не хотели и союзники ФРГ по НАТО — ни англичане, ни французы, ни итальянцы. Я понял это из бесед с Миттераном, Тэтчер, Андреотти. Об их позиции мне сообщил Джордж Буш, с которым мы встретились 2 декабря на Мальте за два дня до моего разговора с Геншером.

« — Коль знает, — говорил мне президент США, — что некоторые западные союзники, на словах выступая в поддержку воссоединения, если того захочет народ Германии, встревожены этой перспективой.

— Да, я об этом тоже знаю, — ответил я ему. — И эта точка зрения была сообщена мною канцлеру… Коль неоднократно заявлял мне, что он понимает свою ответственность, что будет соблюдать все, о чем мы с ним договорились. Это тот вопрос, где мы все должны действовать максимально внимательно, чтобы не был нанесен удар по позитивным переменам, которые сейчас начались.

— Согласен, — ответил Буш. — Мы не пойдем на какие-либо опрометчивые действия, попытки ускорить решение вопроса о воссоединении… Как ни странно, в этом вопросе Вы, господин Горбачев, в одной лодке с нашими союзниками по НАТО. Самые консервативные из них приветствуют Ваш подход. И в то же время им приходится думать о том времени, когда понятия ФРГ и ГДР уйдут в историю. Я в этом вопросе буду действовать осторожно. И пусть наши демократы обвиняют меня в робости. Я не собираюсь прыгать на стену [ 1 ], потому что слишком многое в этом вопросе поставлено на карту.

1

Намек на то, что проделал за год до того Р. Рейган, посетив Берлин. (Прим. авт.)

— Да, прыгать на стену — это не занятие для президента, — заметил я под общий смех.

— Если Буш и Горбачев смогут здесь, на Мальте, выразить удовлетворение по поводу идущих перемен, это будет хорошо, — заключил президент. — Но я не буду поддаваться соблазну действий, которые выглядят красиво, но могут иметь опасные последствия».

Позволю себе, однако, не согласиться с отождествлением моих позиций с позицией европейских союзников ФРГ по НАТО. Те, очевидно, хотели задержать процесс воссоединения… руками Горбачева, полагая, что СССР больше в этом заинтересован, в том числе и по идеологическим мотивам. Но я знал ситуацию лучше их. Я понимал, что сопротивление объективно неизбежному, да еще с применением «советской силы», как раз и вызовет тот самый хаос, который все мы хотим предотвратить. И дело пойдет к возобновлению «холодной войны», чего натовские союзники ФРГ тоже не хотели. Тем более никто не хотел «горячей войны».

«Процесс пошел»

Пошел мирно. И в этом очень важна была согласованность действий двух сверхдержав и сам факт коренного изменения отношений между ними, прекращение «холодной войны».

Позже, в беседе с Бейкером (9 февраля 1990 года) я обобщил это в такой формуле: «Судя по многочисленным признакам, ситуация в Европе ускользает из рук. И очень хорошим совпадением в такой момент является то, что отношения между двумя наиболее мощными и влиятельными странами вступили в столь благоприятную фазу».

Мы с Колем держали постоянный контакт. События, однако, набирали скорость и остроту. Новые руководители ГДР явно не справлялись с ситуацией.

Выдвигались разные инициативы, строились планы. Модров встречался с Вайцзеккером в

Потсдаме, с Колем — в Дрездене. Шел у них разговор о создании «Договорного Сообщества ФРГ — ГДР». В ГДР нанес официальный визит Миттеран. Приезжал также туда министр иностранных дел Великобритании Хэрд.

Однако бушующее народное море в Восточной Германии не утихало. Напомню хотя бы о некоторых фактах.

3 января — митинг в Берлине (250 тысяч человек).

8 января — 100-тысячная демонстрация в Лейпциге под лозунгом «Германия — единое Отечество».

11 января — многотысячная демонстрация в центре Восточного Берлина под лозунгом «СЕПГ, убирайся! Штази — вон!». 15 января — демонстрации и забастовки прокатились по всем основным городам ГДР. А в Берлине толпа устроила погром в здании министерства безопасности и в других государственных учреждениях.

22 января — вновь многотысячные демонстрации в десятках городов с лозунгом «Долой СЕПГ! Германия — единая Родина!». К середине января в ГДР существовало уже более полутора сотен политических объединений, партий, движений, групп.

По данным, которые мы получали в Москве, в республике к середине января начался распад структур власти.

26 января 1990 года в своем кабинете в ЦК КПСС я провел узкое совещание по германскому вопросу. Пригласил Рыжкова, Шеварднадзе, Яковлева, Ахромеева, Крючкова, Фалина, Черняева, Шахназарова и сотрудника международного отдела ЦК, специалиста по Германии — Федорова. Дискуссия продолжалась около четырех часов, временами была жесткой.

Встал вопрос — на кого лучше ориентироваться в наших действиях.

Крючков по ходу обсуждения неоднократно напоминал, ссылаясь на информацию своих людей, что СЕПГ уже нет как таковой, а государственные структуры ГДР разваливаются.

Что касается ФРГ, то одни выступали за то, чтобы только опираться на Коля — Геншера, другие предпочитали социал-демократов. Предпочтительность Коля объяснялась тем, что с ним уже налажены тесные контакты, он заинтересован в том, чтобы воссоединение было увязано с общеевропейским процессом. В пользу ориентации на СДПГ особенно горячо высказывались Фалин и Федоров. Рыжков считал, что «не надо отдавать все Колю»

В дискуссии отмечалось, что и социал-демократы, и правящие партии превращают вопрос об объединении в объект уже начавшейся борьбы по выборам в бундестаг.

Была выдвинута идея «шестерки», то есть создание специального совещания в составе: СССР, США, Англии и Франции, то есть держав-победительниц, и двух Германий — ФРГ и ГДР, для обсуждения и решения европейских и международных проблем, которые неизбежно будут затронуты объединением Германии.

Подытоживал я наше совещание так:

— ориентироваться в основном на Коля, но СДПГ не игнорировать;