Как хочется счастья! (сборник)

У нее чуть дрогнули в усмешке губы.

– Вадик, если я тебя старше на двадцать лет, это еще не дает тебе право говорить мне – «в молодости».

– Прости, я дурак. – Я подошел к ней, взял ее ладошку и поцеловал. И опять вспомнил, что целовать руки женщинам меня научил Леха. От гнева у меня все поплыло перед глазами.

– Вадик, что-то случилось? Кто тебе звонил?

– Пустяки, Нина. Звонила одна актриса, из моей постановки.

– Сообщила о своей беременности? От тебя?

Я засмеялся.

– Нина, есть у тебя коньяк?

Она принесла из кухни бутылку.

– Судя по всему – беременность не от тебя. Так что случилось?

– Давай с тобой выпьем, – предложил я.

– Я не хочу. Хотя иногда, ты знаешь, выпиваю. В одиночку, в кухне. Когда бывает совсем плохая погода.

Я налил себе треть стакана и выпил.

– Вадик, что-нибудь серьезное?

– Так… Ситуация непростая. – Я не хотел рассказывать, но и молчать было неудобно.

Я подумал, что должен позвонить Алле.

Нина деликатно вышла из комнаты. Я чувствовал отвращение, когда набирал номер. Не скоро, но Алла ответила.

– Ты сейчас где? – спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее.

Нет, она была не Вишневская. Лучше. Голос у Аллы сейчас был теплый, игривый, грудной. Она, видимо, решила поводить меня за нос.

– К твоему сведению, я не скучаю!

Я сказал:

– Очень хорошо. А можно все-таки узнать, где ты находишься?

Она подумала, что я ревную, и это придало ей уверенности.

– В ресторане. А что?

– А с кем ты в ресторане?

Она рассмеялась.

– Это секрет.

– Никакой это не секрет, – сказал я. – Ты сейчас с Борисом. Он уговаривает тебя бросить мою постановку.

Она озадаченно замолчала, потом спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Это не имеет значения. Я позвонил тебе, чтобы сказать, что я – знаю.

Я отключился. Мгновенно телефон зазвонил снова. Алла решила сделать вид, будто ничего не произошло.

– Вадик, ты дома? Я приеду к тебе, как только освобожусь. Мы поговорим.

– Не трудись, не приезжай, – сказал я. – Тем более что я не дома.

– А где ты?

– Меня нет.

«ПРЕДАТЕЛЬСТВО» и «ОБЛАЖАЛСЯ». Вот главные два слова, которые я ненавижу.

Нина вошла уже одетая.

– Будешь кофе, Вадик?

Я не ответил. Сидел у разоренного стола и тупо смотрел на книжный шкаф.

Она повторила.

– Я сделаю кофе?

Я кивнул. Мне было хорошо, что я не один. Что вот сейчас по этой комнате ходит женщина, которая меня любит. Сейчас она принесет кофе. Мы посидим с ней, молча выпьем кофе и ляжем спать. И я не пойду сегодня домой.

Нина хлопотала в кухне, я размышлял. Что-то не увязывалось в поведении Бориса. Если он заручился поддержкой свыше и выбил себе собственную постановку, зачем ему мои артисты? Он может набрать других. Почему он ставит тот же спектакль? Почему мне об этом ничего не сказали? А если я пойду и спрошу, не поставлю ли себя в смешное положение? Скорее всего, никто ничего не знает, а он блефует и перебивает постановку у меня. Но если артисты уйдут – это будет настоящий скандал. А Борис его и хочет. Мол, вот вам ваш молодой гений! Все от него бегут, и бегут к нему, Борису, потому что гений не я. Гений – он!

Я выматерился про себя. Неужели же этот идиот считает, что действительно потянет постановку? Самоуверенный наглец. Решил пойти ва-банк? Но что будет, если ему действительно удастся переманить от меня людей? Он их, конечно, обманет… В этом я не сомневался ни минуты. Но что будет со мной? А люди? Как они могут ему верить? Неужели вид дорогущей машины и этих дурацких шнурков так застит им глаза? Или они думают, что Борис будет проталкивать их вместе с постановкой?

– Вадик, кофе.

– Спасибо, Нина. – Я потянулся и поцеловал ее в щеку. – Может быть, ты пойдешь спать? Ты ведь устала. Тебе нужно отдохнуть.

Она внимательно на меня посмотрела.

– Ты хочешь побыть один, Вадик?

– Мне нужно подумать, Нина.

– Хорошо. Я пока приму душ. Только не уходи, пока меня нет, – она поморщилась и провела рукой по лицу, будто сняла с него липкую паутинку. – Не уходи сейчас, Вадик. Уйдешь, когда рассветет. Хорошо?

– Ладно, Нина. Можно в кофе коньяк?

– Конечно.

Она улыбнулась, плеснула мне коньяку и ничего больше не сказала. Через некоторое время я услышал, как в ванной комнате зашумела вода.

Кофе был очень вкусный.

По-крупному меня предавали один только раз. Мне хватило надолго. Обидчики были наказаны свыше.

Тогда, десять лет назад, четвертого сентября, погода тоже была прохладной. Я вернулся в общежитие после каникул. Собственно, я и уехал-то домой всего за две недели до этого. После моей болезни мама приехала в Москву и все-таки уговорила Клаву – так мы звали главную «гнобительницу» – декана нашего факультета не отправлять меня в академический отпуск, а дать мне шанс позаниматься летом и сдать экзамены перед началом нового учебного года.

Я вышел из больницы в середине июля и торчал в общежитии вместе с абитуриентами. Тогда же я стал и регулярно захаживать в библиотеку. Летом в зале работала старая тетка Анна Павловна. Почему-то, я заметил, меня любили практически все старые тетки – все и всегда, кроме Таниной бабушки. Делать мне было нечего – Москва опустела. Я занимался. В середине августа экзамены я успешно сдал, меня перевели на следующий курс. Но когда я уже оформлял зачетку в деканате, то вдруг ясно представил себе, что с началом нового учебного года снова увижу маслянистую Лехину рожу, его толстый безымянный палец правой руки с новеньким обручальным кольцом и худенькую, уже с животом Таню.

Я пошел и написал заявление, что хочу отчислиться из института.

Клавина секретарша прочитала мое заявление и вытаращила глаза.

– Одинцов, ты представляешь себе, что тебя тут же заберут в армию?

– Представляю, – хмуро буркнул я, хотя на самом деле не очень представлял в армии себя. Но все равно, пусть лучше армия, пусть что угодно, лишь бы не быть свидетелем умилительного животного счастья, в котором мне нет места.

– Вот что, Одинцов, – сказала секретарша, внимательно еще раз перечитав мое заявление. – До первого сентября Клава все равно в отпуске. Подписывать твое заявление некому. Ты поезжай пока домой. Подумай. Может, образумишься. А пока – считай себя студентом. Документы забрать всегда успеешь.