Как кошка с собакой
Шрифт:
— Чего?
— Есть хочу, — неожиданно для себя призналась я. — С утра ничего не ела. Нет, с вечера.
— Ясно. Пошли в супермаркет.
В магазине Семеныч чувствовал себя поувереннее. Он мигом завладел тележкой и, продолжая выполнять роль ледокола, вывел Иру на оперативный простор. Молодой человек окинул ее фигуру взглядом и предложил:
— Овощи? Творог?
— Колбаса и пицца. А что, мне худеть нужно?
— Наоборот. Я решил, что вы на постоянной диете. Сейчас девушки с ума сходят по диетам, здоровье себе портят…
— Откуда такая осведомленность? Слушаете радио?
— Много и вдумчиво.
— У
«Чего это я разоткровенничалась?» — подумала я, но решила не брать в голову. Слишком хотелось есть. И вообще, что еще плохого может со мной случиться?
— А сейчас худеете или толстеете?
— Пока худею. Дойду домой — сразу толстеть начну. Так что запомните меня такой.
«Эй! — спросила я себя. — Ты чего? Кокетничать с ним вздумала?»
— Нет уж, — сказала Ира, — расплачусь я сама. Вы будете пакеты нести.
— Ну хотя бы за вино, — жалобно попросил Семеныч.
Петрова извлекла из тележки бутылку и отдала провожатому.
— И остальные свои продукты тоже подоставайте. Я, честно говоря, не следила, что вы тут нагрузили.
Молодой человек замялся.
— Вообще-то… я думал мы их вместе съедим… романтический ужин.
Петрова очнулась и уставилась на Семеныча.
— То есть я похожа на девицу, которая приглашает к себе домой на ужин случайных знакомых?
Ледяной тон ей удался. «Марина бы не смогла лучше», — гордо подумала Ира.
— Нет, не похожа. Но я надеялся на чудо.
Петя изучил содержимое тележки и заключил:
— С вашего позволения, Марина, я овощей все-таки куплю. Я неплохо готовлю греческий салат. Вот увидите.
Инстинкт самосохранения пробился даже сквозь зверский голод. Я ничего не ответила, но взгляд постаралась сделать покрасноречивее.
— Понятно, — вздохнул Петя. — Ладно, пошли в кассу.
Пока очередь медленно двигалась мимо хмурой кассирши, мы молчали. Не знаю, о чем грустил Петя, а я чутко, как сапер к часовой мине, прислушивалась к желудку.
Уже на выходе он упрямо мотнул головой и сказал:
— Но до подъезда я вас все-таки доведу.
Я оценила размер мешков с провизией и вынуждена была согласиться. Говорила же мне мама: нельзя ходить в гастроном натощак!
Ира вдруг поняла, что идет по родной улице нога за ногу, взяв Семеныча под руку. И это совсем не взволновало ее, потому что получалось не интимно, а по-домашнему. Или даже по-семейному. Ее спутник непрерывно вещал о чем-то. Кажется, о глобальном потеплении.
— …сами не знают, чего будет. Может, потепление, может, похолодание. И озоновые дыры тут, оказывается, ни при чем.
— По радио говорили?
— Почему? Я и книги читаю. У меня мама ими торгует, иногда приносит, читать заставляет…
— Все, — сказала я, — отдавай мою еду.
— Мы уже на ты? — Петя обрадовался, но пакеты из рук не выпустил.
— Нет, это я на ты. А ты на вы.
— Давай я хоть до лифта донесу. Или до квартиры. Или…
Я попыталась отнять пакеты, он ловко спрятал их за спину и застыл усмехаясь.
«Ну почему они все такие козлы?» — подумала я, напрягла самообладание и очень спокойно сказала:
— Петя, спасибо тебе. Ты мне очень помог. Настроение поднял. Давай
ты не будешь мне его опускать, а?Петя понял и протянул пакеты мне. Пахло из них так, что у меня голова закружилась. Пришлось поставить их на землю, чтобы не перевести дух.
— Ну хоть телефон-то дай, — попросил Петя.
Я помахала ему ручкой и полезла в сумочку за ключом.
— Тогда я тебе свой дам, — решил Семеныч.
Пока Ира нашла в своей громадной сумке ключи, он успел чиркнуть номер на какой-то бумажке. Петрова решила, что выбросить ее прямо сейчас будет по крайней мере невежливо.
— Дверь подержи, — попросила она. — Спасибо.
— Но ты хоть позвони мне, ладно? — Семеныч так и стоял в открытой двери.
Ира засмеялась и пошла к лифту.
Не знаю, какой гений придумал микроволновку и полуфабрикаты, но в этот вечер я на него молилась! Уже через полчаса я была сытая, как волк непосредственно перед приходом дровосеков. Сидеть не могла, с дивана скатывалась. Чтобы немного прийти в себя, вышла на балкон.
Было хорошо и спокойно, как будто не случилось со мной всех этих бед. Я прислонилась к стене и погладила себя по пузу. Вспомнила про бумажку с телефоном в кармане.
Ира развернула бумажку. На ней было семь цифр и слово «Семенович».
— Извини, Семеныч, — сказала она, скомкала бумажку и выбросила в мусорку.
Открытый ноутбук призывно стоял на столе, Ира разбудила его ласковым движением руки.
— Марин, все у нас с тобой будет хорошо, — прошептала Ира.
И где-то далеко, по ту сторону монитора, сытая и уже почти счастливая девушка Марина лезет в мусорное ведро и начинает аккуратно разглаживать мятый листочек.
Я улыбнулась, полезла в мусорку, и принялась аккуратно разглаживать мятый листочек.
Про моркоff/оn
Часть 1
Дилемма
«Картошка» оказалась «морковкой».
Первокурсники не возражали. Морковку, в отличие от традиционного студенческого корнеплода, можно было сразу по извлечении из земли вытереть рукавом и съесть — а есть хотелось непрерывно. Особенно сильной части курса. Физфак — факультет преимущественно мужской, поэтому самая лучшая морковка до мешков не доходила, исчезая в луженых желудках студентов. А самая-самая лучшая доставалась хрупким первокурсницам. На всю «морковную» бригаду их было семь, поэтому особых проблем с поклонниками не возникало.
Впрочем, у Оленьки Некрасовой проблем с поклонниками не было никогда. В противовес фамилии была она красавицей, и красавицей, которая знала себе цену. На фотографиях она не очень получалась, но в жизни поражала слабые мужские сердца навылет. Иногда она начинала вдруг «искрить» так, что воздух вокруг звенел от электричества. В такие дни она могла выйти на улицу ненакрашенная, в чем-то немодном и мешковатом — но мужики ложились к ее ногам штабелями.
Еще по пути на сельхозработы Оленька провела инвентаризацию сильной половины (то есть 80 %) курса и отбраковала самых бесперспективных. Еще три дня ушло на более тщательную селекцию. В результате претендентов осталось шестеро. С ними Оля и принялась играть, поддразнивая, иногда даже сталкивая лбами (не со зла, потехи ради).