Как кошки ловят рыбу

Л. Толстой

КАК ВОЛКИ УЧАТ СВОИХ ДЕТЕЙ

Я шёл по дороге и сзади себя услыхал крик. Кричал мальчик-пастух. Он бежал полем и на кого-то показывал.

Я поглядел и увидал — по полю бегут два волка: один матёрый, другой молодой. Молодой нёс на спине зарезанного ягнёнка, а зубами держал его за ногу. Матёрый волк бежал позади.

Когда я увидал волков, я вместе с пастухом побежал за ними, и мы стали кричать. На наш крик прибежали мужики с собаками.

Как только старый волк увидал собак и народ, он подбежал к молодому, выхватил у него ягнёнка, перекинул себе на спину, и оба волка побежали скорее и скрылись из глаз.

Тогда мальчик стал рассказывать, как было дело: из оврага выскочил большой волк, схватил ягнёнка, зарезал его и понёс.

Навстречу выбежал волчонок и бросился к ягнёнку. Старый отдал нести ягнёнка молодому волку, а сам налегке побежал возле.

Только когда пришла беда, старый оставил ученье и сам взял ягнёнка.

Л. Толстой

ЛЕБЕДЬ

Лебедь по своей величине, силе, красоте и величавой осанке давно и справедливо назван царём всей водяной, или водоплавающей, птицы.

Белый как снег, с блестящими, прозрачными небольшими глазами, с чёрным носом и чёрными лапами, с длинною, гибкою и красивою шеею, он невыразимо прекрасен, когда спокойно плывёт между зелёных камышей по тёмно-синей гладкой поверхности воды.

Но и все его движения исполнены прелести: начнёт ли он пить и, зачерпнув носом воды, поднимет голову вверх и вытянет шею; начнёт ли купаться, далеко забрасывая брызги воды, скатывающейся с его пушистого тела; начнёт ли потом охорашиваться, легко и свободно закинув дугою назад свою белоснежную шею, поправляя и чистя носом на спине, боках и в хвосте смятые или замаранные перья; распустит ли крыло по воздуху, как будто длинный косой парус, и начнёт также носом перебирать в нём каждое перо, проветривая и суша его на солнце, — всё живописно и великолепно в нём.

С. Аксаков

Он невыразимо прекрасен, когда спокойно плывёт между зелёных камышей.

ЛЕБЕДИ

Лебеди стадом летели из холодной стороны в тёплые земли. Они летели через море. Они летели день и ночь, и другой день и другую ночь они летели, не отдыхая, над водою. На небе был полный месяц, и лебеди далеко внизу под собой видели синеющую воду. Все лебеди уморились, махая крыльями; но они не останавливались и летели дальше. Впереди летели старые, сильные лебеди, сзади летели те, которые были моложе и слабее. Один молодой лебедь летел позади всех. Силы его ослабели. Он взмахнул крыльями и не мог лететь дальше. Тогда он, распустив крылья, пошёл вниз. Он ближе и ближе спускался к воде; а товарищи его дальше и дальше белелись в месячном свете. Лебедь опустился на воду и сложил крылья. Море всколыхнулось под ним и покачало его. Стадо лебедей чуть виднелось белой чертой на светлом небе. И чуть слышно было в тишине, как звенели их крылья. Когда они совсем скрылись из вида, лебедь загнул назад шею и закрыл глаза. Он не шевелился, и только море, поднимаясь и опускаясь широкой полосой, поднимало и опускало его. Перед зарёй лёгкий ветерок стал колыхать море. И вода плескала в белую грудь лебедя. Лебедь открыл глаза. На востоке краснела заря, и месяц и звёзды стали бледнее. Лебедь вздохнул, вытянул шею и взмахнул крыльями, приподнялся и полетел, цепляя крыльями по воде. Он поднимался выше и выше и полетел один над тайными всколыхавшимися волнами.

Л. Толстой

БРАТИШКА

У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и всё поглядывал на другого, и перекликался с ним на звенящем своём языке. Другой — чуть поменьше— с серьёзным видом сидел на ветке и опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось — клюв был разинут от жары.

И вдруг я ясно увидел: тот, первый,— он уже давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата — звал его. Братишка на ветке решился слетел к кадушке. Но только коснулся лапками сырого, позеленевшего края, — и сейчас же испуганно порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать.

И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели.

В. Вересаев

А. Чехов. Из повести «Степь»

* * *

— Лисичка-матушка... легла на спину и играет, словно собачка...

Все стали смотреть вдаль и искать глазами лисицу, но ничего не нашли. Один только Вася видел что-то своими мутными серыми глазками и восхищался. Зрение у него, как потом убедился Егорушка, было поразительно острое. Он видел так хорошо, что бурая пустынная степь была для него всегда полна жизни и содержания.

Стоило ему только вглядеться в даль, чтобы увидеть лисицу, зайца, дрохву или другое какое-нибудь животное, держащее себя подальше от людей.

Не мудрено увидеть убегающего зайца или летящую дрохву — это видел всякий, проезжавший степью, — но не всякому доступно видеть диких животных в их домашней жизни, когда они не бегут, не прячутся и не глядят встревоженно по сторонам.

А Вася видел играющих лисиц, зайцев, умывающихся лапками, дрохв, расправляющих крылья, стрепетов, выбивающих свои „точки“.

Благодаря такой остроте зрения, кроме мира, который видели все, у Васи был ещё другой мир, свой собственный, никому не доступный и, вероятно, очень хороший, потому что когда он глядел и восхищался, трудно было не завидовать ему.

А. Чехов

ЛИСА

Маленькая лисичка родилась в глубокой, тесной норе. Лисичка была слепая, глаза у неё не открывались, у неё не было зубов, и шерсть на ней была коротенькая.

У лисички были четверо братцев и сестёр, и все такие же жалкие, неуклюжие и слепые, как и она. Мать-лиса кормила их своим молоком и грела своим телом: на ней была такая пушистая, мягкая шерсть. Мать-лиса редко уходила из норы; сбегает поесть и опять придёт к лисенятам. Тепло и хорошо было лисенятам в норе возле матери.

Через две недели у лисенят открылись глаза и начали прорезываться зубы. Но в норе было темно, всё равно ничего не видать. Однажды мать взяла лисичку за спинку зубами, вынесла из норы и осторожно положила на мягкую травку.