?Как не потерять карьеру

Втянула носом воздух, собравшись послать руководителя, теперь уже к счастью бывшего, куда подальше, но внезапно в помещение ворвался Канарейкин. Злой, взъерошенный, однако по-прежнему дьявольски очаровательный, умудрившийся собрать сотни восхищенных взоров на себя любимого. А Кира выдохнула, слыша стук собственного сердца. И сколько времени не пройдет, наверное, всегда что-то внутри будет сдавливать от невероятного чувства того, что этот мужчина принадлежит ей одной. Что явился за ней, сейчас решительно шагая в их сторону. В глазах зеленых суровый приговор, кулаки сжаты, зато сама Леонова уже прикидывала, какие у них будут красивые дети.

До тех пор, пока кулак Паши не встретился с носом Валерия Вячеславовича с неприятным хрустом, отбрасывая того внутрь кабинета. Народ ахнул, а Кира отмерла, вернувшись из мечтаний, возмутившись:

— Кенар!

— Лёвушка, погоди пять минут, лады? Сейчас я твоему начальнику еб*льник разобью и поговорим, — услышала, когда дверь закрывал с громким стуком, заорав оттуда так, что чуть штукатурка с потолка не посыпалась:

— Значит, гнида, нравится женщин унижать?!

Звуки ударов, визги, шум сдвигаемой мебели.

— Эй, жирный боров, не такой смелый уже? А когда невесте моей мозги выносил, мужиком себя чувствовал?!

— Чего стоите? — возмутилась Вера Владимировна, кудахча, тыкая пальцем в дверь и глядя на мужчин, толпящихся в небольшом пространстве приемной. — Сделайте что-нибудь!

Костик бросил взор на Киру, затем на ребят, а после мотнул головой, отмахиваясь.

— Это чисто мужские разборки. Сами как-нибудь решат.

— Кира! Он же убьет нашего начальника! — взвизгнула Настя, отпуская успокоившуюся Алину. — Сделай что-нибудь, кто нам деньги платить будет?!

Закатила глаза, фыркая словно кошка, затем шагнула к двери, аккуратно постучав, на затылке ощущаю пристальные взгляды. Опять грохот и рявканье Павла:

— Занято! — и снова вопрос, — где твои яйца, недоносок? Жиром передавило, козлина?!

Леонова прищурилась, постучав настойчивее, в этот раз крикнув:

— Кенар!

Снова шум, правда, уже не такой громкий, шаги и дверь чуть приоткрылась. Из нее высунулась голова потрепанного Паши, с губой разбитой с другой стороны. По большей части сошедшие синяки вдруг стали заметны на фоне нового на скуле. Из глубины раздался стон, а Канарейкин, повернувшись, рыкнул:

— Сидеть тихо!

И снова посмотрел на Киру, навалившись на препятствие между ними, мешавшее девушке попасть внутрь.

— Львеночек?

Тоном таким произнес, что она растаяла, на миг, забыв, зачем стучалась. Пришлось даже головой тряхнуть, дабы вернутся в равновесие, строго взглянув в это наглое лицо, с хитрой, почти лисьей улыбочкой.

— Канарейкин, на выход! — четко произнесла, глядя в любимые глаза, сверкнувшие от радости. Он взор опустил в район ее декольте, где виднелась подаренная им подвеска. Да собственно, там и остался, начисто позабыв о начальнике девушки. — И нечего туда смотреть! — добавила, погрозив указательным пальцем, который Паша ловко перехватил в свою руку, улыбаясь и притягивая к себе, чуть касаясь губами, вызывая приятную дрожь, да томление внизу живота.

Смотрели друг друга, словно налюбоваться не могли, пока их голос из глубин не прервал.

— Я в суд подам!

Улыбка сползла с Пашиных губ, а сам он недовольно засопел.

— Погоди пару минут, сейчас проблему решу, — отпустил ее руку, развернув спиной, чуть шлепнув по заднице, ошарашив, и захлопнул двери. Пока соображала, что бы такого ему сказать о поведении наглом, быстро в два счета утихомирил скулящего Валерия Вячеславовича, выходя наружу, оглядывая застывших точно суслики, сотрудников, рыкнув:

— Брысь!

Секунда — все разбежались по рабочим местам, оставив в приемной лишь Киру, самого Павла и стоящую Алину. Даже Настя пробормотала что-то насчет кофе посреди тяжелого трудового дня. Перехватив взвизгнувшую девушку поперек, поднял на руки, заставляя обвить свою шею руками.

— Кенар блин! — возмутилась, а сама предвкушено сверкнула взглядом, утыкая носом в шею, чувствуя любимый аромат леса, проведя кончиком носа до шеи, прихватив мочку уха зубами, прекрасно зная, какие сейчас в нем будит эмоции.

— Кира, — прорычал Паша, удобнее устраивая на руках.

— Мур, — отозвалась, нагло улыбаясь.

Собрался уже выйти со своей ношей, но тут брюнетка, откуда не возьмись с потекшей косметикой на лице дорогу перегородила, глядя на него умоляющим взором, отчаянно хлопая ресницами. Словно взлететь пытается над полом.

— Пашенька, привет, ты меня не помнишь?

Кира замерла, всего на секунду почувствовав старый отголосок страха, пока Кенар вглядывался в черты, соображая. Алина закусила полную губу, чуть-чуть изогнувшись, жалобно всхлипнув. Хотя давно уже прекратила реветь, теперь пытаясь достучаться до Канарейкина, давя на жалость.

Минута, две, затем вкрадчивый голос.

— Да понятия не имею кто ты. С дороги свали, — грубо прервал, не давая больше ничего сказать, с осторожностью вынося свой ценный груз прямо из офиса в направлении лифтов. А Кира радостно улыбалась, избавляясь от последних остатков всяких сомнений.

— Сейчас поедем домой. Потом я тебя отшлепаю, за то, что столько времени молчала, затем поговорим. Обо всем, — строгий взгляд, нисколько не пронявший, наоборот возбуждающий. На парковке отпустил ее, позволяя шагать рядом с ним, держа за руку, переплетая пальцы. У самой машины дернула на себя, остановившись, заставляя обернуться, удивленно посмотрев на нее.

— Люблю тебя, — произнесла легко и просто, нисколько не стесняясь своих, не сдерживаясь, больше не боясь ничего. Сам же Павел замер, немного пришибленный, но к своей чести быстро отошел, ворчливо пробурчав:

— Ой, не могу, дурная баба. За что я тебя вообще люблю. Не дай Бог дети в тебя пойдут, замороченные такие же, с ума меня сведут и в могилу раньше времени!

Кира надула щеки, выпятив нижнюю губу, обиженно отворачиваясь от него, делая вид, что глубоко рассержена подобным заявлением.

— Тю, глупости не говори, я у тебя само совершенство. С твоим тяжелым характером, попробовала бы, какая из твоих куриц ужиться.

Думала, услышит шутку в ответ, но ахнула, когда он ловко дернул за руку к себе, обхватывая руками, лицо и наклонившись, выдохнул в губы за секунду до жаркого поцелуя:

— Я тебя люблю. Никто и никогда тебя не заменит. Потому что Кира Леонова была рождена именно для Павла Канарейкина.

Целовались до кислородного голодания, прерываясь лишь на тихий шепот, ласковые слова, которые не запомнились никому из них. Неважно. Все это они не раз повторят друг другу в процессе, каждый раз приходя в ссорах к взаимопониманию. Только теперь вместе, не разлучаясь, не размыкая рук.