Как падкий по сдельным расценкам лечил марками души богатеев

Лошадь покорно двинулась к мосту. Взойдя на него, Василий Сергеевич понял, что он надежен, и снова остановил лошадь. Как это всегда и было: на середине поездки активное движение, чистый воздух и великолепные пейзажи сделали своё дело – любые мысли стали постепенно отступать, голова наполнялась – лёгкостью, тело – бодростью, а душа – хорошим настроением.

Утро было хмурым и облачным, за исключением некоторых рваных дыр, через которые пробивались богатые на тепло жёлтые лучи и ярко освещали небольшие куски местами слегка пожелтевшей травы, деревья с их стареющей листвой, добавляя в утро немного света. Василий Сергеевич насчитал двадцать четыре таких луча, затем еще раз глубоко вдохнул свежего воздуха. Он немного нагнулся и склонил на правый бок голову, чтобы рассмотреть речушку.

Вода была чиста, её прозрачность позволяла вглядеться в самое дно, и с берега казавшаяся неглубокой при ближайшем рассмотрении речушка поражала глубиной. На секунду Василию Сергеевичу привиделось, что тёмное дно стало приобретать очертания. Вот он заметил легкое движение раков, чуть левее серебряный карась-одиночка проскочил растущий стебель лилии и ринулся вверх, к поверхности, как будто убегая от хищной рыбы. Но Василий Сергеевич не стал дальше следить за всем происходящим.

Его внимание привлекло нечто появившееся на поверхности – в водянистом отражении не было видно ног лошади, сразу показались ботинки для верховой езды, краги, бриджи, жилетка, переходящая в голову, которая была покрыта шлемом. Василий Сергеевич решил остановиться и разглядеть лицо, но то, что он увидел, было непонятным, так как показалось не его лицо, а – Сергея Васильевича. Но этого он не смог бы подтвердить с точностью на сто процентов, потому что в этот момент карась-одиночка выпрыгнул из воды, прямо перед мордой лошади, ловя ртом воздух и мошкару, ради которой был совершен прыжок. Карась упал на мост.

Лошадь стала на дыбы. Василий Сергеевич выскочил из седла, в коротком полете на бок он еще пытался зацепиться за седло, за вальтрап, но пальцы, одетые в перчатки, не гнулись, а хлыст, находящийся в левой руке, мешал. Он, задев ногой край моста, всей массой тела погрузился в воду; одежда и обувь стали необычайно быстро промокать, наполняясь водой, и камнем тянуть на дно. Ноги и руки свело судорогой. Василий Сергеевич закричал о помощи и краем глаза заметил, как к мосту на всех парах бежит его охрана, боевики с бледными от страха лицами, но вода тут же заполнила его рот, победив давление выталкиваемого легкими воздуха, и его потянуло вниз, погружая в воду с головой, а через секунду невидимый поток понёс уже обездвиженное тело.

Через какое-то время рваные куски в облаках заросли водяным паром, начал идти мелкий дождик, и воздух потемнел.

Двое, из подбежавших десяти крепких охранников, принялись нырять в речушку, удивляясь её глубиной и исчезновением хозяина. Трое охранников двинулись вдоль берега против течения реки, включив карманные фонарики и жадно просматривая происходящее в воде, остальные в том же ритме двинулись по течению. Зашумели рации, поднимая волнение, перерастающее в истерию. Скорость прочесывания речушки была колоссально точной, и через триста метров в обе её стороны охрана стала паниковать, вызывая вертолет и поднимая дополнительный эшелон людей для поиска.

Карась сделал несколько движений, но не смог преодолеть преграду к воде. Он дернулся еще несколько раз и собирался сдаться, сдохнув на мосту, чтобы его мертвого случайный прохожий позже сбросил в воду и там его сожрали раки, или, оставшись на мосту, быть расклеванным птицами. Но тут его подхватила огромная ручища и опустила в воду: карась немного подёргивался, привыкая к открывшимся перспективам остаться в живых, пришёл в себя в родной стихии и, не поблагодарив спасителя, уплыл в скрытую глубину.

«Пётр, харе заниматься хуетой, давай сушиться – и на поиск», – послышалось позади владельца огромных ручищ, он встал и быстро зашагал по направлению к источнику звука, и где-то далёко урывками послышалось –…маячок поиска можете не включать, хозяин никогда не надевает его на верховую прогулку… блять… прошло более десяти минут как он в холодной воде… ищем новую работу… следи за языком… найдем…

Про лошадь позабыли.

Василий Сергеевич проглотил ту вода, что попала во время крика к нему в рот и почувствовал, что судорога прошла, и что было сил заколотил руками и ногами, пытаясь всплыть из скрытой от верхнего мира глубины речушки. Потратив все силы, ему это удалось, и как только было возможно, он зачерпнул лёгкими воздуха, но новых сил это не принесло, и Василий Сергеевич стал снова погружаться в воду с головой и был снова подхвачен невидимым потоком. Казалось, сила потока усилилась за счет потерянных сил Сергеевича, у которого с трудом хватало выносливости удерживать дыхание и не потерять, так дорого полученный глоток воздуха. Сознание медленно и верно его покинуло, секундой позже и его нежное тело понесло сильнее, на ходу снимая шлем.

Сознание к Сергеевичу пришло, как только он полностью просох, лежа на песчаном берегу незнакомой реки. Жилетка, бриджи и ботинки, одетые на нем, были измазаны илом и рвотой, поэтому отдаленно напоминали атрибуты богатой жизни; перчаток не было. Голова раскалывалась, тело и конечности выкручивало от боли, но Сергеевич заставил себя встать и сделать несколько неуверенных шагов и пошел вперед, надеясь найти автомобильную дорогу. Шагая, он ощупал карманы и, не найдя в них ничего, понял, что он не только не знает, что должно было находиться там, он не знает, кто он сам есть.

Дойдя до автомобильной дороги, по которой за те полчаса, что она была в прямой видимости, не проехало ни одной машины. Сергеевич упёрся в трактир с выцветшей вывеской «У потоля¹¹» и вошёл внутрь. Несмотря на то, что с наружи трактир казался небольшим, внутри было наоборот: крупные деревянные столы и лавки были расставлены как парты в школе только с той разницей, что за одним таким столом могла уместиться компания из шести-восьми человек, а лавок стояло с двадцатку. Было тепло и вкусно пахло едой, это было кстати, потому что снаружи холодно и голодно. Несколько столов были заняты посетителями.

Сергеевич не понимал, который сейчас час, и подошёл к висящими на стене часам в виде одноэтажной избы, из пола которой торчали две цепи с металлическим гирями, имитировавшими шишки елки. Он таких часов не видел с детства (ушедший в небытие никому не нужный раритет), здесь же эти часы были центровой частью, подчеркивая теплоту и основательность заведения. Неожиданно у часов-избы открылась маленькая круглая дверца, и появилась кукушка, послышалось «ку-ку, ку-ку». Тут Сергеич неожиданно вспомнил свое имя вслух:

– Вася…

Сзади тут же произнесли:

– Здравствуйте, Василий, чего изволите?

Василий повернулся и увидел перед собой мужичка с бородой и подносом, в яловых сапогах и в белой, расшитой рубахе. Мужичок понизил голос:

– Очередной московский загулял. Деньги-то остались?

Василий, интуитивно понимая, что без денег его обслуживать не только не станут, а еще и за «московского» побьют, принялся шарить по карманам, заранее зная, что там ничего нет. Но надо было тянуть время, чтобы иметь шанс успеть добежать до входной двери трактира, а этого, из-за голода и холода снаружи, уж очень не хотелось делать.

Мужичок оказался настолько продвинутым в вопросах денег, что, почесав бороду, важно предложил Василию:

– Вижу, что денег нет, посмотри цепочку или браслет. Мы не только обедня, мы еще и ломбард.

Василий пошарил по запястьям и на левой руке обнаружил массивные часы на кожаном ремешке. При виде часов мужичок оживился:

– Ой ты, каков московский, да ты, я посмотрю, из олигархов, может тебе телефон дать позвонить, чтобы за тобой приехали; а ты пока жди, сиди, кушай под часы в залог, потом твои денег привезут, рассчитаемся, кухня-то у нас недорогая по нынешним ценам, а?