Как память

— Я не могу, это не… блять! — Он не выразил свою мысль полностью, но я поняла каждое слово. Я чувствовала то же самое. Даже последнее слово. — Там что-то есть. Что-то между нами. Всегда было, с тех пор как я впервые увидел тебя. Но это что-то до смерти пугает меня. То, что у меня есть сейчас… это легко. — Его последнее слово прозвучало тихо, словно ему пришлось признаться в чём-то, чего он стыдится.

Моё сердце уже было разбито, но оно ещё больше раскалывалось на осколки, пока мы стояли тут. Между нами действительно что-то есть. Связь, которая влечёт меня к нему. Заставляя меня желать быть ближе. Он делает мой мир ярче. Я думала, что у меня это из-за ограниченного опыта с парнями, но он тоже чувствует это. Я не одна такая.

Хотя это ничего не меняет. Он хочет лёгкости. А со мной не просто. Это потому что я была больна? Теперь я здорова. Но люди видят во мне только больную девочку. Я ненавижу это. Я не хочу, чтобы кто-либо считал меня таковой, особенно Нейт.

— Я не больна… я избавилась от любых признаков рака, — сказала я, поднимая глаза, чтобы встретить его взгляд. — Уже почти как четыре года.

Он нахмурился и мгновение изучал меня. Словно ничего не понял из того, что я только что сказала.

Дверь открылась позади меня. Я повернулась и увидела Элая.

— Ты в порядке?

Он беспокоится. Мы пробыли здесь дольше, чем я ожидала. Элай, вероятно, расхаживал возле двери, ожидая моего возвращения. Он такой. Он никогда не обращался со мной, словно с больной девочкой. Даже когда у меня не было волос и я проводила дни слишком больная, чтобы поесть и усвоить пищу.

— У нас всё хорошо, — заверила я его.

Он не выглядел убеждённым, но, подождав секунду, неохотно закрыл дверь. Он захочет узнать абсолютно всё об этой встрече, а я буду не в состоянии рассказать ему. Я не смогу рассказать ему, что поцеловала жениха другой женщины. Потому что он будет ждать, что я почувствую угрызения совести. Признаю свою вину. А я не могу. Если бы это был кто-нибудь другой, я бы чувствовала вину, но не с Нейтом. Сначала он был моим, а не Октавии.

— Я знаю, что ты избавилась от рака. Зачем ты сейчас говоришь об этом?

Потому что он сказал, что со мной нелегко. А он хочет лёгкости. Он что не помнит, что сказал?

— Ты сказал, что я пугаю тебя, а ты хочешь лёгкости.

В его глазах появилась печаль, когда до него дошёл смысл моих слов. Затем он сделал шаг ко мне, и на этот раз я не отступила. Я решала, что, возможно, меня не заботит тот факт, что он не свободен. Я бесстыдница. Или, по крайней мере, становлюсь таковой.

— Это не то, что я имел в виду, — ответил он. — Моя жизнь… то, что я чувствую к тебе, это слишком. Это никогда не будет легко.

— Так что ты хочешь чувствовать?

— Свободу. Никаких привязанностей.

Он не хочет ничего чувствовать. Он не хочет рисковать почувствовать боль, чтобы испытать что-то прекрасное. Он трус. Он не любит Октавию. Ему просто нравится, что с ней легко. Её никогда нет рядом, и, кажется, она не особо хочет проводить с ним время. Это не отношения. Это не то, что есть у моих родителей. А я хочу того, что есть между ними. Каждая девушка мечтает о такой преданности.

— Тогда нам не о чем говорить, — ответила я.

Я должна была развернуться и зайти в квартиру. Оставить его одного, не сказав и слова. Устроить грандиозный уход. Но я стояла на месте. Потому что знала, что, как только я уйду, всё закончится. И я, возможно, больше никогда не увижу его, а я пока не могу отпустить его.

— Мне жаль, — всё, что он сказал.

— Мне тоже, Нейт Финли. — Затем я заставила свои ноги шевелиться, своё сердце отпустить его, а свой разум заткнуться. Мне жизненно необходимо вернуться квартиру. Я не доверяю своему рту, он может сказать что-то, о чём я пожалею. Что-нибудь глупое, как например, начать умолять его о том, чтобы он полюбил меня. Просто попробовал. Но это то, что он должен захотеть сам. И я не должна умолять его об этом. Моя мама — центр мира для моего папы. Они любят нас, детей, но мы всегда знали, что друг от друга они без ума. Это оберегало нас и показывало нам, какими на самом деле должны быть настоящие чувства.

Однажды я встречу мужчину, который будет любить меня именно так. Как бы моё сердце ни желало, чтобы это был Нейт Финли, я знала, что этого не случится. И это ещё очень долгое время будет причинять мне боль.

НЕЙТ ФИНЛИ

Я собираюсь напиться вусмерть. Меня найдут мёртвым на обочине дороги. Или, может, откажет моя печень. Чёрт, я в Алабаме. Велик шанс, что я скажу что-нибудь не то какому-нибудь парню, и он выстрелит мне в голову. Будь я проклят, если меня это волнует.

С этими мыслями я сделал ещё один глоток из бутылки Maker’s Mark в моей руке. В данный момент я именно так справляюсь со своей жизнью. Когда я трезв, я думаю о Блисс. Кого я обманываю? Я пьян в стельку и всё равно думаю о Блисс. Просто это ранит чуть меньше из-за отупения, вызванного алкоголем.

Октавия особо ничего не сказала об увольнении Блисс. Её ответом, когда я на следующий день спросил об этом, было: «О, она уволилась. Я достаточно скоро заменю её». Она даже не назвала мне причину. Я, мать вашу, знал причину, но тот факт, что Октавия скрыла её от меня, бесит меня.

Ну, вообще-то сейчас всё, что касалось Октавии, начинало бесить меня. Я постоянно раздражаюсь из-за неё.

Я сделал ещё один глоток. Я припарковался у «Лив Бей». Подумал насчёт того, чтобы войти внутрь, но решил, что в данный момент эта бутылка и мой внедорожник — самое то. Мне не нужна толпа свидетелей того, насколько я опустился.

Когда сегодня Октавия уехала, наняв какую-то тридцатилетнюю мамашу, которая понятия не имеет, что делать, я решил, что могу либо вернуться в Розмари Бич, либо напиться.

Я выбрал второй вариант просто потому, что уехать из Си Бриза, означало уехать от Блисс. И, даже несмотря на то, что я не видел её пять дней, мысль о том, чтобы быть так далеко от неё, вызывала режущую боль в груди. Что тоже стало причиной, чтобы напиться. Так что именно это я и делал.

Откинувшись на спинку сидения, я наблюдал, как люди, смеясь, заходят внутрь, чтобы чертовски хорошо провести время. Они не похожи на меня. Они здесь, потому что здесь весело. Сейчас время грёбаного веселья. Я вытянул свою бутылку и поприветствовал идиотов снаружи. Они не могли меня видеть сквозь тонированное стекло и из-за темноты на улице, но я всё равно сделал это. Это заставляло меня чувствовать себя не таким одиноким.

Почему я помолвлен? Я не хочу жениться. Чёрт, я чертовски молод, чтобы жениться. В чём моя проблема? Неужели я так отчаянно хотел свалить из Розмари, что посчитал брак решением проблемы? Боже, в каком-то смысле я лишился рассудка.

Я хотел лёгкости, а с Октавией было легко? Чёрт, нет! Не существует простых и лёгких отношений. А брак — это самые сложные отношения из всех. Почему, во имя господа, я думал, что это хорошая идея?

Взяв в руки телефон, я отправил ей сообщением: «Почему, чёрт побери, мы помолвлены? Я не хочу жениться. И будь я проклят, если этого хочешь ты. Мы не подходим друг другу».