Как переспать с кинозвездой

– Нет, – залепетала я, – ничего такого не было, он просто зашел ответить на пару вопросов.

– Теперь это так называется? – засмеялась главная из Тройняшек. – Слушай, ты всегда берешь интервью в мужском туалете? Вот вам и рецепт, как быстро стать старшим редактором!

Густо покраснев, я пыталась возразить, но она и слова не дала вымолвить, невинно хлопая длинными ресницами.

– Слушай, а красавчики, ну… те, у которых ты «только интервью берешь», часто цветы посылают? – чуть ли не ласково поинтересовалась она.

Я старалась придумать достойный ответ, но девица упорхнула, напоследок одарив многозначительной улыбкой.

Вот так новости! Значит, эта мерзавка еще со мной не закончила…

И тут до меня дошло. Цветы! Откуда она узнала про цветы? Я ведь только Уэнди рассказала… Нет, не может быть!

– Уэнди! – Медленно поднявшись со стула, я подошла к перегородке. Боже, от этой нахалки меня начало мутить… – Ты ведь не говорила Сидре про букет, который мне на днях принесли?

Вообще-то я уже знала ответ, просто хваталась за последнюю соломинку.

– Конечно нет, – моментально отозвалась подруга и, посмотрев на меня, побледнела. – А что?

– Она знает, что тот букет от Коула, – без обиняков сказала я.

Вот так ситуация!

– Боже! – простонала Уэнди. – Что ты сделала с карточкой?

– Выбросила…

– Здесь? В редакции?

Ну как можно быть такой идиоткой?! Я кивнула и в немом ужасе впилась глазами в подругу.

– Твоя карточка у нее, – подвела итог Уэнди, а мне пришлось снова кивнуть. – Что, по-твоему, она сделает?

– Не знаю, – прошелестела я, – явно ничего хорошего.

НИЧТОЖЕСТВО

Том опаздывал.

В шесть сорок пять я еще стояла у «Фрайдиз» на Таймс-сквер и старалась не злиться. Наверное, в пробке застрял, нужно ждать, скоро подъедет.

От нечего делать опустилась на липкую виниловую скамью, которая тянулась от входной двери до барной стойки. Большинство посетителей – туристы, южане и техасцы, судя по произношению. У расторопных официантов постоянные улыбки, а на форменных рубашках яркие значки с надписями: «Спасите мир», «Чаевые приветствуются» и – внимание! – «Любовь – двигатель прогресса». Да неужели? Ерунда какая-то!

Я сидела и тосковала, категорически запрещая себе нервничать. Тома я с субботнего вечера не видела, интересно, как на него отреагирую? Возненавижу? Лицо расцарапать захочу?

Пропащий бойфренд появился без пяти семь, и никакой ненависти у меня не появилось. Сердце пело при виде белоснежной сорочки, камуфляжных брюк и мокасин от «Кеннета Коула», которые я сама подарила ему на день рождения. На душе было радостно: лицо Тома прояснилось, едва он меня заметил. Сердце пело от знакомой ухмылки. Я ненавидела себя за то, что не могу его ненавидеть.

– Привет, детка! – прокричал он, помог подняться со скамейки и порывисто прижал к груди.

Чисто автоматически я обняла его за плечи, а потом осеклась, сообразив, что делаю.

– Пораньше пришла?

– Пораньше? – скептически переспросила я, а он сделал большие невинные глаза. – Я-то не пораньше – это ты на двадцать пять минут опоздал!

– Что? – вскинулся Том. – О чем ты говоришь?! Мы же на семь договаривались!

– На шесть тридцать, – изо всех сил старалась не сорваться я.

– Нет, нет, точно на семь!

– На шесть тридцать, – упрямилась я, уверенная, что речь шла о половине седьмого. Ведь так оно и было, правда? Абсолютная уверенность куда-то улетучилась. – Ну… Может, и на семь.

Мой голос прозвучал нерешительно, и бойфренд просиял.

– Замечательно! – Он снова меня обнял. Сопротивляться духу не хватило, и вопреки всякой логике на его груди было так хорошо и уютно… – Давай куда-нибудь сядем!

Официантка, значки которой советовали стучать по дереву, спасать китов и голосовать за Кеннеди, отвела нас за столик в самом центре зала.

– Очень рад видеть тебя, Клэр, – церемонно проговорил Том, когда девушка оставила нас одних.

– Взаимно, – буркнула я, мельком взглянув поверх обеденной карты.

Меню богатым не назовешь, но так хоть немного времени выиграю… В голове полная каша, а ведь мы только за столик сели! Глубоко вздохнув, я постаралась взять себя в руки.

Том заказывал напитки и закуски, а я никак не могла успокоиться. Вот на глаза ему упала вьющаяся прядь; всего неделю назад я бы любовно отвела ее в сторону, а сейчас не знала, хочу ли к нему прикоснуться.

Я не должна была волноваться, заглядывая ему в глаза, не стоило любовно смотреть на кривоватый изгиб верхней губы и крошечный, почти незаметный шрам на левой щеке, который Том заработал в одиннадцать лет, упав с велосипеда. Не нужно было трепетать, украдкой ловя его взгляд. Но ведь волновалась, любовалась, трепетала. Идиотка, по-другому и не назовешь!

Наблюдаю за ним краешком глаз… Боже, до чего дошло! Год назад, только что съехавшись, мы каждую секунду старались проводить вместе, наслаждаясь присутствием друг друга. Я надеялась, так будет продолжаться вечно, и даже помыслить не могла, что однажды застану любимого с другой.

Интересно, о чем он думает, что собирается сказать? Надеюсь, подберет какие-нибудь волшебные слова, чтобы все наладилось и мы могли жить, как раньше. Какие это слова и существуют ли они в языке, я и понятия не имела.

Стыдно признаться, но я всем существом ждала примирения, прекрасно сознавая: нужно быть гордой, уйти и начать новую жизнь. Но Том – как лишающий воли наркотик.

От невеселых мыслей отвлекла официантка с задорными хвостиками каштановых кудрей. Она приветливо улыбнулась, поставив на стол «Будвайзер» светлое для Тома и колу для меня.

– Что желаете? – спросила девушка и повернулась ко мне.

Однако Том, очевидно, решил сделать заказ первым. Как обычно, он выбрал самые дорогие блюда – стейк а-ля Джек Дэниэлз и коктейль из креветок. Я заказала салат «Цезарь».

Официантка ушла, а мальчик, потянувшись через стол, взял меня за руку и тихонько сжал.

– Послушай, Клэр, – начал он, выдержал паузу и тяжело вздохнул. – Даже не знаю, с чего начать… Я во всем не прав и совершил огромную глупость, отказавшись от того, что у нас было. Боюсь, ты никогда меня не простишь, я, в общем-то, и не жду, но…