Как песок сквозь пальцы

– Фантазёрка! Ещё скажи, сшили бы костюмы супергеройские, да?

– Почему бы и нет? Я бы носила чёрный латексный, как женщина-кошка!

– С ушами?

– С хвостом, – совершенно серьёзно ответила Джоя, не заметив, что Лиам добродушно шутил.

– А Саша?

– Брутальное что-нибудь придумали бы ему, с плащом… Он бы развевался на ветру, красиво так, по-киношному. А Олли нарядили бы как толкиеновского эльфа, в серебристый балахон! Точно!

– Ну а мне ты что предложишь?

– Не знаю. Ты не выглядишь как герой.

– Эй! Это было обидно…

– Тогда просто костюм. Классический такой, как надевают на государственные приёмы. Тебе бы пошёл.

– Домой вернёмся, обязательно куплю.

Джоя удивленно приподнялась, чтобы посмотреть на Лиама. Он перехватил её взгляд и улыбнулся. Эта девушка казалась ему забавной, добродушной и милой – именно такой, какой он представлял свою несуществующую сестру.

Когда они только познакомились, Джоя выглядела как настороженная кошка, говорила кратко и по делу, строго посматривала на всех и чётко выполняла обязанности. Малазийка – операционная сестра по образованию, но большую часть жизни работала тренером по йоге и изредка занималась хиромантией.

Где-то через полгода плотной совместной работы, Джоя покорила не только Лиама, но и Сашу с Олли, крепко-накрепко встроившись в их коллектив. С тех пор она изменилась и в тесном дружеском кругу вела себя, как настоящая маленькая бестия. Её карие глаза с рыжеватыми осколками всегда внимательно наблюдали за тем, что происходило вокруг, а после Джоя выдавала дичайшие завиральные теории или возмущенные монологи. Она точно была душой компании.

Лиам вспомнил, как мисс Надж впервые гадала ему по руке – сосредоточенно всматривалась в линии на ладони, иногда вскидывая взгляд, и молчала. Через пару минут резко отстранилась и выдала с апломбом: “Судьба у тебя сложная, но очень интересная! Много опасностей, и… Я вижу дублирующую линию жизни! Лиам… Тебя ждёт что-то невероятное!”. И больше ничего не сказала, до сих пор. Тогда друзья посмеялись, свели всё в шутку, но чем дальше становился тот день, тем чаще мистер Бакори вспоминал слова малазийки.

– Эй? – позвал он подругу. Но она уже крепко спала.

Вздохнув, он укрыл её простынью и перебрался на соседнюю кровать. В окно тускло светила луна, слышно было, как поёт ветер и шумно накатывают на берег волны. Лиам вспоминал родную Ирландию, холодный каменный пол старого родительского дома, затяжные осенние дожди и сырой тоскливый воздух. Сейчас было бы неплохо повернуть время вспять и побыть ещё немного беспечным десятилетним мальчишкой, играющим в рыцарей и спасающим котов.

Может быть в словах Джои о медитации и разгрузке сознания и присутствовало рациональное зерно. Лиам вовсе не считал себя старым для такого рода работы, но прекрасно понимал, что являясь единственным человеком со способностью влиять на время в довольно серьёзных масштабах, он сильно рискует в первую очередь собой и своим здоровьем. Передышки в работе случались, но использовались скорее как периоды для восстановления и подготовки к следующему заданию. Это выматывало. И если лет пять назад Лиаму хватало недели, чтобы полностью прийти в себя, то теперь период отдыха требовал увеличения. Но времени на отдых, вопреки всему, становилось только меньше: количество запросов от мировых лидеров росло, требования усложнялись, а вместе с тем – росли и шансы на ошибку. Что, собственно, и подтвердилось “коротким замыканием”, как назвали друзья то, что случилось.

Лиам тяжело вздохнул, вспоминая то мгновение, когда понял свою оплошность – не стоило ставить эксперименты во время работы, особенно если чутьё твердит об опасности. Он мог бы повернуть время вспять, исправить то, что натворил, но сил уже не было. И именно за это корил себя больше, чем за всё остальное. Осечки случаются всегда и везде, кем бы ты ни работал: вероятность – упрямая наука. Только вот исправить ошибку в управлении временем гораздо сложнее, чем любую другую, если вообще возможно.

От окна по комнате расползались тихий шум прибоя, редкие выкрики птиц, в неимоверном количестве обитающих на прибрежных островах, и Лиаму невольно подумалось, имеет ли он какое-либо право вмешиваться в ход времени. Природой так устроено, что за весной непременно наступает лето, высушивая почву, согревая фрукты и ягоды, собирая горячие пустынные ветра, а после – обязательно приходит осень, чтобы остудить горячую землю, полить её спасительной дождевой водой. У всего есть причины и следствия, есть смысл и назначение.

Ничто не происходит просто так, следуя лишь слепому желанию. Самолеты падают потому, что износились механизмы; политические партии проигрывают потому, что выбранные курсы перестали устраивать избирателей; человек простужается, потому что переохлаждается. И это только то, что видится на поверхности, при первом беглом осмотре, как врач фиксирует внешние признаки болезни, ещё не взяв анализы и не уточнив диагноз. Лиаму вдруг вспомнились уроки химии в школе, где весь класс усердно пытался решить цепочку химических превращений: чтобы получить одно вещество из другого, нужно было придумать, какой реагент взять, и так несколько раз, пока не доберешься до финала. Если случалось ошибиться в одной реакции, то вся цепочка рушилась, приводила к другому результату.

Так и с вмешательством во время: Лиам с командой по точному расчету чуть менял вектор движения этой непонятной субстанции под названием “время”, а дальше менялось абсолютно всё, иногда сразу, а иногда – отсроченно. Зачастую последствия крошечных вмешательств можно было увидеть только через несколько лет: полтора года назад мистер Бокари чуть замедлил велосипедиста на улице Брюсселя, названия которой и не помнил, в итоге не пострадал один важный врач, впоследствии спасший от перитонита лучшего охранника влиятельного политика, и с тем ничего так и не случилось, хотя вовсе неизвестно, случилось бы? Для осуществления этого плана Лиаму пришлось заглянуть в ближайшее прошлое. Благо, он мог изменять только то, что случилось недавно. Несколько дней. Когда служба безопасности политика узнала, что на него готовится нападение, рабочие шестеренки Института закрутились с удвоенной силой, проверяя всё происходящее до мелочей. В результате чего мистер Бакори и получил разнарядку в Брюссель…

Бывало, что его настигал неконтролируемый ужас, когда он представлял, что мог бы возвращаться на столетия в прошлое, молился, чтобы никогда этому не научиться. Но такие задания, как спасение политика, связанные с прошлым, встречались крайне редко. Чаще всего Лиаму приходилось закольцовывать события, которые вызывали подозрения или опасения, замедлять или ускорять их же, и он утешал себя мыслями о том, что совершает что-то хорошее, наподобие спасения котенка в детстве.

– Глупо, конечно, – шепнул Лиам себе. – Самообман. Растрачиваю свой дар – умение управлять временем – совершенно впустую.

Только как ещё использовать эту способность – он не знал, как не знали и те, кто научил его всему, а подумать было некогда, да и страшно. Мало ли, какие горизонты открывало столько фантастическое умение. Иногда Лиаму казалось, что он – герой чьей-то книги, настолько собственная жизнь представлялась ему невероятной, совершенно невозможной в современном мире – мире, где правит техника, искусственный интеллект и самые обычные люди. Но чаще мистер Бакори самому себе казался никчемным, пустым и бесполезным. Он стеснялся своих способностей, до конца не веря в их реальность – всё равно что насмотревшись фильмов о супергероях, вести себя как они в жизни, надевать те же костюмы, говорить те же слова и беззаветно верить в свою собственную супергеройскую реальность. Скажи хоть кому-нибудь, что ты умеешь управлять временем, и тебя обязательно спросят – серьёзно, как (тут можно подставить имя любого книжного или сериального героя, умеющего то же самое)? От этого и было Лиаму неприятно признавать себя “повелителем времени”, как часто в шутку называла его Джоя.

– Будто я ненормальный, отстал в развитии и чистосердечно верю в сказки, – буркнул он себе, укрываясь простыней с головой. – О таких, как я, уже всё придумано. Насмешка судьбы. Люди наряжаются в клоунов, а я таким родился.

– Что? – подала слабый голос Джоя, и Лиам напряженно замолчал. Ещё не хватало, чтобы малазийка его услышала. Столь личными переживаниями он не собирался делиться ни с кем, даже с самыми близкими друзьями.

Подождав пару минут и убедившись, что подруга мирно спит, он выпутался из простыни, перевернул подушку на прохладную сторону и старательно принялся убеждать себя в том, что нужно уснуть. Удивительно, но впервые за всю жизнь – это сработало.