Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

Учитывая эти успехи, 8 июня 1708 года Адам Левенгаупт получил приказ короля Карла XII собрать запасы предметов снабжения, сформировать воинский корпус и выступить на соединение с главной шведской армией в Белоруссии в районе Березины Пацовой на реке Березина (приказ был подписан в Радошковичах 25 мая). В соответствии с данным приказом, корпус из 13 тыс. солдат и офицеров (17 батальонов пехоты, из которых 12 батальонов в составе 6 пехотных полков – 8 тыс. военнослужащих, по 3 рейтарских и драгунских полка и 3 отдельных драгунских эскадрона – 2 тыс. рейтар и 2,9 тыс. драгун, 50 разведчиков-поляков в отдельной конной роте, 50–100 артиллеристов и саперов и 16 артиллерийских орудий, из которых 10–11 трехфунтовых и 5–6 шестифунтовых пушек [107] ) двинулся в поход из Риги 15 июля в сопровождении обоза, насчитывавшего около 7–8 тыс. повозок (при этом от 3 до 3,5 тыс. солдат и офицеров оставалось в гарнизонах в Курляндии и Лифляндии [108] : три пехотных полка и кавалерийский эскадрон под общим командованием генерала Рудольфа Функена (Функ, Rudolf Funck)). Предварительно Левенгаупт написал королю письмо с «отговоркой», что выполнить прямой приказ и выступить в начале июня невозможно из-за трудностей со сбором войск и предметов снабжения для них, а также указал, что после ухода его корпуса Курляндия и Лифляндия остаются открытыми для нападений русских.

107

Артамонов В. А. Указ. соч. С. 21; Беспалов А. В. Указ. соч. С. 88, 89.

108

Артамонов В. А. Указ. соч. С. 15.

8 июля король Карл занял Могилев и здесь дожидался приближения корпуса Левенгаупта, поскольку по расчетам на путь длиной около 700 км от Митавы до Могилева корпус должен был потратить около полутора месяцев, проходя в среднем по 15 км в сутки, то есть прибыть 25–30 августа [109] . Однако генерал потратил месяц на путь в 230 километров, делая не по 15, а по 8–9 километров в день (в 1812 году в тех же местах 50-тысячный французский корпус маршала Луи-Николя Даву (Louis-Nicolas Davout) с большим обозом преодолел 200 км за 6 дней; нормальная скорость марша пехоты в период Северной войны считалась равной 20–25 км в сутки, а форсированная – 45–50 км) [110] . Две недели, начиная с 16 августа, Левенгаупт провел в Долгинове (около 90 км к северу от Минска, причем в это же время колонна его корпуса под командованием генерала Стакельберга достигла Березины Пацовой, первоначально назначенной королем Карлом для соединения корпуса со шведской армией) якобы из-за починки тележных колес, которые по его же упущению не позаботились заблаговременно укрепить («оковать») железными шинами, а когда к нему здесь присоединился шедший из Ревеля Лифляндский вербованный драгунский полк Шлиппенбаха, дал ему еще неделю на отдых (шефом полка был генерал Вольмар Антон Шлиппенбах, находившийся в это время при главной шведской армии, поэтому частью командовал подполковник Арвид Юхан Каульбарс (Arvid Johan Kaulbars). – П. Б.). Впоследствии генерал объяснял задержку продвижения какими-то беспорядками среди солдат [111] .

109

Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 257.

110

Молтусов В. А. Указ. соч. С. 166; Цветков С. Э. Карл XII: Беллетризованная биография. – М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000. – 474 с. – С. 229, 230.

111

Цветков С. Э. Указ. соч. С. 230.

В действительности, во-первых, первоначальная численность телег и повозок в обозе корпуса не должна была превышать 4,5 тыс. единиц, поскольку допускалось иметь 1300 повозок с полуторамесячным запасом для главных сил шведской армии и не более 150–200 повозок с трехмесячным запасом предметов снабжения для каждого из полков [112] (каждая из восьми рот любого пехотного полка должна была иметь всего 10 провиантских фургонов с 40 упряжными лошадьми и неприкосновенным запасом провианта на три месяца). Однако на деле общее количество повозок оказалось в 1,5–2 раза большим как из-за того, что солдаты и офицеры взяли с собой личный транспорт (например, прапорщик Роберт Петре указывает, что Хельсингский пехотный полк имел по 15 повозок на роту, а также от одной-двух до четырех повозок на каждого офицера полка, всего 135 повозок и 594 лошади; для сравнения – личный багаж короля Карла XII занимал всего две повозки [113] ), так и потому что в пути к корпусу присоединились многочисленные торговцы и маркитанты, продававшие солдатам и офицерам алкоголь и табак, а также проститутки («нанятые на стороне распутницы»). Кроме этого, вместе с частями корпуса двигались стада скота и табуны лошадей (тот же прапорщик Петре указывает, что для обеспечения Хельсингского полка в походе им было реквизировано у крестьян и доставлено к месту расквартирования полка 1230 голов рогатого скота, 75 лошадей и стадо телят).

112

В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 19.

113

Молтусов В. А. Указ. соч. С. 130.

Соответственно, во-вторых, корпус на марше оказался рассредоточен в полосе до 100 километров по протяженности и ширине, двигаясь двумя растянутыми колоннами (одной из колонн командовал сам Левенгаупт, а другой – генерал Стакельберг), чтобы обеспечить наиболее выгодные условия для проведения реквизиций («контрибуций») продовольствия и фуража у местного населения (как свидетельствует Роберт Петре, поисковые партии Хельсингского полка рассылались для сбора «контрибуции» в стороны на 12–15 миль от основной колонны, благодаря чему он с отрядом солдат однажды нашел в лесу и отнял у местных крестьян 248 голов крупного рогатого скота, 270 овец и 62 лошади; по информации лейтенанта Уппландского полка Фредерика (Фридриха) Вейе (Fredrik Kristian Weihe), с одного только литовского городка Вильда офицерами Уппландского полка было получено 1300 рейхсталеров деньгами, 200 локтей сукна, 280 штук воловьих шкур, 600 пар чулок и 130 пар окованных колес). Иными словами, все солдаты и офицеры корпуса выступили в поход, рассчитывая грабить по пути, поэтому и захватили дополнительные повозки (к середине августа прапорщик Петре, выступивший в поход в июле с четырьмя лошадьми, имел их уже двенадцать голов), но командующий корпусом этому не препятствовал, как не препятствовал и присоединению к корпусу «нестроевого элемента».

Однако, как следствие из сложившейся ситуации, Левенгаупт стал терять контроль над командованием и личным составом корпуса. Левенгаупт отмечает, что каждый полковник или командующий офицер начал постепенно желать быть сам себе командиром, коль скоро он отходил в сторону, отдыхал и потом вновь самовольно двигался; каждый самовольно брал все, что находил; не избежали и грабежей, так что крестьяне убегали со всем имуществом в леса. Каждый полк старался быть первым и большей частью оставлял после себя все разграбленным и разрушенным, так что те, кто приходил после них, ничего не находили для людей или лошадей. Генерал-майор Стакельберг сам был одним из тех, кто всегда шел на пять, шесть и более миль впереди всех остальных полков и везде захватывал самое лучшее с помощью конной роты из своих солдат, устроенной для этой цели.

Учитывая сложившуюся ситуацию, генерал Левенгаупт периодически нуждался во времени для сбора частей и укрепления дисциплины в своем корпусе, который к тому же на 2/3 состоял из военнослужащих финского и прибалтийского происхождения [114] . Как показали последующие события, это ему мало удалось. По мнению А. Констама, летаргическая медлительность Левенгаупта, проявленная при движении его корпуса с обозом на соединение с главными силами шведской армии, несправедливо считается причиной всех последующих бедствий шведов, поскольку такая оценка не учитывает все те проблемы в области снабжения корпуса, с которыми пришлось столкнуться Левенгаупту, остававшемуся хотя и надежным командиром, но лишенным харизматической привлекательности для своих солдат и офицеров [115] .

114

Беспалов А. В. Указ. соч. С. 78.

115

Konstam A. Poltava 1709. Russia comes of age. P. 14.

С другой стороны, в дальнейшем фельдмаршал Реншельд и другие старшие офицеры шведской армии обвиняли Левенгаупта, что он потерял время и подставил свой корпус под удар противника из-за утраты контроля над личным составом в связи с чрезмерным увлечением «контрибуциями», то есть грабежом населения. Характерно, что, по свидетельству Даниела Крмана, сам Левенгаупт в ходе бегства после битвы под Лесной потерял в обозе денег и ценностей на сумму около 60 тыс. рейнских флоринов, чем был очень удручен (Левенгаупт также указывает, что он был вынужден бросить экипаж и раздать своих обозных лошадей солдатам пехоты, чтобы никто не посмел обвинить его в пренебрежении интересами солдат ради личной выгоды). Второй по званию и должности в корпусе офицер – генерал Берндт Стакельберг (Штакельберг, Berndt Otto Stackelberg, эстляндский дворянин, в 1688–1690 гг. служил в составе шведских войск в Нидерландах, участвовал в нескольких военных кампаниях во Франции, в ходе Северной войны был в битвах и сражениях под Нарвой, Двиной, Якобштадтом, Биржами, Гемауэртгофом, Лесной и Полтавой), письменно жаловался королю Карлу XII на то, что продвижение корпуса задерживается из-за реквизиций, которым потворствует Левенгаупт. Особых последствий это не имело, кроме того, что Левенгаупт и Стакельберг вступили в затяжной конфликт между собой, вследствие чего Стакельберг под различными предлогами не выполнял или отменял распоряжения Левенгаупта, в том числе и в ходе битвы под Лесной. По мнению самого Левенгаупта, Стакельберг распространял о нем всякие слухи (например, что он специально пытался задержать марш, и только из-за боязни потерять свой пост был все-таки вынужден идти к королевской армии) и одновременно настроил против него некоторых командиров полков и многих других, так что люди стали терять уважение и повиновение.

С другой стороны, Роберт Петре рассказывает об интересном разговоре, который произошел между генералом Левенгауптом и фактическим командиром Хельсингского пехотного полка подполковником Кристианом (Хансом) Брюкнером (Christian Br"uckner) во время стоянки корпуса в Долгинове (командиру Хельсингского полка полковнику Георгу (Йоргу) Кноррингу (Georg Knorring) в начале августа удалось отпроситься домой, и он уехал обратно в Ригу). Согласно информации Петре, он был очевидцем того, как Брюкнер обвинил Левенгаупта в мздоимстве – Хельсингский полк во многих местах не мог реквизировать для себя предметы снабжения из-за того, что Левенгаупт выдавал местным зажиточным землевладельцам свидетельства об уплате «контрибуции» в пользу Уппландского пехотного полка, шефом которого являлся сам Левенгаупт, после чего от дальнейших поборов они освобождались. В ответ Левенгаупт попытался оправдаться тем, что свидетельства выдавались для защиты от дезертиров и мародеров, на что Брюкнер смело возразил, что в округе нет других мародеров, кроме тех, кого послал Его Королевское Величество Карл XII. При этом Брюкнер заметил, что он снял копии с выданных Левенгауптом свидетельств и направит их королю для проверки.

В то же время сам король Карл, не дождавшись подкреплений, 15 августа двинулся из Могилева на восток к реке Сож, а затем прямо на Смоленск, отвлекая своим движением внимание противника от разбойничающего в Белоруссии корпуса Левенгаупта (10 сентября русский отряд из 300 драгун и 500 казаков сжег Могилев, где сгорело более 1700 домов, причем заодно русские заживо сожгли в католическом монастыре 40 больных шведских солдат, оставленных в городе для лечения [116] ). Корпус в конце августа находился все еще в районе Долгиново, на расстоянии примерно 250 км от Могилева, и выступил оттуда только 31 августа – 1 сентября. К 11 сентября шведская армия достигла села Стариши и продвинулась еще восточнее, остановившись под Татарском, приблизительно в 70 км юго-западнее Смоленска. 29 августа и 5 сентября король посылал гонцов к Левенгаупту с требованиями поторопиться, однако, получив первый приказ, генерал простоял в Черее три дня, вновь собирая отставшие части и подразделения и обоз (по свидетельству Роберта Петре, здесь же шведские войска производили очередные реквизиции скота и фуража, поскольку окрестные земли принадлежали противникам короля Лещинского – роду литовских князей Огинских), а получив второй – неделю [117] (с 8 по 15 сентября, хотя какой-то польский священник доставил Левенгаупту в Черею записку от генерала Юхана Мейерфельдта с просьбой поторопиться).

116

Артамонов В. А. Указ. соч. С. 34–35.

117

Цветков С. Э. Указ. соч. С. 235.

При этом, хотя по свидетельству прусского атташе при шведской армии подполковника Давида Зильтмана шведское командование уже 3 сентября получило от русских дезертиров информацию о приготовлениях противника к нападению на корпус Левенгаупта, в шведской армии под Старишами почти окончились запасы продовольствия и фуража – хлеба солдатам не выдавали три недели [118] . После совещания с высшим руководящим составом – Реншельдом, Пипером, Мейерфельдтом и Гилленкроком, 14 сентября король направил известие Левенгаупту о перемене операционного направления, приказав идти вслед через Пропойск или другим маршрутом прямо к Стародубу, а 15 сентября шведская армия выступила в Северскую землю (первым до рассвета 15 сентября двинулся авангард в составе 2 тыс. солдат и офицеров пехоты и 1 тыс. драгун при 6 орудиях под общим командованием генерала Андерса Лагеркруны, который в итоге заблудился и не решил поставленной перед ним задачи по овладению районом Мглин, Почеп, Стародуб, что позволило бы шведам контролировать Северскую землю Украины). Поскольку к 15 сентября курляндский корпус находился на расстоянии всего около 90–95 км от района Стариши, Татарск, и 30–35 км западнее Днепра, то А. Констам отмечает, что, долго ожидая войска Левенгаупта, Карл XII в итоге так и не нашел времени их дождаться [119] .

118

В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 34; Гилленкрок А. Указ. соч. С. 46.

119

Konstam A. Poltava 1709. Russia comes of age. P. 45, 52.

По мнению В. Артамонова, роковой шаг к пропасти, обусловивший конечное поражение шведской армии во всей кампании, был сделан Карлом XII ночью 14 сентября, причем существует версия, что на это решение повлияло ложное сообщение, будто бы корпус Левенгаупта уже переправился через Днепр [120] . Послания от короля прибыли только 16 и 17 сентября, хотя курьеры утверждали, что в пути они были сутки. Это дало основания Левенгаупту впоследствии утверждать, что фельдмаршал Реншельд специально задержал отправку почты, а задержка привела его к неверному решению продолжать путь корпуса с обозом по прежнему маршруту [121] . С другой стороны, по информации Гилленкрока, курьер, посланный к Левенгаупту с картой, где был проложен новый маршрут для корпуса, ни с чем вернулся 19 сентября в Кричев (куда пришли 18 сентября главные силы шведской армии), поскольку вражеские войска перекрыли все промежуточные дороги [122] .

120

Артамонов В. А. Указ. соч. С. 37–38.

121

В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 271.

122

Гилленкрок А. Указ. соч. С. 47.