Как прежде уже не будет

Глава 8

Было непривычно и странно просыпаться не одной. Но очень приятно, не смотря на жуткое похмелье, со всеми сопутствующими ему "радостями" - адская головная боль, сухость во рту и жуткая жажда.

Как ни странно, но количество выпитого вчера никак не повлияло на разум Сони, и она помнила весь вчерашний разговор до мелочей, а также последовавшее за ним безумство. Сейчас, на более или менее трезвую голову, она попыталась осознать их договоренность.

Что это? Новое начало? Их с Даном условия друг другу были более чем странными, но вполне обоснованными. Неужели они все же пришли к пониманию и готовы попробовать все забыть и исправить? Они так долго шли к этому, что сейчас с трудом верилось в происходящее. Понятное дело, что все не встанет на места вот так запросто. Установление шаткого мира это только начало. Впереди не менее сложная часть путь, чем уже пройденная. Если даже не более. Ведь трудно будет учиться заново доверять и надеяться, полагаться и рассчитывать не только на себя, учитывать мнение другого и вновь уважать.

Не уходи, - сквозь сон пробормотал Дан, когда она попыталась выбраться из его рук.

Соня даже улыбнулась, глядя на сонного, все еще не открывшего глаза мужчину. Она уже и не надеялась увидеть его таким - спокойным и почти нежным.

Мне нужно в душ.

Возвращайся, - не соизволив даже взглянуть на нее, потребовал Дан.

Девушка подавила еще одну улыбку и встала с постели, направляясь в ванную. Первым делом она почистила зубы, избавляясь от противного ощущения во рту, а потом встала под теплые струи душа, который почти сразу привел в порядок ее больную голову. И видимо она увлеклась приятной процедурой, потому как Дан не выдержал и пришел к ней сам. Встал рядом и тут же притянул ее спиной к своей груди, сковывая в нежных объятьях. Соня прикрыла глаза и расслабилась, откинувшись на него всем телом. Сильные руки неторопливо заскользили по ее влажному телу: по шее, груди, животу и бедрам. Не осталось и следа вчерашней грубости и дикости. Только нежность, неспешность и размеренность, возбуждающие не хуже страсти.

Соня не сдержала тихого стона, когда руками Дан начал массировать ее грудь, заставляя соски напрягаться и требовать к себе внимания. Умелые пальцы тут же сжали твердые вершины, делая их еще туже и чувствительнее. Продолжая одной рукой играть с упругими холмиками, вторую мужчина опустил в развилку ее бедер. Он хрипло что-то простонал ей на ухо, почувствовав ее желание и влажность. Умело и настойчиво Дан повел ее тело к кульминации. Его пальцы творили невероятное с ее телом, заставляя девушку беспрерывно постанывать и обвить руками его шею, чтобы устоять на ногах. Она откинула голову ему на плечо, полностью отдавая себя во власть его сильных и горячих рук. Его губы стали попутно ласкать шею и ушко, а горячие и порочные предложения, что он зашептал ей, окончательно свели ее с ума. Она хотела испытать все, что он только что ей пообещал. Хотела вкусить его собственную похоть и желание.

Ее оргазмический стон Дан проглотил губами, развернув рукой ее лицо к себе. Она тихонько подрагивала в его объятьях, пока он мыл ее тело своими руками. После он вынес ее из душа и, даже не удосужившись вытереться, отнес в постель. Уложил на кровать и без промедления продолжил ласкать. Его губы, руки и язык путешествовали по ее телу так томительно долго, что Соне казалось, она взорвется от наслаждения. А Дан и сам наслаждался тем, что впервые за долгое время может просто наблюдать за тем, как ей хорошо, доставлять удовольствие и получать свое без лишних усилий. Он был нежен, нетороплив, и это сводило ее с ума. Девушка уже откровенно просила его продолжить, войти в себя и начать двигаться, но он и не думал подчиняться. Вместо этого спустился губами по ее телу к бедрам и приступил к еще одной пытке наслаждением. И остановился только лишь ощутив, что она уже на грани. И этой грани он хотел достичь вместе с ней. Без всяких промедлений он поднялся выше и одним плавным глубоким толчком вошел в горячее, упругое и совершенно мокрое лоно. Их губы встретились в сладком, пьянящем поцелуе, языки переплелись, а тела двигались в унисон. Соня запустила пальчики ему в волосы, притягивая его к себе еще ближе. Дан провел рукой по ее руке от плеча к запястью, мягко отстраняя от себя, переплетая пальцы и заводя ее ей за голову. То же он сделал и со второй рукой. Удерживая ее в такой своеобразной ловушке, он увеличил темп и резкость своих толчков, при этом не отрывая взгляда от ее глаз, желая видеть все изменения в них.

Впервые за все время их близость стала чем-то большим: это не была месть, это не была злость, там была не только страсть и слепое желание, не было места ревности и отчаянию. Это было проявлением того, о чем оба не могли и не решались сказать вслух. И казалось, что никогда не смогут решиться. Поэтому им оставалось лишь это - чувствовать телами и взглядами, мысленно умоляя друг друга сказать вслух и одновременно с этим не желая слышать.

Соня уже устала считать, сколько было таких резких поворотов в ее отношениях с Даном. От любви они пришли к ненависти, от ненависти - к мести, от мести - к опустошению, а опустошение привело их к самому началу. И трудно было поверить в то, что это конец их метаниям и нерешительности.

Они больше не говорили о том, что хотят друг от друга и чего требуют - оба и так приблизительно знали. А ставить какие-либо рамки не хотели, пустив все на самотек. И так было лучше для обоих. Они заново присматривались, заново узнавали, знакомясь с новой личностью друг друга. И оба прекратили пытаться видеть то, чего уже нет. Ни Соня, ни Дан больше не оглядывались назад и старались не поддаваться ностальгии - прошлому больше не было места в их жизнях, даже хорошему, поскольку и оно изменилось. Теперь у них другие цели, приоритеты и интересы, а значит они целиком и полностью другие. И не стоит пытаться сделать друг из друга тех, кем они перестали быть - это просто бесполезно и бессмысленно.

Медленно, но верно, оба привыкали к совместному быту. Их трудно было назвать семьей в общепринятом смысле этого слова, но каждый из них старался добиться чего-то похожего. Друзья целиком и полностью их поддерживали, помогали и украдкой давали советы. Никогда бы Дан не подумал, что станет прислушиваться к сумасбродному Ринату, который за последнее время стал специалистом в совместной и семейной жизни. То же самое могла сказать и Соня о Тасе. Подруга хоть и не избавилась от своих вредных замашек, но все же стала серьезней, спокойней и даже умней в некоторых вопросах, о которых раньше даже не стала бы задумываться.

Но все же в обоих таились отголоски прошлого. Соня по-прежнему с трудом открывал свою душу перед Даном. А Дан в свою очередь очень часто поддавался злости, стоило лишь на миг вспомнить о том, что несколько лет любимая женщина принадлежала другому. Однажды мужчина попросил ему рассказать о той жизни, что вела Соня, находясь под колпаком у Дениса. Она откровенно пыталась увильнуть от этой темы, но он настоял. А потом оказался и сам не рад тому, что услышал. Он помнил слова Сони о том, как его брат к ней относился, но подробности оказались ужасны. И сейчас Дан чувствовал себя не лучше своего брата, поняв, что он сам унижал и обижал Соню не меньше. Но так он хотя бы понял ее прежнюю ледяную скорлупу, в которую она заковала себя и свои чувства, увидев в этом лишь защитный инстинкт.

В свою очередь девушка попросила его рассказать о жизни за решеткой. Ей было трудно слушать о том, сколько раз на жизнь Дана и его друзей покушались. Было больно понимать его бессилие в сложившейся ситуации и невозможность все исправить. И обидно осознавать, что обстоятельства и ложь Дениса сложились так, что он долгое время считал ее предательницей и копил это в себе.

Мама, а когда папа придет?
– сонно потирая глазки, спросил Тимур.

Не знаю, милый.

Он обещал мне сказку на ночь рассказать, - надув пухлые губки, проворчал Тима, - а сам не пришел.

Наверно, у папы дела.

Он обещал!

Давай я расскажу тебе сказку?
– предложила Соня, улыбаясь сыну.

Нет, я хочу папу, - захныкал малых.

Соня невольно улыбнулась. Она и не заметила, как плавно мальчик пришел к осознанию того, что дядя Дан его папа. Малыш очень привязался к отцу, и это было взаимно. Но сейчас это давило невольным разочарованием Тима, когда папа не сдержал слово и не пришел. Сын ни в какую не хотел идти в кровать, не дождавшись сказки от отца, даже не смотря на то, что очень хотел спать. Он был капризным, срывался на плач, но решительно был намерен дождаться обещанного. И когда очередная истерика немного стихла, малыш все же устало прикрыл глазки и уснул сию же секунду.