Как приручить дракона 2

Знаете, для школьных пацанов туалет — это последний рубеж обороны. Последняя автономия. Там устраивают разборки, иногда — курят, чем-то обмениваются, решают какие-то вопросы. Потому что педагоги — почти всегда женщины. И ходят если не в учительский туалет, то — в женский, что логично. В мужской вхожи только бесцеремонные технички, но это — отдельная тема, да и появляются они в нужниках все-таки сравнительно нечасто. Конечно, в нашей школе в этом году ситуация несколько изменилась, но это было скорее исключением.

Так что в школьном мальчиковом сознании туалет — это безопасная территория. И моментально переключиться на то, что есть такой Серафимыч, который запросто ходит писять туда же, куда и они, подростки не могли.

И теперь — сгрудились вокруг незнакомого высокого патлатого сутулого хлыща! Хлыщ, скорее всего, был уже взрослый, совершеннолетний. Не всегда угадаешь, конечно, мальчики мужают с разной скоростью, но — лет восемнадцать или девятнадцать ему уже стукнуло. И за каким бесом он пришел сюда, в туалет дома культуры, а?

— Однако! — громко произнес я. — И за каким бесом вы вокруг него столпились? Что там дают-то такое интересное?

Паника — вот как это можно охарактеризовать. В туалете воцарилась натуральная паника! Препод спалил их за чем-то ужасным! Вот прямо сейчас все они резко стали иллюстрацией к любимой присказке Гутцайт: пацаны имели бледный вид. Среди толпы незнакомых мелких я выхватил взглядом Яшу, Невзорина и Морковкина, моих восьмиклашек — и они поняли, что попались.

— Все на выход, быстро! — рявкнул я. — Съе… валили отсюда, моментально! Марш в зал спектакль смотреть! А ты, скот, останься!

Школьники рванули прочь, как стадо испуганных зайцев. Патлатый попытался скрыться тоже, рванув к выходу, аки сайгак, но был пойман за шкирку. Черта с два он сбежит от меня, ублюдок.

Я уже все понял. Я знал, чем он тут занимался, но еще не определил нюансы. В груди уже жгло огнем, это знакомое чувство бодрило и пугало одновременно.

— УБЬЕМ ЕГО ПРЯМО ЗДЕСЬ!!! — взревел дракон.

— Я сам все сделаю, — сказал я. — Не сметь.

— Ч-ч-что сделаете? Пустите меня! Вы не имеете права! — заверещал этот гад.

Он еще пытался вырваться.

— Все из карманов — в унитаз, — сказал я, когда убедился, что в туалете остались мы вдвоем. — Давай, быстро.

— Вы не знаете, с кем связались! — я даже ждал этого аргумента. — Я все расскажу, вам знаете, что будет?

— Однако, мне насрать. Если ты сейчас не вывернешь карманы в унитаз — я суну тебя туда башкой и смою воду. На счет три. Раз, два… — он не поверил, поэтому я дал ему под коленки изо всех сил, поволок за шиворот к кабинке туалета. — Три!!!

Скот этого точно не ожидал, он думал, что ему все сойдет с рук.

— А-а-а-а!!! — не знаю, это пол в туалете был мокрый, или он обмочился, мне было плевать.

Ей-Богу, я бы убил его, если бы он попытался сопротивляться. Задушил бы к чертовой матери, ударил бы башкой о плитку или об унитаз, проломил бы ему череп. Потому что эта патлатая гнида продавала детям дрянь.

Пластиковые зип-пакетики с какой-то зеленой жижей или белым порошочком отправлялись в туалет один за другим, а он не переставал бормотать:

— Я все скажу, все скажу! Вы не знаете, что они с вами сделают! Вас найдут, вас найдут!

И тут я врезал ему по морде. Крепко, так, что у него башка мотнулась из стороны в сторону. Может — челюсть свернул, кто знает. Кулак у меня заныл всерьез, как бы костяшки не выбил…

— Меня зовут Георгий Серафимович Пепеляев, я работаю в земской школе номер шесть учителем истории, — прошипел я ему в самое ухо. — Живу на улице Мира, дом три, второй подъезд. Номер телефона дать? Или твои эти сами уже разберутся дальше?

Мне очень хотелось, чтобы они меня нашли, честное слово.

Это точно были не холодовские. Холод — он занимался рэкетом и держал под крылышком воров. Карманники, домушники, угонщики — они ему отстегивали все. Кажется — попрошайки тоже.

Я не знаю, что втюхивал ребятишкам этот слизняк, может — какой-то местный аналог насвая или что-то похуже, вроде экстази или солей, и знать не хотел. Скорее всего, что-то недорогое и ядовитое… Тот, кто продает такие штуки детям — продал душу дьяволу. Повинен смерти, вот и все. Надо будет — убью сам, и рука не дрогнет.

— ПОВИНЕН СМЕРТИ! — взревел дракон, но я смог его удержать в узде и просто отвесил патлатой гниде еще один хороший пинок под зад, так что он, завывая, на четвереньках ринулся прочь из туалета.

Я просто взял — и помочился туда же, куда он выбросил свою дрянь. Ну, а что? В туалет все это время хотелось прямо сильно. И смыл. Может, трубы где-то забьются, может — нет… Кто знает?

Меня даже колотило от нервяка на выходе. Черт знает, что происходит, подумать только! Я сделал вид, что тороплюсь на спектакль, нарочито бодро простучал ногами, поднимаясь по ступенькам на первый этаж. А потом остановился и тихонько, крадучись спустился вниз, на цыпочках добрался до туалета, открыл дверь и ворвался внутрь

Патлатый ублюдок, рыдая и размазывая кровавые сопли, копошился рукой в сливной чаше, пытаясь выудить оттуда смытый товар! Вариантов не осталось: я с силой опустил ему на башку пластмассовую крышку унитаза и смыл еще раз.

— МОЙ ПАРЕНЬ, — сказал дракон. — ИЗ ТЕБЯ МОЖЕТ ВЫЙТИ ТОЛК. МЫ ЕЩЕ ПОСТАВИМ ВЕСЬ ГОРОД НА РОГА.

Если в этом городе вот так запросто восьмиклашкам продают дрянь в туалете дома культуры — то, пожалуй, поставить его на рога будет не самым плохим решением.

— Сердце бьется все чаще и чаще,

И уж я говорю невпопад:

'Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад'.

В моей голове снова звучал Есенин, пока я поднимался в зрительный зал и усаживался на свое место. Там, на сцене, страдала отравленная Барбара Радзивилл, но мне было на нее плевать. Сегодня я сделал хорошее дело, и моих детей отравить не смогли.

А дальше… Посмотрим, что будет дальше.

* * *