Как спасти репутацию

– Тебе надо готовиться к балу у посла, – сказал он, помедлив.

– Ох! – Она прикусила губу, вспомнив жену французского посла, с которой не спешила снова встречаться. – Кажется, надо. Если не навещу посла, рухнет потолок.

Александр улыбнулся, в глазах вспыхнуло искреннее веселье, но вдруг оно оборвалось, и он отрешенно погладил Миган по щеке.

– Пойдем со мной, – тихо сказал он. – Ты мне нужна.

Миган закрыла глаза. Надо бы указать ему, что у них мало времени, что нельзя опаздывать на бал к послу, но она открыла глаза и кивнула.

Взявшись за руки, они взбежали по лестнице и прошли в его спальню, которая была больше по размеру, чем ее, и роскошнее. Он велел Николаю найти себе какое-нибудь занятие, а сам раздел ее и уложил на пышную перину. Он предавался любви молча, яростно, как будто никак не мог насытиться, а потом лежал рядом и тяжело дышал, как человек, который быстро и долго плыл против течения.

– Я все еще жду, когда ты начнешь на меня кричать. – Миган расправила бархатный плащ и посмотрела на мужа, сидевшего напротив. Их карета пробиралась по запруженным улицам Мейфэра к Гросвенор-сквер.

Он отвернулся от окна, через которое вряд ли мог что-то видеть, потому что в нем отражались внутренние лампы кареты.

– Кричать? – тихо сказал он. – Почему бы я стал на тебя кричать?

– За рыбалку. За то, что имела наглость ворваться в детскую Алекса и там слоняться. За нарушение пресловутого графика.

Он опять отвернулся к окну.

– Я не огорчен, что ты хочешь видеться с Алексом. Сефрония не хотела.

У Миган быстро забилось сердце.

– Как это?!

– Она никогда не разговаривала с Алексом. Я подумал, и ты не захочешь.

– Господи, но почему же? – возмутилась Миган. – Он ее сын. И так похож на тебя. – Она примолкла, заметив его ироничный взгляд. – Прости, я не должна была дурно говорить о ней.

Александр положил на колени большие руки в черных перчатках.

– Сефрония по-своему любила Алекса. Она им гордилась, просто она не любила детей.

– Даже собственных? Еще раз прошу прощения, но я не понимаю, как это – она не хотела быть не только с ним, но и с тобой. Конечно, я не нвенгарийка и не понимаю всех тонкостей, но она не должна была так делать.

Выражение его лица не изменилось.

– Это был политический брак и взаимное удобство. Сефрония выполнила свой долг.

Он сказал это прозаично, но каково ему было знать, что жена предпочитает наслаждаться в другом месте, ясно показывая, что она его не любит? Он спокойно об этом говорит, но что он чувствует?

Миган почувствовала острую обиду за Александра.

– Неужели ей не хотелось каждую ночь проводить с тобой? – не выдержала Миган. – Она что, была слепая?

Он чуть улыбнулся, звякнули медали под пальто.

– Ты мне льстишь.

– У меня есть глаза, Александр. Клянусь, ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала, включая его величество принца Деймиена. Все нвенгарийцы красивы, но ты – от тебя дух захватывает! – Она прижала руки к груди, к нижней части декольте, где платье, как она надеялась, прикрывало веснушки, – правда, зря надеялась.

Он помолчал.

– Хотел бы я, чтобы ты так всегда думала.

– Я так и думаю. Я это только что сказала.

Одна его рука сжалась в кулак.

– Когда пройдет действие приворота, возможно, ты переменишь свое мнение обо, мне.

– Глупенький, любовный приворот не может изменить тот факт, что ты красивый. Я подумала, что ты красивый, еще когда увидела твой портрет в газете. Великий герцог Александр Нвенгарийский, посол двора его величества принца Деймиена. Я не могла поверить, что мужчина может быть так красив, и подумала, что газетный рисунок преувеличивает. Конечно, в то время я злилась на тебя за попытку убийства Деймиена прошлым летом, но больше не злюсь.

Ей ужасно нравилось, как он приподнимает уголок рта, сдерживая смех.

– Мыс Деймиеном – как это по-английски? – починили забор.

– Поправили забор. Пенелопа говорит об этом в письмах. Я поверю, когда увижу вас обоих лицом к лицу.

– Думаю, я буду особенно рад оказаться дома, потому что смогу обнять его.

– Давай не будем ожидать чудес. – Она вспомнила, как час назад в кровати он обхватил ее голову и сказал нвенгарийские слова, которых она пока не понимала. – Знаешь, тебя называют безумный, скверный герцог. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту.

Он нахмурился:

– Это такая английская шутка? Безумный, скверный герцог?

– Полагаю, шутка. Так говорили о лорде Байроне – что он безумный, скверный и с ним опасно знакомиться. Это сказала леди Каролина Лэм, она ведет себя скандально, ты знаешь. Я полагаю, тот, кто придумал это прозвище, подразумевал, что ты опасный сердцеед. – Она вздохнула. – И это правда.

Его глаза мерцали.

– Я знаком с Байроном; он ненадолго заезжал в Нвенгарию перед поездкой в Грецию. Я подумал, что он очень представительный и преисполнен самомнения.

Миган подавила смешок.

– Он явно в женском вкусе, все дамы за ним бегают.

Александр смотрел скептически.

– Наверное, начитались стихов и перенесли романтические истории на человека, который их написал. Я слышал, он предпочитает юношей.

– Понятия не имею. Папа не разрешал мне читать Байрона. – Она проказливо посмотрела на него. – Но я все равно читала, под покровом ночи. Папа говорил, что они непристойные.

– «Она идет во всей красе, светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звезды все в ее очах заключены», – тихо продекламировал Александр.

Миган остановилась. Слова, произнесенные низким бархатным голосом, брали за сердце.

– Что ты сказал?

– Это его стихи, по-моему, очень удачные. – Темнота его глаз притягивала. Любовный приворот выбрал этот момент для того, чтобы напомнить, как час назад он лизнул ее между грудей.

Его взгляд скользнул по плечам, затянутым в шелк, по холмикам груди, по бриллиантам на белой шейке. Александр протянул руку и погладил веснушки на груди.

– Александр, – томно отозвалась на ласку Миган. Карета дернулась и остановилась.