Как сражалась революция

Я свернул с дороги вправо и взял направление наперерез Фрунзе, чтобы помочь ему в случае ранения. Так параллельно, в полукилометре, я скакал около пяти верст и наблюдал вышеописанную картину.

Затем я вижу, как Михаил Васильевич осадил коня, быстро соскочил на землю и открыл из маузера стрельбу. Махновцы (человек пять) тоже остановились, почему-то слезли и открыли огонь из карабинов. Их разделяло не более ста метров. Прошло с полминуты. Остальные махновцы, около сорока человек, уже приближались к ведущим огонь.

Конь Михаила Васильевича нервничал, все время дергал повод, но Фрунзе его держал. Я боялся, что коня могут ранить или он вырвется. В этот миг Фрунзе быстро вскочил на коня и помчался далее по дороге, которая уже круто поворачивала к Полтаве. Михаил Васильевич, вероятно, учел это и свернул влево по полю.

Через несколько минут мы соединились. Когда я подъехал, Фрунзе был возбужден и бледен. Я спросил, не ранен ли он, но он ответил, что нет. Спросил, где остальные. Я доложил, что адъютанта зарубили махновцы, а за ординарцем продолжается погоня.

Нас еще махновцы преследовали более полутора километров. Потом большинство остановилось, преследование продолжали не более пяти человек. Мы въехали в какой-то сосновый лес. Прошли на рысях с километр. Дорогу пересекала небольшая, с болотистыми берегами речка. Фрунзе решительно заявил, что дальше ехать не может, хочет пить и у него жжет бок.

Когда мы сошли с коней, я увидел, что правая сторона плаща Фрунзе пробита во многих местах пулями. У коня вся холка в крови.

Михаил Васильевич прилег на берегу речонки пить воду. Я осмотрел коня. Рана не опасна: конь около часа может выдержать, мы доедем до нашего бронепоезда.

Когда Михаил Васильевич напился и встал, у него появилось сильное головокружение. Я начал его осматривать. Когда поднял френч, то нательная рубаха оказалась в крови. Я осмотрел бок: пуля затронула достаточно глубоко кожу. У него в сумке седла оказался американский бинт, а в нем была маленькая склянка йода. Я вылил весь йод на рану. Фрунзе поморщился — щиплет. Я кое-как перевязал живот бинтом: торопился, боялся, что махновцы могут нас прижать к этой болотистой речонке.

Я помог Михаилу Васильевичу сесть в седло. Мы галопом взяли направление на станцию Решетиловка и около одиннадцати часов прибыли к бронепоезду. По пути к нам присоединился ординарец на своей измученной лошаденке.

Таким безумно храбрым, как горьковский сокол, был Фрунзе. Правда, за этот эпизод объявили ему выговор в Центральном Комитете Коммунистической партии Украины, не имел он права рисковать собой. А махновцев, вскоре после этой разведки боем, разбили окончательно.

Подавление

Член Коммунистической партии с 1903 года. В годы гражданской войны командовал красногвардейским отрядом, армией, группой войск в районе Царицына. Один из организаторов Первой Конной армии.

Кронштадтского мятежа

В канун открытия X съезда партии произошло событие, которое в первое мгновение казалось маловероятным: в Кронштадте вспыхнул мятеж... Лишь позже нам стали ясны причины, обстановка и условия, которые привели к тому, что контрреволюции удалось спровоцировать это выступление.

На закрытом заседании съезда было принято решение направить под Кронштадт часть делегатов и гостей. Возглавить эту группу, по предложению Ленина, поручили мне.

В Питере

Рано утром 12 марта 1921 года поезд с делегатами прибыл в Петроград...

На одной из площадей я увидел небольшие группы людей и среди них ответственного работника городского партийного комитета М. М. Лашевича верхом на лошади. На мой вопрос, что он здесь делает, Лашевич ответил:

— Да так... Вот видишь, буза! Буза!

К сожалению, он не мог ничего рассказать о конкретном состоянии наших войск и сил мятежников.

Зиновьев и Лашевич являлись руководителями Петроградской партийной организации и во многом повинны в том, что контрреволюционные элементы смогли поднять мятеж в Кронштадте. Они не принимали никаких эффективных мер по наведению порядка и в самом Петрограде.

Воззвание

В штабе армии было решено большую часть делегатов направить в Южную группу войск, в район Ораниенбаума, где сосредоточивались основные силы для штурма Кронштадта. Командованием Седьмой армии (командарм ее был М. Н. Тухачевский) мне был вручен мандат с назначением на пост комиссара Южной группы. В Северную группу войск решили послать Е. И. Вегера. Другие мои товарищи, имевшие большой боевой опыт, использовались в качестве командиров и политработников частей и соединений.

Прежде чем отправиться к местам своего назначения, делегаты съезда единодушно приняли решение обратиться к мятежникам с воззванием... Мы писали:

Кронштадтцы! Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши... рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии. Они надеются вашими руками задушить Советскую власть. И тогда, очнувшись, протрезвев, вы поймете, что были орудием в руках врагов народа... Вы должны опомниться! Советская Республика не может ждать, пока белый Кронштадт станет базой для военных действий международной контрреволюции. Республика должна и будет действовать для спасения всей страны. А пролитая кровь падет на вас! Выбирайте скорее — с кем вы: с белогвардейцами против нас или с нами — против белогвардейцев!

Время не ждет! Торопитесь!

Делегаты X съезда РКП (б), прибывшие для выяснения кронштадтских событий.

Фронт

В период непродолжительного затишья поезд с погашенными огнями на предельной скорости проскочил опасную зону. На станции Ораниенбаум быстро выгрузились и направились в город.

Люди сразу подтянулись, стали сосредоточенными, немногословными. Каждый, видимо, думал: враг близко, каков он, как его поскорее уничтожить.

Изредка со стороны крепости видны были короткие вспышки орудийных выстрелов, доносился вой снарядов, землю сотрясали взрывы. Это был фронт.

Ледобоязнь

...Необычные условия предстоящего штурма, наступление против первоклассной морской крепости по льду залива вызывали у красноармейцев неуверенность, сомнения, страх.

Нужно ли обвинять их в трусости, предательстве? По-моему, нет. Сражаясь на земле, даже при тяжелом ранении, они могли получить помощь. А тут — лед, под ним — холодные воды Балтики. Каждый из них надеялся на жизнь, на возвращение к семье. Все эти надежды связывались с землей; только она, твердая и родная, много раз выручала и спасала их в самых кровопролитных боях. А лед их страшил.