Как стать богом
Шрифт:
– Ты главное не углубляйся, – советует он проникновенно, – Зачем это тебе? При твоих-то моральных принципах?
«Вот, уж, точно говорят, – думает Работодатель, – Простота хуже воровства… Чудной парень. Другой бы с этим его уменьем отличать ложь уже огромное состояние бы себе сколотил. Мне бы такое. А этот? Сколько я его знаю даже машину не купил, так и ходит пешком».
«Мои моральные принципы, – думает Юрий, – О, Боже! «Не бери чужого и не слово говори ложно». А в остальном: «перекурим – тачку смажем, тачку смажем – перекурим». Роскошная нравственная палитра, снежные вершины морали».
– Перекурим – тачку
– Воистину так! – восклицает Работодатель и словно спохватившись принимается затаптывать окурок в пепельнице, – Поехали! Нам еще пилить и пилить – сорок пять кэмэ по слякоти. Собирай писалку. Да пошевеливайся, я уже одет как видишь.
– Секретку или обычную? – спрашивает Юрий.
– Бери обе. На всякий случай. Обе пригодятся.
– Слушаюсь, командир, – говорит Юрий и принимается собирать регистрирующую аппаратуру.
В машине Юрий налаживается подремать. Расслабляется пристроив голову в щели между спинкой и стенкой, закрывает глаза и пытается думать о приятном. Как он идет в подвальчик «24 часа» и накупает там вкуснятинки для себя и Жанки: карбоната, семги, осетринки горячего копчения, французкий батон, маслица «фермерского», «икорки, понимаю-с». И бутылочку «Бефитера", и швепс-тоник, разумеется.
– И где это всё будет у нас происходить? – спрашивает Юрий.
– В населенном пункте Мотовилово.
– О, Мотовилово! Пуп земли русской.
– Нет, браток, – возражает Работодатель, – Пуп земли это Большое Мотовилово, а мы с тобой едем в Малое.
– А кто он такой этот твой Галошин? – спрашивает Юрий не раскрывая глаз.
– Не Галошин, – говорит Работодатель наставительно, – и не Калошин, а Колошин. От слова «колоситься». «Раннее колошение хлебов». Он секретоноситель.
– То есть?
– То есть лицо, которому известны сведения оставляющие государственную тайну.
Услышав это Юрий тревожится и раскрывает глаза:
– Еще чего нам не хватало! Зачем это тебе?
– Не боись. Все схвачено. Никто ничего. На самом деле он у нас глубокий инвалид, бесконечно от всего далекий. Так что успокойся и дрыхни дальше. Нам еще пилить и пилить, а дорога вон какая.
Дорога
Дорога каток. Машину ведёт без всякой видимой причины.
В лучах фар впереди сверкает синий указатель «М. Мотовилово, 6 км». Работодатель снижает скорость до минимума и с величайшими предосторожностями поворачивает направо (хорошо хоть не налево!), на заметенную девственным снегом дорогу с неглубокой колеей. По обеим сторонам здесь высятся восхитительно безопасные сугробы. За сугробами чернеет шатающийся под ветром кустарник, а в лучах фар нет ничего, кроме столбов крутящейся снежной крупы и серебристо-черной пустоты.
А если встретите ее на воле вы,
То не старайтеся собой увлечь
Здесь за решеткою, в темнице каменной,
Лишь я любовь ее могу сберечь.
С последними словами этой древней тоскливой песни, сочиненной знаменитым тюремным бардом еще времен Великих Посадок, подъезжают
они к настежь распахнутым воротам в дощатом высоком заборе.Малое Мотовилово
Обширный двор внутри изгороди пуст. В глубине светится разноцветными зашторенными окнами трехэтажный плоский дом с заснеженными автомобилями у подъезда. В светлом и пустоватом вестибюле висит некий незнакомый, но крепкий дух. Скорее зоологический или ботанический. А может быть просто сердечных капель в смеси с легким словно бы мерцающим запашком какого-то неопределенного говнеца.
Работодатель видимо уже бывал здесь.
За столом читает газету «КоммерсантЪ» человек в белом несвежем халате, похожий на кого угодно – на палача, на мясника, на гардеробщика, но никак не на врача и даже пожалуй не на санитара. Газету он тотчас же опускает и откладывает в сторону, а сам начинает смотреть на вошедших светлыми и редко мигающими глазами.
– Алексей Матвеевич нам назначил, – поспешно сообщает ему Работодатель с некоторой даже (как Юрию показалось) угодливостью и снова глядит на часы, – Романов Павел Петрович. Контора «Поиск-стеллс».
Плечистый доктор опускает глаза, разбрасывает толстым пальцем на столе беспорядочные бумажки и тем же пальцем ведёт сверху вниз по какому-то списку. Видимо обнаружив там царственные ФИО Работодателя, он легко поднимается и подойдя к дверям в глубине кабинетика два раза деликатно стукает костяшками пальцев по филенке. Никто и никак ему вроде бы не отвечает, но он легонько толкает дверь и делает Работодателю приглашающий жест: прошу!
Алексей Матвеевич
Они входят.
Войдя Юрий сразу же слепнет и покрывается нервическим потом. В помещении стоит тьма и оглушающе горячий воздух. Словно в деревенской бане по-черному. Освещена только неестественно белая постель со скомканными простынями и человек посреди этих простыней. Вернее нижняя половина человека: ноги в кальсонах, босые и словно бы неживые, словно бы брошенные кое-как кем-то посторонним.
– Чего ж ты опаздываешь, голубок? – скрипит из темноты сварливый голос, – Сказано было как? Сказано было: с четырех до пяти. А сейчас сколько?
Голос с неприятной то ли трещинкой, то ли хрипотцой. Слыша его мучительно хочется откашляться.
– Мы так с тобой не договаривались. Сейчас вот отправлю тебя в обратный зад и буду в своем праве!
Работодатель ничего на этот внезапный выговор не отвечая извлекает у себя из-за пазухи зеленый пакетик перетянутый резинкой и аккуратно кладёт его на прикроватный столик среди стаканов, бутылок, бокалов и тарелок с засохшими объедками.
– Хм…, – неприветливый человек в кальсонах немедленно смягчается.
– Ладненько, – говорит он тоном ниже, – Плюнули и забыли. Что так задержался? Дорога плохая?
– Гололед, – подхватывает Работодатель как ни в чем не бывало, – Еле добрались честное слово. Думал разобьемся.
– Не тот первый прибежит, кто быстрее бежит, – произносит хозяин постели назидательно, – А тот кто раньше выбежит! Раньше выезжать надо было, тогда бы и не опоздал. Тогда бы и меня старого человека не заставил бы нервничать.
– Виноват Алексей Матвеевич, – говорит Работодатель смиренно, – Больше не повторится.