Как стать никем. Апокалипсис по-питерски

– Что мы делаем? – задыхалась Ирка.

– Мстим! – обозначил я нашу миссию и, повернув её задом к себе, нагнул удобнее, поднимая юбку.

Её великолепная попа в кружевных трусиках под цвет чулочек была лучшим подарком для меня за все эти годы, поэтому я, хоть и насухо, но всё же овладел ею.

Вонзил, не спрашивая. При этом постанывал от дифферента температур тёплой вагины и холодной попы, не скрою. Да и сама Ирка сопела что-то в такт.

Тут в дверь настойчиво постучали, и одновременно кто-то мускулисто прижал мой хуй. Ловушка захлопнулась.

– А-а-а, бля, больно! – дёрнулся я. – Отпустите, кто это?!

– Кто-кто… – зашипела Ирка, – вагинизм!

В этот момент я капитально охуел. Социализм помню, капитализм наблюдаю, а это вот что за неведомая поебень?

– Что-о-о?

– Пиздец нам, Гагач, вот что! Дура я. Дура и замужем… Сейчас нас вытащат и отпиздят, весь город узнает, муж узнает, у-у-у! – завыла Калинина.

– Выходи, с-сука, срать хочу! – В дверь снова начали долбить.

– Иди на хуй, я сам сру! – заорал я. – Ты, Ирочка, можешь расслабиться, а?

– Пизды дам! – проорало существо за дверью и начало дёргать ручку.

Я подхватил охваченную паникой Калинину и развернулся с ней на сто восемьдесят градусов лицом к двери. Как там у Шекспира, единый зверь с двумя спинами? Вот-вот. И зверёк этот был на нервяке.

– Снимай чулки, живо! – приказал я.

– Совсем, что ли?..

– Снимай давай!

Обезумевшая, подвывающая от ужаса Калинина стянула свои чёрные чулки и снова засунула ноги в туфли. Я напялил чулки себе и ей на голову. Глянул в зеркало, охуел повторно. Бонни и Клайд местного разлива, ни дать ни взять! Тарантино от зависти застрелился веником.

Одно было хорошо: если в «Занозе» встретятся старые знакомые, в таком виде опознать нас не смогут. А одноклассники всё равно в банкетном зале.

Им и не видно.

– Помнишь, Калинина, уроки физкультуры? Эстафета «Тачка». Только у нас порно-тачка! – сказал я и подхватил её бедра так, что она была вынуждена упереться руками в пол, выронив из блузки грудь третьего размера.

Как раз вовремя: от мощного рывка дверь распахнулась, явив нашу с Иркой инсталляцию миру, состоящему на тот момент из четвёрки мужиков, собравшихся возле туалета.

Алкаши примирительно подняли руки вверх и расступились. Ещё бы. Я на их месте вообще бы обосрался, не доходя до кассы.

– Пропустите, человеку плохо! – заорал я, подталкивая Ирку вперёд. – Пошла, пошла, родимая!

И Калинина пошла… Высоко задирая ладошки, отчаянно болтая сиськами, она паровозила на руках по «Занозе», как детёныш морской игуаны, несущийся по песчаному пляжу, спасаясь от коварных змей. Я за нею со спущенными штанами семенил пингвиньим шагом, крепко прижимая бёдра Калининой к себе, опасаясь разорвать нашу связь путём нанесения ущерба своему мужскому хозяйству.

Дискавери, блядь, ченнел.

Так мы выбрались на танцпол и почесали на выход. Мне показалось что музыка смолкла при нашем появлении, ибо было слышно, как елозит пряжка моего ремня и бодро шлёпают по грязному полу ладони Ирки. Никто нам не мешал, в «Занозе» происходил массовый сеанс исцеления от пьянства, но я на всякий случай покрикивал: «Это ограбление!», «Осторожно, ведро с краской!», «Всем песдец, товарищи, радиация!» и «Дорогу президентскому кортежу!». Последнее я произнёс уже в дверях.

Выход, две ступеньки вниз, по снегу к такси. Калинина поскользнулась, упала лицом в снег. Я обернулся. Протрезвевшие посетители «Занозы» толпою вывалили на крыльцо и смотрели нам вслед. Радиация, ясен хуй.

– Всем бухло за мой счёт! – проорал я напоследок, не разглядев в толпе одноклассников, и помотал чулком на голове. Никто даже не шелохнулся.

Ирка восстановила равновесие, и мы таки добрались до такси, где, проявляя чудеса эквилибристики, всунулись на заднее сиденье. Побег от ненужной славы удался.

– А… чё?.. – проснулся водитель.

– Шеф, гони, не бойся! – попросил я.

– Да я не боюсь, – обиделся водитель и вырулил на дорогу, – ипотека, микрозаймы, алименты. Я вообще ничего теперь не боюсь.

– Гагач! – глухо позвала меня Ирка.

– Что, Калинина?

– Ты кончил… Вытаскивай.

И на самом деле, пока мы бежали, там всё заработало как надо. Процесс прошёл незаметно, как это бывало со мною по пьяни не раз. И не два, если уж честно.

– Извини, Калинина! Я… Это…

– Не волнуйся! У нас с мужем уже семь лет не получается. И дело не в нём… – Калинина сжалась на заднем сиденье в комочек и заплакала, отходя от пережитого шока.

– Извините, ребята! – вмешался водитель. – Раз вы потрахались, то плюс штука! У меня такая такса…

Через девять месяцев у Приориных-Калининых родилась дочка.

– Надеюсь, не Ладой назвали? – набрал я как-то Ирку.

– Гагач!!!

– Что?

– Иди ты на хуй, Гагач!

– На двадцать лет приедешь?

– Может быть… – сказала Калинина и сбросила вызов.

«То-то принц удивится, то-то принц поразится, что ему придётся снова жениться…»

Глава 22. Минские встречи

Минск-Пассажирский. Бабье лето

«Минск-Пассажирский, Москва – Петушки, архипелаг ГУЛАГ – как много мест и направлений с такими романтичными названиями, – думал я. – Вот бы побывать везде!»

«Увага! Электрычка до Орши пройдзе з другой платформы другога шляху», – объявил диктор, погружая меня в непривычную, но приятную уху языковую среду.

– Это значит – второй путь, вторая платформа, – объяснила Вера, заметив моё изумление.

Я приехал в Беларусь сватать невесту. Веру родня не отпустит абы к кому, ясен перец. Нужно было показать себя с лучшей стороны, чтобы строгая комиссия из родственников доверила мне сокровище на экспорт.