Как стать оруженосцем

– И это все?
– у вожака вытянулось лицо.
– В таком случае, как это ни прискорбно, мы будем вынуждены подвергнуть вас обыску. Волноваться не надо, - добавил он, видя, как полыхнули гневом глаза плененного рыцаря, - сопротивления оказывать тоже...

При этих словах вперед выдвинулся Джон и занял выгодную позицию рядом с сэром Ланселотом.

– ...никто вас ощупывать не будет, заставлять раздеваться тоже. Мы же не варвары какие, у нас все по самому последнему слову науки. Эй, Джон, позови Джона.

Кто-то из разбойников оглушительно свистнул, и через некоторое время на поляну, потягиваясь, вышел какой-то старичок.

– Видишь ли, Джон, - обратился к нему предводитель, - опять скупые попались. Не могут войти в положение неимущего человека. Того не понимают, что в этом мире за все приходится платить, в том числе и за ужин. Приступай.

Старичок окинул взглядом пленников. Выбрал Владимира - он стоял чуть поодаль - и направился к нему. Тот похолодел, поскольку в руках у старичка неведомо откуда вдруг появилась довольно длинная рогатка. Бросил взгляд вправо-влево, намечая пути к бегству, как вдруг старичок остановился. Взял свою рогатку за два конца и слегка повел ею над вытянутой рукой предводителя, в которой тот сжимал данный ему Владимиром золотой. Оказавшись прямо над ладонью, свободный конец рогатки дергнулся вниз, согнулся и замер в таком положении. Старичок удовлетворенно крякнул. После чего повторил свои действия справа, слева и снизу от кулака. И каждый раз, когда свободный конец рогатки оказывался напротив кулака, он сгибался (влево, вправо, вверх) и застывал.

Оставшись довольным результатом тестирования своего агрегата, старичок направился к Владимиру и тщательно его "обыскал". Конец рогатки остался неподвижным, а Владимир умолял неразменный золотой оставаться в кулаке вожака. Если он оттуда исчезнет, объявится в кармане и будет найден, то...

Старичок глянул в сторону предводителя, пожал плечами и направился было к Рамусу, как вдруг кто-то заметил:

– Джон, уже полночь...

Эти слова странным образом изменили обстановку.

Предводитель воскликнул: "Так что же мы стоим? Прошу к столу, гости дорогие! Устали, должно быть, с дороги? Проголодались? Ну так это поправимо!" Затем сунул Владимиру его золотой, подхватил под руку и повлек к столу.

Люди из его ватаги, с веселыми воплями, точно так же подхватив сэра Ланселота и Рамуса, подвели их к столу и усадили. Перед нашими путешественниками в мгновение ока возникли глиняные миски с огромными дымящимися кусками оленины, под стать им размером кружками с элем, рыба, хлеб, кувшины с вином, и чего там только еще не возникло!..

Разбойники, пару минут назад стоявшие насупившись, готовые по малейшему знаку своего предводителя по меньшей мере поколотить "дорогих гостей", обратились воплощенным дружелюбием и гостеприимством. Они весело гомонили на разные голоса, тянулись со всех сторон кружками и кувшинами, придвигали снедь и, вообще, вели себя, как самые радушные хозяева ведут себя по отношению к давно не заглядывавшим к ним друзьям.

Предводитель разбойников, которого также звали Джоном, подобрался к сэру Ланселоту и завел с ним оживленную беседу, поскольку, как выяснилось, тоже был рыцарем, хотя и...

Владимир тоже подвинулся поближе и стал прислушиваться с другой стороны стола. Не подслушивать, а именно прислушиваться, поскольку орали и пели за столом так, что эти вопли были слышны, должно быть, за сотню миль.

Предводитель Джон, как отмечалось выше, был рыцарем, младшим сыном древнего рода, а потому, не особо рассчитывая на наследство, решил составить себе состояние помощью меча и доброго имени. Несколько раз приняв участие в походах на сарацин, он так ничего и не приобрел, и уже было хотел отказаться от этих предприятий, переключившись на мавров, где, как ему говорили, походы гораздо выгоднее, когда во время последнего, на который согласился по дурости, угодил в плен. Как? Он этого и сам не понял.

– Удивительный все-таки народ, эти сарацины, а их полководец вообще невообразимого ума человек. При нашем приближении, они распахнули городские ворота и покинули город все, как один человек, скрывшись в пустыне. Они даже не захватили с собой ничего ценного! Мы, естественно, с энтузиазмом принялись за раздел добычи, и, наверное, несколько увлеклись, поскольку они вернулись обратно незамеченными, взяли всех нас в плен, отобрали наши военные трофеи и преспокойно сели ужинать, посадив нас по разным темницам...

Шло время, нас становилось все меньше и меньше... Обидно, конечно, когда не ты привозишь что-то из похода, а, наоборот, за тебя привозят выкуп, но военная фортуна - она ведь не каждый раз поворачивается спиной. Для меня же положение осложнялось тем, что выкуп за меня платить было некому, поскольку мой отец, - чего уж там, - был скупее скупого. У меня оставалась одна-единственная надежда - побег, и в мыслях о нем я проводил все свое время, остававшееся от игры в кости с товарищем по несчастью. Я недаром упоминал о военной фортуне: в этом сражении мне исключтельно повезло, поскольку я выиграл два пуда серебра, а поскольку получить его в тех условиях, в которых мы находились, не представлялось возможным, я удовольствовался распиской с отпечатком большого пальца, полученной, когда товарища выкупили, и он расставался со мной, в шутку пожелав мне подавиться этой самой распиской. Я, в свою очередь, пожелал ему никогда не увидеть родных берегов, и мы от души посмеялись, не зная, встретимся ли когда-нибудь вновь...

Оставшись один, я решился на подкоп. Почва была удобная, песчаная. Все, что мне оставалось, это захватив горсть песку, выкинуть его в окошко, встав на скамейку, служившую мне ложем. Правда, оно выходило во внутренность города, и песок сыпался на головные уборы жителей, но все почитали это за обычную песчаную бурю. Но потом я обнаружил, что песок осыпается в проделанную яму с ее стенок, а укрепить их мне нечем - и впал в отчаяние.

Решив наказать себя за глупость, я принялся биться головой о стену темницы, обрушил несколько камней, расшатал еще несколько и - о, мой друг, я был свободен! Я ощутил это сразу, как только понял, что куда-то лечу с только что вынутым камнем в руках. Оказалось, что меня заключили в башню, стоявшую над морем, в каковое я и погрузился, довольно глубоко, поскольку камень выпустить не догадался. Вынырнув же, и вознеся благодарность судьбе за свое чудесное избавление, я направил свои стопы к родному берегу...

– Тяжело было?
– участливо спросил сэр Ланселот.

– Очень... Только изредка мне попадался какой-нибудь остров, на который я выбирался совершенно изможденный. Но мне по-прежнему не в чем было упрекнуть судьбу, по крайней мере, начиная с момента первого удара головой о стену. Водорослей вокруг было много, дельфины кормили меня свежей рыбой, чайки... гм... иногда указывали мне дорогу. Почему так тяжело плыть?
– спрашивал я себя днем и ночью, пока, наконец, не нашел разгадку, настолько простую, что радостным криком спугнул сопровождавших меня дельфинов. Со мной ведь была расписка на два пуда серебра! На ближайшем острове я вымарал три килограмма, и мне сразу стало легче. Хотя, должен признаться, когда я, наконец, ступил на родной берег, из прежних двух пудов осталось всего пять килограмм...

– Отчего же сарацины не попытались отнять твое сокровище?

– Во-первых, они о нем не знали. А во-вторых, стоило мне отплыть, как башня, в которой я был заключен, вместе с частью стены рухнула в море, из-за моего подкопа. Им было не до меня... Просто удивительно: кто так строит? Замок - и на песке...

Так вот. Оказавшись на родном берегу, я, конечно же, поспешил к своему родовому замку, подогреваемый смутными надеждами. Однако ты даже представить себе не можешь, какой удар меня ожидал! Мой отец всегда был скуп, но это... Это превзошло все его предыдущие поступки. Придя в замок, я узнал, что он скончался, но, когда вскрыли его завещание, оказалось, что все свое движимое и недвижимое имущество он отказал самому себе.