Как Стенька Разин по Волге ходил…
Шрифт:
– Дело предлагает Пахом, – добавил дед Василий.
– Что я в казаках делать стану? Саблю в руках не держал.
– Научат, Кузьма.
– Ждут ли нас?
– Атаман Стенька Разин всю голытьбу с радостью принимает, – ответил дед Василий.
– Сказывай, дед, всё, что знаешь про Разина!
– Не торопи, ночь длинная, расскажу, что вспомню…
Глава 6
Гришка не спал, ворочался от жары. Смотрел в угол избы на большие тени. Они казались невиданными животными: то замирали в забавных позах, то набрасывались друг на друга, размахивая то ли ручищами, то ли крыльями, которые вырастали у них на плечах и головах. О чём говорили и спорили эти тени, Гришка не понимал. Когда же одна странная тень заговорила голосом деда Василия и стала рассказывать про лихого атамана, Гришка замер и прислушался.
– Так вот,
– Огонь гаснет, отец!
– Мать, где косарь? Лучину новую срежу.
– Где ж ему быть? Подле печки…
Кузьма взял большой острый нож, срезал с сухого поленца длинную тонкую щепку и вдел её в железный светец. Лучина разожглась, ярко освещая лица слушателей. Василий продолжил:
– Отец Степана Разина слыл смелым донским атаманом. Правду говорят или брешут, но будто захватил он в походе у Азова молодую турчанку. Стала она его женой. У неё родилось три сына, среднего нарекли Степаном. От отца достались Степану небывалая удаль и казачье везение. Выучил он турецкий, татарский и калмыцкий языки, бают 10 , что и другие знает. Боевое крещение Степан получил в разбойных походах против турецких войск под Азовом. Когда ему было 33 года, он командовал отрядом казаков и ходил в большой поход с запорожцами и калмыками на крымского хана. Вернулся с богатыми трофеями 11 . Всё раздал казачьей бедноте. Стал Степан Разин в донском войске известным казаком.
10
Баять – говорить.
11
Трофеи – вооружение и имущество противника, захваченное победителем в ходе боевых действий.
– Каков же Степан Разин с виду-то?
– Не томи, дед!
– Говорят, широк в костях, кудри смоляные, брови как углём нарисованы!.. Глаза ястребиные, лицо в шадринках, густая стриженая борода!.. Кафтан персидский нитями золотыми прошитый, жемчугами и камнями драгоценными украшен, сабля узорчатая. Взором приманит – не отпустит, всю душу твою высмотрит, да если хитрость и лесть подметит, сверкнёт страшными глазищами да медным голосом перевернёт все твои печёнки!
– Ох, ангелы небесные, куда же ты, Пахом, Кузьму моего отсылаешь?
– Не причитай, мать! Не обижает Степан Разин бедный люд!
– Ох, ангелы небесные! Хватит страху нагонять. Спою вам потихоньку, сердце смягчится.
Изба наполнилась низким певучим голосом:
А схватились удалые да в охабочку,
Да по-мужицки они, по-деревенски же
Бьются день они, да другой денёк,
Сила силушку к земле-матушке
Пригибает низ да как травушку…
В избе стемнело. Кузьма зажёг новую лучину. Гришку одолевала дрёма; матушкин голос привычно убаюкивал. Таинственные тени замерли, ветер задувал в слюдяные окошки. Пламя колыхнулось, тени двинулись; Гришка погружался в крепкий сон. Ему казалось, что кто-то прискакал к их избе. Гришка вышел во двор и увидел на белом коне огромного богатыря с чёрной бородой в ярком кафтане с золотыми пуговицами. У богатыря из тёмных глаз сыпались искры. Он кивнул Гришке и позвал своей ручищей сесть в седло. Гришка оглянулся, а избы-то нет! Вокруг боярские дети смеются над ним: он босой и в одной рубахе стоит по колено в снегу. Тогда Гришка кинулся было к богатырю, да снег глубокий выбил его из сил. Гришка упал в сугроб и не может подняться…
Глава 7
На Нижнем Дону к середине марта лёд почти сошёл. Холодная река текла полноводно, замирая на излучинах и протоках. Сырое марево струилось над берегами, сгущалось в перелесках и растворялось в журавлином крике над бескрайними степями. Терновник уже зацвёл, но по балкам и в низинах местами лежал тяжёлый синий снег.
С правого берега – где холмы подходили к самой воде – открывался вид на широкую пойму реки, на звонко-звучные донские просторы. Туда был устремлён взор Степана Разина. Он стоял на крутом
берегу в окружении молодцеватых казаков. На них были дорогие парчовые кафтаны, широкие шёлковые шаровары и сафьяновые сапоги. На голове у лихого атамана красовалась высокая баранья шапка с самоцветами, за широким поясом с кистями – позолоченная сабля.– Гей, други! Воля казацкая вокруг!
– Чуем, батько!
– Пора готовить челны 12 . Плыть на Волгу!
– Что задумала твоя светлая головушка, атаман?
– А соберём нынче круг 13 , да вместе решим, есаулы.
– Добре, атаман.
Казаки отошли от берега к лошадям. Атаман остался в одиночестве, призадумался, глянул в небеса, увидал диких уток, да крикнул им:
– Гей, утки! Гей, не-е-бо-о!
Громовой голос всколыхнул донские берега. Над рекой поднялись казарки и вместе с раскатистым эхом понеслись прочь в белесые дали.
12
Челн – небольшая лодка, выдолбленная из ствола дерева
13
Круг (казацкий) – общий войсковой совет казаков, высший орган самоуправления.
– Эх, други! Мне бы крылья, умчался бы в степную высь! – сказал атаман, вскакивая в седло.
– Нас хочешь бросить, батько? – засмеялись есаулы.
– Когда бояр да воевод посудим и дадим народу волю казачью, тогда улечу, соколы мои!
– Добре, батько, мы с тобой!
– Гей, други! Го-о! – атаман стегнул плетью и погнал своего коня. Грива конская мельтешит, топот копыт раздаётся, будто стучит сердце донского берега…
На юге в сизой дымке скрывались светлые крыши казачьего поселения – Кагальницкого городка, обнесённого деревянным тыном 14 . Вдоль плетня журчала талая вода, пробивалась зелень сабельника, клейкая ольха распускала почки.
14
Тын – забор.
Верховые казаки миновали дозор, невысокие сторожевые башни, казацкие курени 15 , построенные без какого-то видимого плана, и спешились возле дома атамана. Казацкая вольница гудела и шумела, как птичий базар. Проснулся военный казачий стан. У крайнего куреня казачий круг слушал байки старого казака о былых походах, все курили и дружно смеялись, вызывая зависть соседей. Те чистили ружья и тёрли до блеска клинки, другие громко спорили, тыча друг другу длинноствольные пистолеты, чернёные серебром: «Смотри, бобровая голова, у моего пистоля рукоять вся узорчата…» Кто-то сушил одежду, кто-то острой саблей брил чужой затылок. Где-то дымились костры, от реки ползли телеги с бочками, расплёскивая воду, на берегах лежали челны, гуляли лошади, стелился белесый туман.
15
Курень – жилой дом в казацких станицах.
Степан Разин зашёл в дом и сел на лавку. Следом ввалились есаулы. Он оглядел всех: Иван Черноярец, Федька Шелудяк, Лазарь, Наум, Петра-казак. С ними не раз бывал он в боевых походах.
– К обеду соберём войсковой круг, други, – сказал атаман.
– Ждём, батько!
– Эй, брат Фрол, где моя жёнка ненаглядная!
Рядом с атаманом по правую руку сидел казак, очень похожий на него, немного моложе, да в плечах уже.
– Здесь она, брат Степан!
Из-за шёлковой персидской занавески вышла с кувшином чернобровая смуглая казачка:
– Где мой сокол ясноглазый летал?
– Кружил по донским берегам, жёнка любимая!
– Что ж твои глаза ясные высмотрели?
– В новый поход атаман кличет, – ответил за брата Фрол.
– Так кликнул, берега вздрогнули, – засмеялись есаулы.
– Засиделся, видать, в родных степях!
– Подавай, жёнка, угощенье на стол!
– За здравие лихого батьки-атамана!
– Гей, други, вволю наешься, а вволю не наживёшься!
– Спляшем, батько!
Казаки повытаскивали сабли, развязали кушаки, поснимали кафтаны да вприсядку, да в пляс: цветные сапоги мелькают, красные шаровары по хате кружат. Стол – в угол, лавки – вон: атаман по кругу юлой, золочёной шашкой воздух режет – берегись!..