Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел

– Ничего себе! – ахнула девушка.

– Понятно, что у них там тоже хватает проблем и всяких несуразностей, но в этом смысле нам есть у них чему поучиться. Умеют они заботиться о своих инвалидах. А у нас некоторые до сих очень удивляются, когда слышат, что слепому нужен компьютер.

В тот день я много узнал нового не только о проблемах слепых людей, но и о жизни, работе, родственниках девушки Максима. Чует мое собачье сердце, что скоро мы будем гулять на свадьбе.

Глава 14

И думать не думал, куда мы вскоре попадем с Максимом и Оксаной. Нас пригласили в детский дом. Вернее, это Макс сам «напросился-пригласился». Узнал, что руководство детского дома ищет хорошо дрессированную собаку, и сказал, что у него живет именно такая – то есть я.

Мы уже не раз бывали в подобных учреждениях. И Андрей Максимович с нами посещал, рассказывал детям о своей службе в милиции, о том, как он с коллегами ловил преступников. В этот раз Андрей Максимович с нами не поехал, но разрешил Максиму взять меня в детский дом. Вы не подумайте, что Андрей Максимович поленился. Нет, что вы. Просто в этот раз ничего рассказывать было не нужно. Сейчас вы все поймете.

Принимают нас всегда весело и с большой любовью. Как будет в этот раз, мы сомневались – и Макс, и Оксана, и я. Дело все в том, что детский дом был не обычным, а для… (мне даже страшно это произносить) для умственно отсталых детей.

Познакомить детей с собакой-поводырем руководителю детского дома пришло в голову не случайно. Она была в командировке, обменивалась опытом с коллегами, а те в свою очередь делились своими наработками. Естественно, вернувшись домой, Людмила Алексеевна решила внести в программу обучения детишек новшество – что-то типа собаки-терапевта. Разумеется, решение было принято с разрешения вышестоящей инстанции.

Приехали мы втроем. Оксана, как педагог, всю дорогу давала Максиму советы и рекомендации. Оказывается, она знакома с такими детьми – обучаясь в пединституте, однажды была на практике.

Несмотря на моральную поддержку нашей молодой учительницы, я чувствовал, как все жутко волновались. Территория детского дома была огорожена. За забором мы обнаружили ухоженный двор и великолепную детскую площадку. Внутри тоже все сияло чистотой и отличалось какой-то особенной, можно сказать, утонченной ухоженностью.

В тот день у ребят были спортивные соревнования. Мы не стали сразу входить в спортзал, директор предупредила, что, увидев собаку, дети начнут отвлекаться. Потому мы прошли в танцевальный зал, довольно просторный, и стали поджидать, когда ребята закончат. Через полчаса пришли первые участники нашей встречи. Рассаживаясь по местам, они все норовили рассмотреть меня. У кого-то в глазах я заметил даже не волнение, а страх. Две девчонки жались друг к другу, и обе почти с ужасом смотрели в нашу сторону. Воспитательница предупредила нас, что живых собак дети видят очень редко, в основном только по телевизору. Директор попросила нас обойтись без резких звуков, Максим тут же приложил палец к губам и предупредил:

– Трисончик, не гавкать! А то детишек напугаешь.

«Ну надо же, какой заботливый. Мог бы и не предупреждать, я же не на твоей службе-работе, где нужно рявкать, да чем громче, тем лучше, чтобы преступники впадали в ступор от страха…»

Мы вышли с Максом в середину зала, и тут прозвучала первая команда, для меня совсем неожиданная:

– Трисон, встань-ка, дружок, на задние лапы!

«М-да, Макс, ты настоящий кинолог! Тебе повезло, что я приехал с тобой на выступления. Другой пес, посмотрев на тебя, мог бы и лапой около уха покрутить. Ты забыл, кем я работаю? Или ты думаешь, что поводырь и цирковой клоун это одно и то же? Ну что это за команда – встань-ка, дружок, на задние лапы? Тут и человек сразу не сообразит…»

Ну ладно, не стал я позорить своего «дрессировщика» – встал на задние лапы и зашевелил бровями. Видимо, это было так смешно, что один мальчик, а вслед за ним и другие дети звонко рассмеялись.

– Умница! – обрадовавшись такому обороту, похвалил меня Максим.

Тут подключилась Оксана, наша будущая невестка. Хоть бы предупредили о своих номерах. Я ведь знать ничего не знал, чем мне тут придется заниматься. Ну, пока ехали, могли бы в машине и рассказать – так нет же!

– Сейчас наш Триша, – объявляет учительница (это кто ж ее надоумил так называть меня перед коллективом детского дома?), – будет завтракать.

Оксана сунула мне в рот баранку. Что мне оставалось делать? Хрусть, и все! Быстро пережевав, проглотил яство, чем снова вызвал восторг детишек.

Спустя какое-то время в зал вошли еще несколько групп детей, среди которых были и те, кто не ходил, а ползал. Вы знаете, хотя у меня и собачье сердце, но в тот момент и оно обливалось кровью. Постепенно дети осмелели так, что стали прикасаться ко мне, гладить. Одна девочка обняла меня и крепко-крепко прижала к себе. Я слышал, как колотилось ее сердечко – то ли от страха, то ли от восторга. Я смотрел на этих тяжело больных детей и благодарил тех людей, которые окружили их заботой и лаской. Не думаю, что здесь, в этом учреждении, можно притвориться добрым. Нет, поведение детей сразу бы выдало показуху и притворство взрослых. Эти дети принимают любовь еще до того, как вы ее проявили.

Те дети, которые могли говорить, задали, наверное, в тот вечер миллион вопросов. Конечно, в обычной школе эти вопросы могли показаться странными, но здесь на них охотно отвечали и Максим, и Оксана.

Дети так разошлись, что оттащить от меня их было уже невозможно. Они облепили меня, и кто гладил, кто стал бодаться со мной, голова к голове. А мне было радостно оттого, что я смог развеселить этих несчастных малышей. Дело шло к ужину, но никто не хотел со мной расставаться. Но все же воспитателям удалось убедить детей, что пора прощаться с гостями.

Мы договорились, что будем приезжать в детский дом почаще.

По дороге домой среди моих родственников состоялся очень важный и интересный разговор.

– Я не понимаю, – возмущалась Оксана, – зачем на вывеске детского дома пишут все подробности?

– Что за подробности? – не сразу понял Максим. – Ты о чем?

– Ну, вот ты видел, что у входа висит? – спросила Оксана.

– Нет, – покачал головой Максим. – А что там?

– Что это такое? Я еще впервые, когда увидела вывеску в простом детском доме, и то обомлела. Представляешь? Там написано: «Государственное образовательное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», а здесь так и совсем приписали такую зловещую фразу «…для умственно отсталых детей».

– И что тебе в этой вывеске не понравилось? – удивленно спросил Максим. – Ты бы как написала?

– А зачем это вывешивать на всеобщее обозрение? – развела руками Оксана. – Дети ходят мимо этой вывески и читают каждый день. Зачем им напоминать об этом?

– Окси, но это же госучреждение, – возразил Максим, – они ведь обязаны…

– Да в том-то и дело, что обязаны. Я и не виню персонал детского дома. Но министерство образования чем думает? Неужели нельзя всю эту бюрократическую муть хранить просто в документах, в каких-то там папках, поглубже в сейфах чиновников? А на вывесках написать, к примеру, «Детский дом имени Юрия Гагарина». Представляешь, как бы гордились дети! Никаких тебе сирот, никаких «без попечительства». Понимаешь, о чем я говорю?