Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел

Коллектив больницы мечтает, что когда-нибудь собака найдет другого хозяина, они подружатся, хотя в душе все понимают, что Маша вряд ли смирится с утратой. Мы ведь знаем десятки примеров, когда собаки до конца жизни не могли забыть своих хозяев.

А хотите теперь мнение собаки? Если животное так себя ведет после потери хозяина, значит, скажу я вам, тот был замечательным человеком. Мы тоже чувствуем и преданность, и любовь человека. А когда люди начинают лицемерить, перестают любить, ругают нас за нашу старость и немощность, хочется выть и плакать. Но мы, собаки, редко плачем, мы все равно любим вас, людей, и будем всегда служить человеку верой и правдой. Большая просьба к вам: не выгоняйте нас на улицу, не отрекайтесь, не обижайте. Не можете жить вместе с нами (причины могут быть разными, мы сейчас не о них), лучше отдайте в питомник.

Глава 22

Недавно ездили с Андреем Максимовичем на встречу с его однокурсниками из института. Пока Максим вез нас в машине, мой подопечный все волновался:

– Интересно, Васька Занозин приедет на встречу? Сто лет его не видел. Как-то вот пути разошлись, и не виделись столько лет.

– У меня такая же история, – подтвердил Максим, – вроде живем в одном городе, а встретиться с однокурсниками как-то все не получается. То одно, то другое, то служба, то какие-то другие дела.

– Время летит, сынок, не успеешь оглянуться, уже на пенсии. А некоторые мои друзья и до пенсии не дотянули. Эх, с Васькой бы встретиться.

Через некоторое время мы приехали к месту встречи. Максим вышел из машины, и буквально через минуту вернулся, да не один.

– Отец, – подавая руку и помогая отцу выбраться из автомобиля, произнес сын, – а вот и Василий Андреевич Занозин.

Андрей Максимович от волнения не сразу мог и вымолвить слова приветствия. Василий Андреевич первым обнял своего давнего друга.

– Андрюха, сколько лет, сколько зим! – воскликнул седовласый мужчина. – Где ж ты столько лет пропадал?

– Да там же, где и ты! – наконец вымолвил Андрей Максимович и рассмеялся.

К нам стали подходить остальные участники встречи, здороваться, обниматься, целоваться. Заметив меня, каждый посчитал своей обязанностью меня погладить и потрепать за ухо. Я сидел и терпел. Обычное явление. У поводырей это, я бы сказал, часть работы – принимать все эти проявления человеческого дружелюбия. И ведь никто даже не задумывается над тем, что, если бы так поступили с человеком, он уже после пятого-шестого потрепывания за ухо бежал бы куда подальше от таких дружеских жестов. Но нам, собакам, нельзя никуда бежать. Да и как можно опозорить своего подопечного – скажут, какой-то истеричный пес. Нет, тут уж твоя доля такая – сиди и терпи, переноси все тяготы своей работы достойно.

Максима однокашники отпустили. Василий Андреевич вызвался доставить друга домой на электричке. Компания побалагурила в течение часа, потом стали расходиться кто с кем. Мы втроем отправились в ближайший парк. Василий Андреевич взял товарища под руку. Андрей Максимович рассказывал о своей службе, а потом вдруг говорит:

– Вась, да что я все о себе да о себе. Хватит уже. Рассказывай, как ты?

– Да все хорошо, Андрей.

– Как девяностые пережил?

– Ну, раз живой, значит, все нормально! – ухмыльнулся приятель. – Хотя всякое было.

– Слышал, еще давно, сын у тебя родился, – сказал Андрей Максимович.

– Трое у меня их, – улыбнулся Василий Андреевич. – Трое сыновей, младший школу заканчивает.

– Ух ты, молодчина. А у меня двое – дочь уже замуж выдал, а сын пока не определился, но дело идет к свадьбе.

Тем временем мы уже приблизились к платформе, с которой отправлялась наша электричка.

– У меня средний уже давно женился, внучка есть, но они переехали в Сибирь. Медики они. Дали им там жилье, хороший заработок, в общем, теперь видимся редко, вернее, с момента отъезда еще ни разу и не виделись. А старший женился совсем недавно, да так, что мы с женой чуть с ума не сошли.

– А что такое? – удивленно спросил Андрей Максимович.

– Женился из-за собаки, но все, слава богу, обошлось.

– Ух ты! Как это из-за собаки? – присвистнул Андрей Максимович. – Расскажи, прямо заинтриговал.

– Сейчас, – ответил Василий Андреевич, – давай сядем в электричку и расскажу. Я сам до сих пор не верю.

Признаюсь, меня тоже заинтриговала эта история. «Женился из-за собаки…» – это как? Согласитесь, очень любопытно. Ага, уселись мы в электропоезд, слушаем.

– Старшему, Валеркой его зовут, все не везло с невестами, – начал свой любопытный рассказ Василий Андреевич Занозин. – Вот не поверишь, что ни девушка, то, оказывается, какая-то пройдоха. Одной, как оказалось, срочно прописка московская понадобилась, начала требовать регистрацию еще до подачи заявления в загс, другая стала возмущаться, что он ее в рестораны не приглашает. Я спрашиваю у него: «Сын, где ты их находишь?» Он смеется, отвечает: «Пап, значит, не время еще!»

– Ну, в принципе он прав, – сказал Андрей Максимович.

– Да понятно, – закивал Василий Андреевич, – но смотрю, время идет, переживаю, думаю, как бы так холостяком и не остался. Ты же знаешь, как оно бывает. Не женился вовремя, а там все сложнее и сложнее, ну, в общем, холостяковал, все искал свою «звезду». А тут у меня у самого начались житейские проблемы: теща заболела, слегла, через неделю умерла в больнице. Ты знаешь, родители жены попались прямо золотые люди. Вот что мои родители, что ее, никогда разницы не видел. Ну что поделаешь, жизнь есть жизнь. Тесть остался один, человек уже старый, сам не справляется, забрали к себе, благо места у меня хватает. Старик счастлив, жена довольна. Все, казалось бы, отлично. Но тут возникла одна серьезная проблема. У тещи была собака породы ризеншнауцер. Знаешь таких?

– Слышал! – ответил Андрей Максимович. – У нас такие собаки в полиции служат. Они хорошие ищейки. И еще! Вспомнил: у Юрия Никулина такая собака была. Я еще зрячим был, на Новодевичьем кладбище памятник им обоим поставили.

– Ну, так вот, куда ее девать? – пропустив мимо ушей сообщение товарища, развел руками Василий Андреевич. – Ее тоже привез домой.

– Правильно сделал, – кивнул Андрей Максимович. – Они вроде собаки умные…

– Умные, конечно, – согласился Василий Андреевич, – я даже справочник почитал. Пишут, что собака уверенная, уравновешенная, самостоятельная, контактная. Имеет прекрасные сторожевые и охранные качества. Страха не знает, отступать не любит и так далее. Но! Ты понимаешь, что с ним стало происходить. Он начал все в доме грызть, то прикусит кого-то, на меня огрызается, гадит, где попало… В общем, приятного мало. У тестя спрашиваю, тот говорит: «Сам не пойму, что с ним случилось, прекрасная была собака, послушная, умная, по полсуток могла жить в квартире без прогулки…»

– И с кинологами советовался? – спросил Андрей Максимович.

– Да с кем я только не советовался, Андрюха, – махнул рукой товарищ, – кинологов пригласил домой, заплатил, попросил подрессировать. Промучились они с ним около двух месяцев и, в конце концов, посоветовали лучше не мучиться, а проще усыпить.

– Ну вот тебе раз, – возмутился Андрей Максимович. – Профессионал никогда так не скажет.

– Да я бы, конечно, не пошел на такой шаг. И тесть был против, мол, когда умрет собака, тогда и умрет – зачем грех на душу брать?

«Что это там за кинологи такие были? – мысленно спросил я сам себя. – Нужно было к нашим инструкторам из школы по подготовке собак-поводырей обратиться. Те быстро разобрались бы в причинах такого поведения…»

– И что дальше? – с любопытством спросил Андрей Максимович.

– Оставил, что делать. А к осени совсем пес озверел, грызет на себе шкуру, воет, как волк в лесу. Оказывается, его еще и триминговать надо, то есть стричь, прически там всякие…

– Что за прически? – удивился Андрей Максимович.