Как убивали Бандеру
Шрифт:
Интересно, что Лонсдейл не хотел, чтобы Хафтон знал о его нелегальном положении, и представился как сотрудник советского посольства. Однако Хафтон, наученный горьким опытом с «поляками», не поверил ни в русское происхождение Молодого, ни в его принадлежность к советской разведке: на английском он говорил как на родном, по-западному одевался и имел хорошие манеры джентльмена, этим он резко отличался от посольских товарищей.
Собственно, Хафтон и явился косвенной причиной провала Лонсдейла в 1961 году: он был завербован в Польше с участием польской разведки (отсюда и «польский флаг»), а через несколько лет поляк, знавший об этом, деранул на Запад и выдал агента.
Англичане очень тщательно подготовили операцию по захвату Лонсдейла, арестовали и его радистов – чету Крогеров (Коэнов), старых нелегалов, работавших до этого в США с Абелем по добыче атомных секретов. На суде Лонсдейл держался мужественно, не признал ни своей вины, ни принадлежности к КГБ. Он получил срок – 25 лет, более трех лет просидел
Нелегалов, особенно посидевших в тюрьме, не принято выдвигать на повышение, и Конон Молодый, как и Абель, занимался преподавательской работой, написал по заданию КГБ и издал на Западе книгу мемуаров «Шпион». Молодый неожиданно умер в 1970 году, ему было только 48 лет…
Речь шла лишь о разведчиках-нелегалах, о которых по той или иной причине стало известно. А сколько героев осталось в тени!
Мне довелось крепко дружить с Виталием Шлыковым, мы учились на одном курсе в МГИМО, там у нас сложилась небольшая компания. По окончании института меня взяли в МИД (через год я перешел в разведку КГБ), а Виталия рекрутировало Министерство обороны, определив его в нелегальную разведку ГРУ. Виталий родом из Воронежа, весьма бедно жил в коммунальной комнате вместе с мамой (лет через 15 министерство сделало ему квартиру). Мы частенько проводили время в компании прелестных девочек (он до них был весьма охоч, о себе из скромности молчу), ездили купаться в Химки, трапезничали и у меня, и у него. Отметим, что Шлыков пил очень мало, говорил, что у него от спиртного болит голова. Спецподготовку он проходил на отдельных конспиративных квартирах, и, вернувшись из Англии, я очень удивился, услышав его безукоризненную английскую, точнее американскую, речь (в институте он изучал немецкий). Мы никогда в жизни не обсуждали оперативные вопросы, хотя были прекрасно осведомлены, кто где работает. Однажды Виталий исчез почти на год, впоследствии оказалось, что его арестовала швейцарская полиция и он несколько месяцев просидел в тюрьме – ею оказался знаменитый Шильонский замок, воспетый Байроном. Швейцарцам не удалось установить его виновность, его выпустили. Гораздо позже арестовали двух наших агентов в ЮАР – чету Герхардов, передававших нам секреты ядерного вооружения ЮАР. Оказалось, что с ними поддерживал связь Виталий Шлыков, периодически выезжая на эти встречи за кордон. Как я понимаю, от нелегальной работы его отодвинули, но назначили начальником информационного направления, в перестройку он неожиданно занял пост заместителя министра обороны России (СССР еще существовал). Виталий Шлыков обладал исключительными научными способностями, блистательно знал военные дела и особенно экономику США. Будучи кандидатом военных наук, он неоднократно выступал в печати с весьма неординарными статьями, вызывавшими острую дискуссию. (Известный писатель Леонид Млечин снял о нем фильм, имеющийся в Интернете.) Отличался большой скромностью и аккуратностью, помнится, присылал мне в Данию (я там трудился) в химчистку свою шикарную дубленку, боялся, что в Союзе ее испортят. Близкие друзья постоянно упрекали Витеньку – так мы его звали – за чрезмерную бережливость, в частности он закупил в «Березке» несколько ящиков коньяка «реми мартен», однако на наших сходках выставлял не больше пары бутылок, это возмущало до слез. Я тогда увлекался эпиграммами на друзей, и вот о Шлыкове с его больными рыками:
То Кеннеди, то Збигнев он,Хитрейший тип, хамелеон.Ах, Шлыков, лыком шиты Вы.Мы все немного Шлыковы.Последние годы стал жаловаться на сердце, иногда заезжал ко мне на дачу (как правило, с очередной пассией). Очень значительная личность, по-своему уникальная, чрезвычайно конспиративен, умен, уверен в себе. Умер внезапно – тромб. ГРУ и вся страна должны гордиться такими героями. Но помалкивают.
Однако не следует думать, что весь мир нашпигован бизнесменами, сапожниками и художниками, которые на самом деле работают в российской разведке. Нелегал – это «штучный товар», подготовить его сложно, стоит это очень дорого и далеко не всегда окупается. Один поиск русского, который, допустим, походил бы на француза, изучил бы в деталях прелести «родной» кухни, хорошо знал бы «свое» место рождения и жительства где-нибудь в Провансе и всю свою легенду-биографию, – задача трудная.
Тем не менее, хотя у нас в стране разрешили упоминать без санкции КГБ о разведке лишь со времен перестройки, в народе имеется свой любимый нелегал – великолепный Штирлиц, он же полковник Максим Максимович Исаев. Вера в Штирлица настолько велика, что российская разведка в своих официальных очерках опровергает сам факт существования русского нелегала в высших кругах гитлеровской Германии. Были блестящие агенты-немцы («Красная капелла»), были высокопоставленные английские разведчики Филби и Берджесс – асы своего дела, было множество других ценных агентов, но вот Максима Максимовича не воспитали.
Вообще внезапное нападение Гитлера и чистка Сталиным нашей разведки привели к хаосу в работе резидентур во время войны.
Сложно было со связью в оккупированных Гитлером странах, гестапо удалось запеленговать и арестовать нелегалов военной разведки в Бельгии и Франции. Парижскому нелегалу Трепперу удалось убежать и примкнуть к Сопротивлению, однако после войны его и бельгийского нелегала Гуревича ожидала тюрьма Лубянки. Такая же участь ожидала и резидента ГРУ в Швейцарии Шандора Радо, его резидентура оказалась единственной нелегальной точкой в Европе. Так что руководство страны «отблагодарило» своих героев.Тем не менее, шла важная информация о Германии из нейтральной Швейцарии, из Англии, из США – например, наши агенты в Англии («кембриджская пятерка») передавали шифровки абвера, которые расшифровали англичане.
Фольклор о Штирлице подмечает много черт, свойственных разведчикам, в жизни, например, был случай, когда нелегал плыл саженками у Лазурного Берега, а с пляжа кричали: «Это русский! Только в России плавают саженками!»
Очень обиден и несправедлив анекдот о том, что русского нелегала можно определить при выходе на улицу из общественного туалета: он обычно застегивает ширинку. Сколько я видел французов и испанцев, поступающих таким образом!
О Штирлице:
Штирлиц получил шифровку: «У вас родился сын». Скупая слеза скатилась по щеке разведчика. Двадцать лет, как он не был на Родине.
Или: – Штирлиц, где вы научились так хорошо водить машину?
– В ДОСААФ, – сказал Штирлиц и подумал, а не сболтнул ли он лишнего.
Или: Штирлиц подошел к окну и высморкался в занавеску. Ему еще раз хотелось почувствовать себя полковником Исаевым.
Другой анекдот: Штирлиц заметил связную сразу. Она была в красном купальнике с яркой звездой на груди. В руке она держала газету «Правда». Он незаметно подошел к девушке.
– Который час? – игриво спросил он.
– Я забыла часы на Лубянке, – улыбнулась девушка. Это был пароль.
Кстати, пароли в разведке бывают очень странными, вот, например, пароль при установлении контакта с упомянутым Хафтоном у входа в Далвичскую картинную галерею в южной части Лондона. Наш разведчик: «Не откажите в любезности сказать, как можно отсюда попасть в Вестминстер?» (центр Лондона). Хафтон: «Думаю, лучше всего добираться в Вестминстер через Вашингтон».
Абсурд, но зато исключено, что по ошибке будет установлен контакт с другим человеком. А ведь такие нелепости случались!
Мир населен разведчиками-нелегалами. Так что, наступая на ногу в бельгийском автобусе или задевая плечом пассажира нью-йоркского метро, стоит помнить, что это может быть российский разведчик. Менее вероятно, что, передвигаясь по Сахаре на верблюде, вы наткнетесь на бедуина, на самом деле – майора Службы внешней разведки, но это тоже не исключено…
Секретная миссия
Прекрасны, ох как прекрасны секретные миссии за рубеж – не рутинные инспекционные поездки с занудными совещаниями в резидентуре и метаниями по магазинам во имя семьи, а именно Секретные Миссии. От гордости надуваются щеки и пружинят ноги на ковровых дорожках учреждения. «На днях уезжаю, важное дело», – роняешь небрежно, не говоришь ни куда, ни когда, ни зачем, коллега все это понимает и лишних вопросов не задает. Дома на время стихает суматоха будней, жену распирает любопытство, она напряжена, она незаметно для себя играет амплуа Спутницы Героя («Когда ты вернешься?» – «Не знаю, не от меня зависит…» – «Будь осторожен!» Пожатие мускулистых плеч, сдержанная улыбка). Наконец, служебный автомобиль у подъезда, легкий саквояж, Шереметьево – и туда, туда, во вражеский стан…
А начиналось вот так.
Однажды прилетела неприметная депеша из провинции о том, что кустарь-одиночка Федор уже многие годы ведет переписку с некой Марлен, сотрудницей западнобельгийского посольства в Дании. Предыстория: в конце войны переселенка Марлен и красноармеец Федор были схвачены за прелюбодеяния в городе Кракове грозным Смершем, неисповедимо узревшим в этом страстном акте руку западных спецслужб. У Марлен отобрали расписку как условие возвращения на земли родной Западной Бельгии: «Я, Марлен, даю обещание секретно сотрудничать с Красной армией, обязуюсь работать честно и добросовестно и т. д.». Смерш смотрел далеко вперед, расписки клепали под диктовку в массовом порядке, кто знает, может, на эти клятвы появился бы особый спрос в момент победы мирового коммунизма и создания глобального Министерства Любви? Нагрешивший Федор по приговору военного трибунала отсидел два года в лагерях и благополучно вернулся домой, обнаружив на столе тревожные письма от своей возлюбленной. Его тут же завербовал местный КГБ, возрадовавшийся «заграничному каналу», столь редкому в глубинке. Однако проку для местных органов от этого дела не было никакого, Марлен работала в какой-то захудалой конторе, переписка шла ни шатко ни валко, секретных сведений (о ходе сеноуборки?) Федор ей не пересылал. И вдруг… вдруг Марлен поступила в западнобельгийский МИД и вскоре получила место секретарши в посольстве в Дании. Органы провинции, естественно, сами навострились в страну Андерсена, однако энтузиастам дали по носу, ибо тут требовался опытный зубр с иностранным языком и заграничным опытом, а не малограмотный провинциальный опер. Кто подходил на эту роль больше, чем ваш покорный слуга, шеф датского направления и партайгеноссе отдела?