Как в СССР принимали высоких гостей

Литовцы были очень довольны обедом и составом присутствующих, тем более что они плохо разбирались «в делениях комиссариатов на общесоюзные и ресефесеровские», полагая, что на обеде находится почти все советское правительство. Один из литовских журналистов, буквально рассыпаясь в изъявлениях восторга, сказал: «Подумать только, какая честь для моей Родины – ради нашей малой Литвы – собрались все исторические люди XX века. Теперь я понимаю, что значит советская политика к малым нациям. Я думаю, что, если бы сюда приехал г. Чемберлен, такого собрания не было бы» [2]. Никто не стал разубеждать журналиста, который, как потом выяснилось, взял интервью у швейцара, чтобы проверить, «настоящие ли это люди, за кого они себя выдают?» [3].

На следующий день премьер-министр посетил М.И. Калинина и Г.В. Чичерина, осмотрел Оружейную палату и соборы Московского Кремля.

В 5 часов литовская сторона дала ответный прием, к концу которого приехал Рыков, обвороживший хозяев «простотой и подкупающей непосредственностью обращения» [4]. Это был первый в советской протокольной практике выезд председателя Совнаркома в Иностранную миссию (поездка В.И. Ленина в 1918 году в германское посольство была вызвана исключительными обстоятельствами – убийством Мирбаха).

Вечером А.В. Луначарский пригласил Слёжевичуса в ложу Наркомпроса в Большой театр на балет «Корсар». В ложе кроме членов литовской делегации присутствовали А.В. Луначарский с супругой и М.М. Литвинов. В антракте в фойе Ветховенского зала был сервирован чай.

30 сентября литовский премьер-министр дал интервью корреспондентам и вместе с представителем БОКС осмотрел Центральный дом крестьянина.

Отъезд состоялся в этот же день в 6 часов вечера. Церемония проводов на Белорусско-Балтийском вокзале прошла по той же схеме, что и встреча. Премьер приехал на вокзал за 15 минут до отхода и принял рапорт караула. Затем прибыли Г.В. Чичерин и другие сотрудники НКИД.

Программа пребывания была выполнена полностью. Как справедливо отметил в своем отчете временно исполняющий дела заведующего Протокольным отделом Гершельман (Д.Т. Флоринский находился в отъезде), следовало подробно остановиться на всех деталях визита литовского премьер-министра, так как «этот опыт может иметь практическое значение при таких или подобных посещениях СССР в будущем» [5].

В 1929-м, как и в прежние годы, Г.В. Чичерин принимает активное участие в подготовке визитов в Москву высокопоставленных зарубежных гостей. Так, при организации приезда в СССР монгольской делегации Георгий Васильевич ведет консультации по этому вопросу с секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе, который 19 апреля сообщает Г.В. Чичерину, что в ответ на его письмо от 15 апреля он сообщает, что вопрос о приеме монгольской делегации согласован с председателем ЦИК СССР М.И. Калининым и что распоряжение о предоставлении делегации автомобилей сделано Транспортному отделу ЦИК СССР [6].

Переговоры об организации визита между Г.В. Чичериным и А.С. Енукидзе продолжились и в другие дни на протяжении всего месяца.

Так, 29 апреля Г.В. Чичерин сообщает А.С. Енукидзе мнение коллегии НКИД, что для монгольской делегации необходимо устроить прием, инициатива о проведении которого должна исходить от ЦИК. При этом НКИД не может принять на себя расходы по устройству приема, но готов заняться техникой его организации и предоставить подходящее помещение. НКИД просит ЦИК отпустить необходимые средства для устройства приема – примерно 700–800 рублей из расчета, что в обеде примет участие 35–40 человек. В тот же день А.С. Енукидзе информирует Г.В. Чичерина, что ЦИК СССР принял решение взять на себя расходы по проведению обеда [7].

В июле Георгий Васильевич сообщает К.Е. Ворошилову, что в Москву прибывает бывший председатель Совета министров Персии, а в настоящее время военный министр Форуги, который отправляется в отпуск в Европу и на несколько дней задержится в Москве. НКИД считает необходимым, чтобы на вокзале министра встретил представитель К.Е. Ворошилова. Кроме того, Г.В. Чичерин полагает, что если министр пожелает встретиться с К.Е. Ворошиловым, то отклонить визит «не представляется возможным» [8].

В 20-х годах Протокольный отдел внимательно относился ко всем запросам иностранных граждан, желающих посетить СССР. В первую очередь это касалось составления программы пребывания гостей (или гостя), в которой их (его) пожелания учитывались.

Так, 7 января 1927 года референт Чумак в докладной записке на имя заведующего Протокольным отделом Д.Т. Флоринского сообщал, что согласно его просьбе он встречался с американским инженером Купером, чтобы узнать, что он хочет посетить в СССР. Купер выразил пожелание осмотреть советские школы, фабрики, музеи и т. д. Он захотел побывать в Кремле, Мавзолее, Алмазном фонде. Но более всего он желает посетить деревню, завод и партийное собрание. Будучи противником всех существующих форм государственной власти – монархии, демократии, диктатуры и пр., – он считает, что мир еще не имеет той власти, которая ему нужна. Близко ознакомиться с экономической жизнью в СССР Куперу было необходимо в связи с тем, что, часто выступая на собраниях американских деятелей, он должен, говоря о достижениях СССР, приводить конкретные факты. Особенно важным являлось для американского инженера изучение «работы партии» и ее участия в жизни страны. Купер изъявил желание посетить партийное собрание, где он мог бы побеседовать с рядовыми партийцами и посмотреть, из кого состоит партийная масса [9].

Деловые круги в США проявляли неподдельный живой интерес к СССР, о чем свидетельствуют и документы фонда Протокольного отдела. Так, в июле 1927 года в Москву прибыл из Ленинграда господин Файлин в сопровождении выезжавшего в Стокгольм секретаря американской торговой палаты господина Смита.

Господин Файлин являлся видной фигурой среди американских промышленников, «будучи крупным авторитетом по вопросу массовой продукции и фордизму. Он является основателем недавно открывшегося в Женеве Международного института по изучению массового производства, считает, что признание СССР Америкой произойдет с укреплением отношений между этими странами» [10].

Господин Смит просил о приеме у Г.В. Чичерина, чтобы сообщить о результатах своей поездки на Стокгольмскую конференцию и о настроениях «царивших там среди делегатов, в особенности об антисоветской пропаганде английских и германских делегаций» [11].

В течение 1927 года НКИД несколько раз – в марте, апреле и октябре – занимался разработкой программы встречи и пребывания в СССР персидского министра иностранных дел Али-Гули-хана Ансари.

23 марта заместитель наркома Л.М. Карахан и заведующий Протокольным отделом Д.Т. Флоринский обращаются к заместителю председателя Реввоенсовета СССР И.С. Уншлихту, чтобы тот оказал содействие в организации встречи министра на вокзале почетным караулом.

16 апреля Л.М. Карахан просит председателя Совнаркома СССР А.И. Рыкова принять министра иностранных дел Персии Ансари в один из ближайших дней.

9 сентября Протокольный отдел занимается подготовкой обеда в честь Ансари, на который министра пригласил в Зубалово А.И. Микоян.

Обед был намечен на 3 часа, затем планировалась программа и чай с закуской. Главная цель визита персидского министра – заключение торгового соглашения с СССР.

В 1927 году экономические миссии регулярно посещали СССР. В декабре дважды прибывали делегации из Японии. Первая под руководством Кухары, вторую возглавлял виконт Гото.

Главная часть визита господина Кухары прошла в Ленинграде, куда тот отправился сразу после окончания балета «Красный мак» в Большом театре.

В Ленинграде Кухара изъявил желание посетить Детское Село, где японская делегация в течение двух часов осматривала

Екатерининский и Александровский дворцы. На обратном пути в автомобиле, в котором ехали Кухара и сопровождающие его лица, от быстрой езды воспламенилась доска у ног шофера. В результате, потеряв управление, автомобиль наскочил на дерево. В город делегация добиралась на другой машине. Кухара воспринял аварию как небольшое приключение [12].