Как велит бог

"Элиза".

Певица. Он ее знал.

Элиза, поющая: "Послушай меня... Теперь я умею плакать. Я знаю, что ты мне нужен... Мы с тобой — как солнце и звездочка..."

Ему показалось, что он угадывает на той стороне дороги какой-то массивный силуэт, который по мере приближения принял очертания фургона. Дождь барабанил по металлу. Зыбкий свет окрашивал стекло дверцы в крапинах дождя.

Фургон!

Музыка доносилась из радиоприемника.

Кристиано даже не смог обрадоваться, так силен был страх.

А если внутри не отец, а кто-то другой?

"Не бзди"

Он слез с велосипеда и пригнулся к земле, стараясь не шуметь. Во рту окончательно пересохло.

"Черт, какой мандраж"

Он стал приближаться, хлюпая обледеневшими ногами. До фургона оставалось меньше метра. Он протянул руку и пощупал бампер. Вмятина на месте. Поворотник сломан.

Это была их машина.

"Два шага, берешься за ручку и... Я не могу".

Ноги подкашивались, а руки повисли как плети...

"Если открыть дверцу..."

В его воображении рисовалась картина, в которой была смерть и много крови.

"Пойду позову кого-нибудь..."

Кристиано быстро взялся за ручку, распахнул дверцу водителя и запрыгнул внутрь, готовый уклониться от нападения убийцы.

"Никого"

Красный дисплей авторадио на приборной панели освещал место водителя. Кристиано выключил его. Ключ торчал в замке зажигания. Под пассажирским сиденьем стоял ящик с инструментами. Он его открыл. Взял длинный электрический фонарь. Зажег. Потом достал тяжелый молоток, спустился и открыл заднюю дверь.

Но там тоже ничего не было, за исключением мешка с цементом, пары досок, пакета с мусором от пикника и тачки.

Направив фонарик на землю, Кристиано проверил всю площадку. Пара мусорных баков, щит с надписью "ПОЖАРООПАСНО", трансформаторная будка.

Нет, больше ничего.

168.

Беппе Трекка стоял на коленях перед распростертым на земле иммигрантом, ожидая, что свершится его судьба.

Черный автомобиль с литыми дисками затормозил перед ним, осветив дорогу и дождь многоваттным светом своих фар.

Беппе не удавалось разглядеть, кто сидел внутри.

Машина была похожа на "ауди" или на "мерседес"

Наконец, в салоне зажегся свет и опустилось стекло.

За рулем сидел мужчина лет пятидесяти. На нем была песочного цвета куртка и темно-голубая водолазка. Густая черная борода от самых скул. Волосы уложены гелем назад. В зубах зажата сигарета, которую он притушил в пепельнице, после чего, вытянув шею в сторону правого окна, поглядел, выгибая бровь, на дорогу.

— Отдал концы?

Беппе поднял на него непонимающий взгляд и промямлил:

— Что?

Бородач кивком показал на тело:

— Умер?

— Не знаю... Похоже...

— Твоя работа?

— Да, думаю, да.

— Черный?

Беппе кивнул головой.

— А чего ты ждешь? — осведомился бородач таким тоном, будто спрашивал, когда будет следующий автобус.

— То есть?

— Чего ты здесь торчишь?

Социальный работник не знал, что ответить. Он раскрыл рот и снова закрыл, словно невидимое привидение заставило его проглотить ложку дерьма.

Человек почесал бороду.

— Кто-нибудь уже проезжал?

Беппе помотал головой.

— Так сматывай удочки, чего ты ждешь? — Он посмотрел на часы. — Ладно, мне пора. Давай. Удачи.

Стекло поднялось, и "ауди" или что уж там это было, исчезла столь же стремительно, как и появилась.

169.

Кристиано Дзена вышел на середину дороги в смутной надежде, что кто-нибудь проедет.

Ну почему днем эта дорога — нескончаемый поток машин, велосипедистов и бегунов, а ночью вымирает, словно между деревьями засели чудовища?

— Папа! Папа! Ты где? — закричал он в конце концов в сторону леса. — Отзовись! — Звук его голоса затерялся в листве.

"Я в этот лес не сунусь, даже если..."

Но теперь он припоминал, что приглушенная трескотня, которую он слышал в трубке, была как раз очень похожа на шум дождя в лесу.

"А если он там?"

Кристиано подошел к ограждению. Между столбами был просвет, от которого отходила терявшаяся в зарослях травы и терновника тропка. Между поросшими мхом валунами — пакеты, бутылки, презерватив, старое автомобильное сиденье. Он направил фонарик вперед. Черные стволы и переплетение ветвей, с которых капала вода.

Он сделал шаг, остановился, а потом запрыгал, стараясь стряхнуть с себя страх.

— Зачем ты так со мной? Козел! Я спал... Если это розыгрыш... — процедил он сквозь зубы.

Кристиано еще потоптался немного в начале тропинки. Потом сделал глубокий вдох и, подняв над головой молоток, шагнул вперед. Кроссовки тут же увязли, еще шаг — и он оказался в грязи по щиколотку. Он двинул по тропинке, деревья, казалось, так и ждали его, протягивая к нему длинные ветви ("Иди к нам! Иди!"), в темноте мог таиться кто угодно, готовый выскочить из-за дерева и неожиданно напасть на него.

Кристиано прошел всего несколько метров, но ему уже казалось, что он в тысяче километров от дороги. Дождь, катившийся с листьев и ручьями стекавший по стволам. Мокрый мох. Напитанный влагой, запахом земли и гнилой древесины воздух.

Ему представилось, как во тьме возникает стая волков с красными, словно раскаленные кусочки лавы, глазами.

В правой руке он держал поднятый молоток, готовый нанести удар, если перед ним кто-либо появится, а левой лихорадочно вертел фонариком.

Свет дугой скользил по большим шершавым камням, по дереву, по ручейкам, проложившим себе в грязи дорогу, и по паре черных армейских ботинок.

Кристиано вскрикнул, отступил на два шага, споткнулся о ветку и завалился на спину. Поднявшись, он дрожащей рукой направил свет фонаря на заляпанные краской ботинки, на серую куртку с оранжевой светоотражающей полосой, которую отец надевал на работу, на плавающую в грязной жиже бритую голову, на руку и на упавший в лужу сотовый телефон.

170.

Беппе Трекка все еще стоял на коленях под дождем рядом с трупом, спрашивая себя: "Чего ты ждешь?"

Мужик на "ауди" дал ему понять, что на его месте ехал бы себе своей дорогой.