Как вернувшийся Данте

Итак (пролог) – кем именно сын фараона предъявлен был миру (до того, как он пал – стал миром пленён)? Был он сын царя (от младшей жены – потому, должно быть, что и царь прописан не с заглавной буквицы); далее (итог) – до того, как он пал, у него было другое имя (которое оказалось стёрто со всех картушей).

После того, как он пал, (от него) осталась только памятка: что раньше его звали как-то иначе; как – не суть; суть – он убийца отца (почти что – Отца); всё имел – и не понял «этого» своего всего; чего же ему не хватало?

Должно быть – (целокупной) души; но – неужели её не заменили ему его девять египетских жизней? Был он сыном (казалось бы – всего лишь один из сынов) фараона Рамзеса III; и вот здесь начинаются дела прямо-таки разночинные, унижающие и оскорбляющие: то есть вечно до– стоевские!

Ведь и происходил он даже не напрямую от фараона Рамзеса II Великого. А всего лишь от его сына (тоже, конечно же, фараона) Рамзеса III.

Причём – был он хоть и неоспоримым сыном; но (опять же – всего лишь) – от младшей жены и «младшей царицы» именем Тейе! А ведь именно с этого разночинного «всего лишь» иногда (то есть – почти всегда) для людей волевых (понимай, свое-вольных) и происходит начало их личного жизненного конца.

Казалось бы, пусть их, «вечно младших» разночинцев! Каждый умирает по себе, (особенно в Египте – как отдельная мумия); но – потом обязательно происходит вселенская катастрофа с их родиной (гибель Атлантиды, распад СССР – а это явление уже коллективное, нам ли не знать).

А если не происходит всеобщая катастрофа – происходит частная смерть отдельного атома в социуме

Потом – приходит Царь. Он. Воскрешает. Весь Египет (и каждый отдельный атом его социума). В этом смысл со’бытия Царя.

Из века в век – «так» и происходит. В Египте ли (там это наиболее наглядно – с их Книгой Мёртвых), или даже в нынешнем Санкт-Ленинграде (городе на грани православия – не чистоте его, а усилия вещенственно воплотить вещее); так бы и шло из века в век.

Были бы все они (те или иные ипостаси одинаковых смыслов) – по отдельности: Чёрное Солнце, убийца отца и серийный питерский душегуб-разночинец; но – так должно было совпасть: мировая катастрофа (а каждая гибель псевдо-Адама есть мировая катастрофа – сколь часто или редко бы Адамы не гибли) оказалась персональным средством коммуникации для каждого помянутого персонажа.

Оставаясь пока что каждый на своём месте и в своём времени, они оказались друг к другу – притянуты (своим сходством). Вы скажете: за историю мира сколько было таких сходств? Было их бесчётное количество, но (реально) – никаких совмещений (прижизненных реаинкарнаций) не наблюдалось.

Так ведь и логосы мало кем наблюдаемы.

Быть может, подобные прижизненные реинкарнации (попытки обожиться – освободиться от ада посредством сил самого ада) столь же повсеместны, как и весна мира (и коммуникации, в единое бытие скрепляющие отдельные жизни и смерти).

Так началась эта метаморфоза: нота до человеческой гаммы не стало омегой гаммы божественной, но именно что ре– шила приступить к механистическому конструированию; в мире сплошных персон, атомизированных эго это неизбежно.

Ведь сейчас, когда душегуб Цыбин своею убийственной и надуманной сутью (находящийся, впрочем, очень недалеко от Казанского Собора) совместился с существом этого давным-давно для него мёртвого царевича, этот пусть и вторичный, но – данный всем нам царевич оказывался из своего сыновнего и почти царского чина низвергнут и простыми людьми заключён (перестал быть для духа ключом) в темницу.

Причём – повторю: его заключили (и переменили его имя: «Пентавер» означает – прежде именуемый иначе) люди, прежде ему подневольные; но – теперь ведомые не им (телесным царевичем), а теми Силами, что всеми и о всех ведают.

Ибо (повторю) – сын-разночинец, конечно же, оказался убийцей отца.

Ибо (уточню) – общий царевича с матерью заговор против Царя оказался слишком успешен. А потом (как убийцу отца) его разоблачили (физически).

А потом – его продолжили разоблачать (уже метафизически) и лишили прежнего (живого) имени и даже стёрли его прежнее имя с камней и с гранитных стел, и из человеческой истории, сделав для нас неизвестным; но (прежде всего) – определим его для себя именем: этого нынешнего Пентавера (так же Пентавери и Пентаверета, который был древнеегипетским принцем 20-й династии, сыном фараона Рамсеса III и его второй жены Тийе).

А что и кто есть древнеегипетский фараон (царь «тогдашних» людей)?

Понимайте – фараон есть тогдашний «обессмерченный» (почти что искусственный бог), вся сущность которого заключена в его воскресении из собственной мумии. После чего – он воскресит весь Египет: каждого египтянина; причём – уже из каждой древнеегипетской мумии (буде оная у египтянина есть – изготавливаемая по известным технологиям «deus ex machina»; согласитесь, аналогии со Страшным Судом и последующим Воскресением Мира напрашиваются прямые.

А так же – прямые аналогии с административным обожением римских императоров (когда каждый – пройдя административную лестницу, теоретически мог стать deus ex machina); речь лишь о том, что (и кто) влияет на не-телесные Силы.

«Кто» – это прежде всего: либо отец-фараон воскрешает Египет, либо его незначительный сын от всего лишь младшей жены: какое именно (и чьё именно) тело займёт место царя – это имеет мировое значение; но – ведь сейчас (казалось бы) с означенными телами всё просто.

Телесно – царевич сейчас заключён и зависим. Это и есть результат попытки сына занять место отца.

Того самого сына – что во всех временах и пространствах всё ещё влиятелен и совмещён со множеством за-говоршиков против царя земного и Царя Небесного.

Того самого сына – чьих ипостаси порой заключаются в разных телах и эпохах.

Так что сейчас мы с тобою, читатель, кроме злосчастного Пентавера должны вспомнить и рассмотреть в заключённом царевиче и другую его ипостась: «другого» убийцу Отца – помянутого мной серийного душегуба Цыбина, находящегося сейчас в Санкт-Ленинграде.

Мы находим этого «убийцу по уму» (делая «это» весьма последовательно – от Сил бестелесных мысленно идя к предметному убиению) в примечательный миг подготовки к очередному «деянию убийства»; а именно – в момент его смысловой само-концентрации и такой же (как и у царевича в Древнем Египте) потуги добиться физической власти над (не)телесными Силами.

Именно поэтому – на-ходим (переступая богами) и здесь, и там (по вершинам ступая): ведь и нам жизненно (не)об-ходимо узнать – почему сие таинство смерти обречено неудаче? Почему – даже ежели удаётся убиение телесное?