Как воспитывать родителей или новый нестандартный ребенок
Шрифт:
Но травмой, наверное, был даже не факт, что они разошлись, а то, что я постоянно чувствовала, что в доме неладно. Мама почему-то до сих пор уверена, что я ничего не могла знать, ибо все тщательно скрывалось.
А я многое помню. Слушать было мерзко и одинаково жалко обоих.
Моя отцовская фамилия много лет оставалась в маминых устах ругательством. И до сих пор означает «бездушный человек, эгоист, потребитель, скотина».
На случай моего плохого поведения, особенно вранья - а я много врала со страху - имелся персональный ярлык «кровной дочери
Настройка против образа отца-подлеца забралась куда-то глубоко внутрь меня и стала большой и чужой частью меня самой, то и дело кусающей остальные части.
Частое поминание крови привело, наконец, к четкому стремлению с этой кровью расстаться - буквально. В 14 лет я попыталась вскрыть себе вены… Марина.
– Комментарий не нужен… А теперь маленькую психодраму попробуем…
Я ребенок. Задавайте вопросы.
(Долгая пауза).
– Э-э… Гм… Мальчик, как тебя зовут?
– Не знаю.
– Как не знаешь? Ведь есть же у тебя имя. Тебе разве не говорили, как тебя зовут?
– Мама говорит, что я Митя. А папа говорит Дима.
– Так ведь это одно и то же.
– Нет, не одно.
– Это Дмитрий. И Митя Дмитрий, и Дима Дмитрий.
– Я не Дмитрий.
– Как?… Почему?
– Не хочу быть Дмитрием. Мне не нравится.
– Но ведь тебя не спра… А какое имя хотел бы?
– Никакое.
– Почему?
– Потому что, когда у тебя нет имени, никто из-за тебя не ссорится, не дерется.
– Ты так думаешь?… Ну хорошо, а скажи…
– Только не спрашивайте меня больше, пожалуйста, про моих папу и маму, ладно? Спрашивайте про других.
– Хорошо. Скажи, как ты думаешь, это очень плохо, когда мама и папа ссорятся?
– Нет.
– Как ты сказал?
– Я сказал: плохо не очень. Все ссорятся, а им нельзя?
– А что такое плохо?
– Когда папа и мама не хотят друг дружку простить.
– А что такое очень плохо?
– Когда не любят. И когда врут.
– Это совсем плохо, да.
– Это еще не совсем плохо.
– А что же совсем плохо?
– Совсем плохо, когда и тебя заставляют не любить. И заставляют врать.
– Да… А тебя…
– Дяденька, я же вас просил.
– Извини…
– Я знаю многих ребят, которых мамы заставляют не любить пап, а папы заставляют не любить мам.
– Да, это они глупо делают…
– И заставляют врать… А некоторых еще и заставляют любить новых пап и мам, и опять заставляют врать. Знаете, что получается с этими ребятами?…
– Что?…
– Одному моему знакомому мальчику мама с шести лет твердила, что его папа плохой и что он ушел от них потому, что не любит их. Мальчик этому верил, но не любить своего плохого папу не мог. Только скрывал это и маме врал. И вот как-то с папой встретились. Мальчик сказал: «Папа, ты плохой. Я тебя люблю за то, что ты плохой. А маму люблю за то, что она хорошая». И заплакал.
– А папа?
– И папа заплакал… шепотом, про себя… А одна девочка, которую
папа заставлял не любить маму…(Очень долгая пауза).
…Девочка эта по решению суда жила с папой. Видеться с дочкой папа разрешал маме только в своем присутствии. Так и многие мамы делают, когда дети с ними…
Мама девочки от этого сходила с ума, а девочка не понимала, что происходит. Мама приходит и вместо того чтобы играть с ней, кусает губы и дергается, а папа смотрит на нее ледяными глазами… А когда мама уходит, говорит дочке, что мама ее не любит. Бесконечные похвалы и ласки, подарки, каких мама дарить не может. Папа даже машину купил и сказал, что это только для нее.
Как не любить папу - и как любить-не любить маму?…
Мама не отступалась. Опять состоялся суд в присутствии девочки. Папу адвокат мамы спросил: «Зачем вы купили дочке машину? Не кажется ли вам, что это преждевременно? Она еще долго не будет иметь водительских прав, машина за это время придет в негодность».
– «Я купил машину для себя», - сказал папа.
Девочка вскакивает: - «Папа, ты же сказал, что для меня?!» Убежала. Ее больше не нашли…
Извините, я без предупреждения вышел из роли.
Подожди, красный свет
…Вечером, выходя из диспансера, встретил Ксюшу С. Вел ее с пяти лет до одиннадцати -некоторые странности, постепенно смягчившиеся. (Мать лечилась у меня тоже.) Года три не появлялась.
Бывший бесцветный воробышек оказался натуральной блондинкой, с меня ростом.
– Здрасте.
– Ксюша?… Привет. Кстати, сколько сейчас времени… Мои стали.
– Двадцать две девятого.
– Попробовать подзавести… А где предки?
– Дома. Опять дерутся из-за моего воспитания.
– А что же не разняла?
– Надоело.
– Понятно. Ну пошли, проводишь? Мне в магазин. Ты сюда случайно забрела?
– Угу.
– Подожди, красный свет… А помнишь, кукла у тебя была… Танька, кажется?
– Сонька.
– Мы еще воевали, чтобы тебе в школу ее…
– Я и сейчас еще иногда с ней играю. Иногда…
– Жива, значит, старушка. Заслуженная артистка.
– Уже без рук, с одной ногой только… (Плачет.)
– Ксюша. Ну расскажи.
– Школу прогуливаю… Не могу… Развелись, а все равно еще хуже, никогда не разъедутся… Каждый день лаются. Мама кричит, что положит в больницу пли сама ляжет. Папа сказал, что я расту б…ю, таким словом прямо и сказал, а у меня один Сашка, они его и не видели…
Мы с ним только целовались, больше ничего… Звонил мне два раза, мама не позвала… А другие звонки… Парни какие-то и девчонки доводят… Один раз папа подошел, а они: «Ваша Ксения трахалась в воскресенье». Папа трубку бросил, посмотрел страшно, а потом как заорет. И ударил… Я знаю, это Архимов из нашего дома, ему уже восемнадцать, он мне два раза уже предлагал… Один раз из лифта не выпускал. «Ты, сказал, уже раскупоренная бутылочка, по тебе видно…» - «А что видно?! Что?…»