Как возможна логика в праве?

Аналитическая правовая традиция и позитивизм в целом принципиально отличаются от других правовых концепций в самых своих основаниях – в исходных представлениях о правовой реальности. Как уже отмечалось выше, классический юридический позитивизм, прежде всего, концепция Г. Кельзена, основывается на неокантианском положении (в версии Марбургской школы) о строгом различении реальности на мир должного и мир сущего. Другие подходы в рамках аналитической традиции хотя и не следуют строго указанному неокантианскому положению, но тем не менее рассматривают правовую реальность прежде всего посредством логических правил, опосредованных языком, т. е. представляют ее как «отображение правовой реальности в юридическом языке» [52] . Право, таким образом, и все, что с ним связано, познается прежде всего через логическое понятие о нем.

52

Дидикин А. Б. История и методология аналитической юриспруденции: учебное пособие. М.: Проспект, 2020. С. 133.

Каждая теоретико-правовая, а тем более философско-правовая концепция основывается на определенной философской концепции либо их совокупности. Концепция Е. В. Булыгина базируется на достижениях современной логики, т. е. на идеях тех мыслителей, которые разрабатывали эти вопросы. Прежде всего это Л. Витгенштейн, Г. Фреге, Б. Рассел, Р. Карнап, А. Тарский, Г. Х. фон Вригт, У. В. О. Куайн. В принципе, ряд этих мыслителей является методологическим основанием для всей позитивистской традиции второй половины XX столетия.

Подход Е. В. Булыгина можно называть «логическим позитивизмом» [53] . Прежде всего, это связано с методологическим основанием концепции аргентинского правоведа – таковым выступает деонтическая логика Г. Х. фон Вригта. Разумеется, логико-позитивистская позиция правоведа не могла не сказаться на отрицательном восприятии им феноменологического направления школы К. Коссио и всех непозитивистских направлений. В одной из своих статей Е. В. Булыгин пишет: «…философы могут быть разделены на две группы: здравомыслящие философы, которые используют четкий и выверенный язык, и философы-визионеры, в работах которых преобладают расплывчатые метафоры и наблюдается недостаток четкости. Наиболее показательными примерами философов из второй группы являются Гегель и Хайдеггер» [54] . Видимо не случайно нелюбовь к Э. Гуссерлю, со взглядами которого Евгений Викторович познакомился через профессора А. Л. Хиоху, проявилась сразу: это было мировоззренческое предпочтение, первичная личностная установка, которая всегда стоит за философско-правовой позицией любого мыслителя.

53

Антонов М. В., Лисанюк Е. Н., Максимов С. И. Предисловие редакторов-составителей // Булыгин Е. В. Избранные работы по теории и философии права. Спб.: Алеф-Пресс, 2016. С. 6.

54

Булыгин Е. В. Мое видение рациональности права // Известия вузов. Правоведение. 2015. № 5. С. 19–20.

У Е. В. Булыгина имелось множество собственных аспектов понимания права и его составляющих в связи с логической методологией, с системой деонтической логики. Как не раз подтверждал сам правовед, во многом это стало возможно благодаря тесному сотрудничеству и дружбе с логиком К. Э. Альчурроном. Кратко остановимся на нюансах использования деонтической логики в концепции Евгения Викторовича.

Е. Н. Лисанюк, характеризуя взгляды Е. В. Булыгина, отмечает нюансы использования деонтической логики в концепции аргентинского правоведа. Исследователь обращает внимание на то, что применительно к пониманию концепции Е. В. Булыгина оказывается важным отличие логики норм от деонтической логики, которое выражается в том, что логика норм рассматривает содержательные аспекты структуры нормы – выполняется или не выполняется она агентом, как агент представляет норму, каковы последствия приложения нормы к ситуации [55] . Деонтическая логика эти вопросы не исследует. Различие может выражаться также в том, что в логике норм последние могут исследоваться не только в качестве элементов нормативных систем (например, права, понимаемого как нормативная система, как у Е. В. Булыгина), но и в их влиянии на поведение людей (т. е. права, понимаемого не только как системы норм, но и как юридической практики).

55

Антонов М. В., Лисанюк Е. Н. Нормативные системы в теории права и логике норм. С. 22.

Кроме того, при анализе деонтической логики и логики норм важно учитывать концепцию, в рамках которой и на основании которой строится логика. Например, в экспрессивной концепции логики норм нормативный характер возникает из особых условий произнесения высказываний, включающих социальные, лингвистические, коммуникативные и другие личностные, «авторизованные» аспекты [56] . В гилетической же концепции логики все эти содержания рассматриваются в качестве особой логической умозрительной сущности: здесь не может быть никакой авторизации. Поэтому, как отмечает Е. Н. Лисанюк, некоторые аспекты норм и особенности функционирования нормативных систем логически выразимы в теориях, создаваемых на основе экспрессивной концепции, но невыразимы в теориях, предлагаемых, например, в гилетической концепции [57] .

56

Там же. С. 23–24.

57

Там же. С. 23.

К. Э. Альчуррон и Е. В. Булыгин в «Нормативных системах» принимают гилетическую концепцию норм, используя концептуалистский [58] или родственный ему номиналистский (а не реалистский) подход к онтологическому статусу норм, т. е. рассматривая их, а также факты, ими описываемые, сугубо как умопостигаемые сущности. Эта проблематика уходит своими корнями в средневековые схоластические теории номиналистов и реалистов, а также в концептуализм П. Абеляра [59] . Как поясняет Е. Н. Лисанюк, в концепции Е. В. Булыгина (в «Нормативных системах») «случаи представлены через высказывания – мысленные описания положений дел… для того, чтобы сконструировать нормативное множество, из которого можно логически вывести норму или решение, специальным образом моделируются эмпирические обстоятельства такого решения – Универсум Свойств и Универсум Случаев, состоящий из сочетаний свойств, имеющихся в Универсуме Свойств» [60] . При таком подходе, разумеется, деонтическая логика ограничивает исследователя в познавательных средствах относительно выражения действий различных агентов на основании норм, выполнением либо невыполнением нормы и причин такового и т. д.

58

Концептуализм постулирует существование концептов, представляющих собой не предикатные выражения, не реальные свойства или отношения, но когнитивные способности или структуры, основанные на подобных способностях, чья реализация в мышлении придает нашим ментальным актам предикативную или референциальную природу.

59

См.: Абеляр П. Теологические трактаты.

60

Антонов М. В., Лисанюк Е. Н. Нормативные системы в теории права и логике норм. С. 25.

Логический позитивизм аргентинского правоведа основывается на трех базовых положениях правового позитивизма – это разделительный тезис, тезис о социальных источниках права и тезис о дискреционности судебных решений. Как уже отмечено выше, право при таком подходе преимущественно рассматривается в логическом ключе. В статье «Понятие действенности» Е. В. Булыгин специально делает оговорку: «нет нужды подчеркивать, что здесь речь идет исключительно об аналитическом вопросе, который ограничивается уточнением границ понятия и не претендует на проведение эмпирического исследования социальной реальности» [61] . Теория Е. В. Булыгина основывается на положении о том, что «объективная действительность тождественна истинности» [62] , или, если сказать по-другому, реальность – «то, что есть», – рассматривается сквозь призму логического анализа. Вместе с тем, имеется отсылка к исследованию фактов (позитивистский тезис о социальных источниках права). Но факт в логическом позитивизме, если не брать в расчет социальные источники права, внутри концепции понимается через логику суждений, т. е. через логический анализ языка. Классический разделительный тезис в концепции Е. В. Булыгина, как и в любой позитивистской теории, занимает важнейшее место: он позволяет отграничить описание позитивного права от его оценки как справедливого или несправедливого. Из этого следует, что: а) право признается как этически нейтральный регулятор, б) отрицается идея естественного права. Имеется ввиду признание автономного от социальной реальности характера права как системы норм, не связанной с ее этической оценкой, и в этом смысле право – это полностью искусственный инструмент. Как говорит сам Евгений Викторович, «право – нечто искусственное, в нем нет ничего естественного» [63] . В отношении базовой посылки юснатурализма о существовании объективного естественного права как основы для оценки справедливости социальных институтов аргентинский правовед принимает позицию этического скептицизма, который он рассматривает как «определяющую черту правового позитивизма» [64] . Естественное право, рассматриваемое Е. В. Булыгиным как система норм (базовых моральных прав человека), не может быть оценено как истинное либо как ложное [65] , поскольку – в силу закона Юма – нормы принадлежат сфере долженствования, а не фактичности, а эти сферы взаимно друг из друга не выводимы. Правда, обратим внимание на то, что Е. В. Булыгин отождествляет объективность, абсолютность норм естественного права с их истинностью в логическом аспекте [66] .

61

Булыгин Е. В. Понятие действенности. С. 17.

62

Булыгин Е. В. Что такое правовой позитивизм // Булыгин Е. В. Избранные работы по теории и философии права. С. 40.

63

Булыгин Е. В. Мое видение рациональности права. С. 21.

64

Булыгин Е. В. К проблеме обоснования прав человека // Булыгин Е. В. Избранные работы по теории и философии права. С. 71.

65

Там же.

66

«Ясно, что если не имеется никаких абсолютных, объективно значимых либо истинных моральных норм, то не может быть также дано никаких абсолютных моральных прав человека» (Там же. С. 71–72).

Вместе с тем, Е. В. Булыгин признает права человека «в качестве требования или призыва к позитивному правопорядку, который ставится с точки зрения (позитивной) морали», и признает их только через позитивацию в законотворчестве национального права, либо же на уровне международно-правовых актов [67] . Правовед допускает критику позитивного правопорядка на основе только позитивированных в источниках права прав человека, хотя вопрос об отказе объективному праву в правовом характере в логическом позитивизме решается отрицательно, либо просто не рассматривается. Т. е. главный аргумент юснатурализма о различении права и неправа не считается релевантным в концепции Е. В. Булыгина. Вместе с тем, представляется важной позиция мыслителя относительно отсутствия свойства юридической субстанциальности у естественных прав человека, что влечет необходимую трезвую оценку отсутствия всяких юридических гарантий реализации этих прав до их позитивного закрепления.

67

Там же. С. 72. К сожалению, не совсем ясно, что мыслитель понимает под «позитивной моралью».

Повторим еще раз, что Е. В. Булыгин основывается на идее о том, что познание права должно осуществляться только через логический анализ концептуальной структуры языка: «Многие друзья и коллеги много раз спрашивали меня: “Почему логика? Почему бы не сосредоточить внимание на правовой реальности?” Ответ на указанные вопросы очень прост: философия в целом и философия права в частности не занимаются преходящей реальностью… Философия изучает необходимые аспекты реальности, которые могут называться по-разному: идеи, категории, понятия или априорный синтез. Данная позиция подразумевает приверженность идее о том, что философия по своей сути является понятийным анализом» [68] .

68

Булыгин Е. В. Мое видение рациональности права. С. 20.

Итак, очевидно, что для Е. В. Булыгина правовая реальность есть логико-правовая реальность. Впрочем, как полагают М. В. Антонов и Е. Н. Лисанюк, полемизируя с критиками работы Е. В. Булыгина и К. Э. Альчуррона «Нормативные системы», в аналитическом позитивизме речь не идет о том, чтобы поглотить всю сферу права только логикой [69] . В частности, М. В. Антонов полагает, что концепция Е. В. Булыгина всего лишь направлена на исключение из понятия права всего того, что не связано с позитивно-правовыми текстами, но не на выведение за пределы права как социального явления процессов правоприменения, судоговорения, законодательствования, связанных со множеством факторов, изучение которых способно помочь выявить мотивы и причины принятия тех или иных юридически значимых решений [70] .

69

Антонов М. В., Лисанюк Е. Н. Нормативные системы в теории права и логике норм. С. 9–10.

70

Антонов М. В. Эксклюзивный позитивизм и аргументативная теория права: к полемике между Е. В. Булыгиным и М. Атиензой // Известия вузов. Правоведение. 2010. № 1. С. 226–237.

Сам аргентинский правовед, отвечая на критику С. Хаак, отмечает, что логический анализ права не дает цельного представления о правовой системе, а только позволяет «уточнить понятие права и посредством этого привнести большую упорядоченность в наше понимание правовых явлений, тем самым углубляя его» [71] . Хотя, заметим, «понятие права» – это не так уж мало с позиции правового анализа, ведь от него зависят практически все иные аспекты правового представления. Очевидно, что концепция Е. В. Булыгина изначально построена на некотором самоограничении и, так сказать, метафизической посылке о том, что правовая реальность есть прежде всего реальность логико-нормативная.

71

Булыгин Е. В. На что способна логика в праве: не на все, но на многое. Ответ Сьюзен Хаак // Булыгин Е. В. Избранные работы по теории и философии права. С. 446.