Как возникло человечество
Шрифт:
Лишь этнограф Е.Ю.Кричевский в свое время сделал попытку отстоять гипотезу кровнородственной семьи. „Он, — писал Е.Ю.Кричевский (1934а, с.40–41), критикуя У.Риверса, — аргументирует свою точку зрения тем фактом, что ряд народов, имеющих гавайскую систему родства в целом или в ее отдельных элементах, либо находятся на поздней стадии развития родового строя (австралийские курнаи, обитатели островов Торресова пролива), либо уже потеряли родовую экзогамию (полинезийцы). Он указал, что гавайцы стоят на более высокой ступени развития, чем это казалось Моргану, и что они знали в свое время и гончарное производство и металлургию. Однако даже если принять эти все факты, то говорят ли они о позднем и вторичном характере гавайской системы родства? Думать так, значит стоять на грубо-эволюционистской точке зрения и не учитывать возможности неравномерного развития отдельных сторон общественной жизни и, в частности, отставания надстроек от развития базиса и неравномерной степени сохранения их в качестве пережитков. Думать так, значит не учитывать руководящего указания Энгельса, что не грубость, а степень сохранения старых кровных связей является показателем первобытного состояния. И если среди гавайских туземцев еще до половины XIX в. сохранялась пуналуальная семья, как вырождающаяся форма группового брака, почему там не могла
Те же самые доводы были приведены ПИ.Борисковским (І957а, с. 139–140). Неубедительность возражений Е.Ю.Кричевского и П.И.Борисковского в свете приведенных выше данных этнографии очевидна. Как уже указывалось, поздний характер гавайской системы родства доказан, твердо установлено также, что у гавайцев не было ни группового брака, ни семьи пуналуа.
Большинство ученых, являющихся сторонниками теории кровнородственной семьи, пытаются опереться на Ф.Энгельса. Однако Ф.Энгельс не был ни создателем, ни безоговорочным последователем этой гипотезы. Если в первом издании „Происхождения семьи, частной собственности и государства" он полностью присоединяется ко взглядам Л.Моргана на кровнородственную семью, то в четвертом, ознакомившись с исследованиями Л.Файсона и А.Хауитта, он видоизменяет свою точку зрения. Обратив внимание на тот факт, что двухклассовая (двухфратриальная) система австралийцев в том виде, как мы ее знаем, не ставит препятствий для брачных отношений между лицами, принадлежащими к разным поколениям, Ф.Энгельс указывает на возможность возникновения этой системы непосредственно из состояния промискуитета. „Таким образом, — пишет он, — или эта организация возникла в ту пору, когда, при всем смутном стремлении ограничить кровосмешение, люди не видели еще ничего особенно ужасного в половых связях между родителями и детьми, — и в таком случае система классов возникла непосредственно из состояния неупорядоченных половых отношений, — или же половая связь между родителями и детьми была уже воспрещена обычаем к моменту возникновения брачных классов, и в таком случае современное состояние указывает на существование перед тем кровнородственной семьи и представляет первый шаг к отказу от нее. Последнее более вероятно. Насколько мне известно, примеров брачных отношений между родителями и детьми в Австралии не приводится…" (Соч., т.21, с.48. Подчеркнуто мною.—Ю. С.) Ф.Энгельс, как видно из приведенного выше, допускает две равноправные гипотезы: одну — отрицающую кровнородственную семью, другую — признающую ее. Гипотезу кровнородственной семьи он принимает условно, поскольку ему неизвестны факты, ей противоречащие. Для Ф.Энгельса, таким образом, вопрос о том, существовала или не существовала кровнородственная семья, не является вопросом принципиального характера.
К этому добавим, что вызывала у Ф.Энгельса серьезные сомнения и семья пуналуа. Если в нервом издании своей работы он примыкает ко взгляду Л. Моргана на пуналуальную семью как на всеобщую стадию в развитии семейно-брачных отношений, то в дальнейшем он отходит от такой точки зрения. В четвертом издании своего труда Ф.Энгельс неоднократно подчеркивает, что семья пуналуа всего лишь одна из многих форм семьи, основанной на групповом браке, что суть не в семье пуналуа, а в групповом браке. „Когда Морган писал свою книгу, — указывает Ф.Энгельс в четвертом издании (с.47), — наши сведения о групповом браке были еще весьма ограничены. Кое-что было известно о групповых браках у организованных в классы австралийцев, и, кроме того, Морган уже в 1871 г. опубликовал дошедшие до него данные о гавайской пуналуальной семье… Понятно поэтому, что Морган рассматривал ее как ступень развития, которая необходимо предшествовала парному браку, и приписывал ей всеобщее распространение в древнейшее время. С тех пор-мы ознакомились с целым рядом других форм группового брака и знаем теперь, что Морган здесь зашел слишком далеко". При подготовке четвертого издания своего труда Ф.Энгельс везде, где это было возможно, слова „семья пуналуа" заменил словами „групповый брак" (Винников, 1936).
Как мы видели выше, Ф.Энгельс был прав в своих сомнениях. Кровнородственная семья и семья пуналуа действительно были слабейшими местами в моргановской схеме развития семейно-брачных отношений. Подмечены были эти слабые места в схеме Л.Моргана и К.Марксом. Как показывает конспект „Древнего общества", принадлежащий перу К.Маркса, последний отнюдь не был сторонником положения Л.Моргана о том, что роду предшествовали три стадии развития (промискуитетная орда, кровнородственная семья и семья пуналуа). „По своему происхождению род, — читаем мы в конспекте, — древнее моногамной и синдиасмической семей; в сущности он является современником пуналуальной семьи, но ни одна из этих форм семьи не служила основанием рода. Каждая семья, безразлично, архаическая или более развитая, находилась наполовину внутри, наполовину вне данного рода, так как муж и жена принадлежали к различным родам. Но род необходимо возникает из группы с беспорядочными половыми сношениями, только после того, как внутри этой группы от брака начинают отстраняться братья и сестры, из недр ее может вырасти род, но не раньше. Предпосылкой рода является выделение братьев и сестер (родных и боковых) из среды других кровных родственников. Род, раз возникнув, продолжает оставаться единицей общественной системы, в то время как семья подвергается большим изменениям" (Маркс, 1941, с. 135).
Что прежде всего привлекает внимание в этом отрывке, это содержащаяся в третьем предложении мысль о том, что род непосредственно возник из группы с беспорядочными половыми сношениями, мысль, находящаяся в полном противоречии с основными положениями работы Л.Моргана. Сравнивая эту выдержку из конспекта с соответствующим местом „Древнего общества" (1934а, с. 132, третий абзац сверху), мы видим, что если первое, второе, пятое предложения содержат изложение мыслей Л.Моргана, то ничего подобного тем положениям, которые содержатся в третьем и четвертом предложениях, мы в работе Л.Моргана не находим. Положение о том, что род возник из группы с неупорядоченными половыми сношениями, целиком принадлежит К.Марксу. К.Маркс, таким образом, отвергает кровнородственную семью и семью пуналуа как стадии, предшествовавшие роду; роду, по его мнению, непосредственно предшествовала группа с промискуитетом, которую он в другом месте конспекта (с.9) назвал ордой с беспорядочными половыми сношениями. Эти мысли К.Маркса получили полное подтверждение в ходе развития этнографической науки.
Но если утверждение Л.Моргана о том, что роду предшествовала кровнородственная семья и семья пуналуа, оказалось ошибочным, то осталось незыблемым и получило полное подтверждение его положение о коллективе с беспорядочными отношениями полов, как древнейшей форме объединения людей,
о промискуитете, как исходной стадии в развитии семейно-брачных отношений [43] . С исчезновением кровнородственной семьи и семьи пуналуа как стадий, стоящих между древнейшей формой объединения людей и родом, коллектив, который Л.Морган именовал ордой, живущей в промискуитете, оказался прямо предшествующим роду. Положение о том, что род непосредственно возник из состояния неупорядоченного общения полов, подтверждается всем ходом развития этнографической науки. Таким образом, в первобытном стаде вплоть до его превращения в род существовали промискуитетные отношения. На всем протяжении времени своего существования первобытное человеческое стадо было промискуитетным коллективом. Разделяемая целым рядом советских ученых точка зрения, согласно которой роду предшествовало объединение с кровнородственной семьей, в обоих своих вариантах не имеет под собой основания и не может быть признана правильной.43
Получила подтверждение и основная мысль Л.Моргана, лежащая в основе его схемы развития семейно-брачных отношений, именно мысль о том, что развитие этих отношений шло от промискуитета через групповой брак к парному и далее к моногамному (см по этому вопросу нашу работу „Происхождение семьи, частной собственности и государства" Ф.Энгельса и современные данные этнографии", 1959)
Возникает вопрос, чем объяснить довольно широкое распространение среди советских ученых давно уже не имеющей под собой основания гипотезы кровнородственной семьи. Причин несколько. Одна из них состоит в том, что данная гипотеза, будучи изложенной в работе Ф.Энгельса, многими учеными рассматривалась как необходимая составная часть марксистского взгляда на развитие брака и семьи. Соответственно всякая критика этой гипотезы расценивалась чуть ли не как ревизия марксизма. Другая, неразрывно связанная с ней, заключалась в том, что многие ученые, не являвшиеся специалистами в области этнографии, почти совсем ничего не знали о тех возражениях, которые были выставлены против гипотезы кровнородственной семьи. За последние полвека на русском языке было опубликовано всего лишь восемь работ, в которых отмечалась выявившаяся в ходе развития науки несостоятельность гипотезы кровнородственной семьи (Токарев, 1929, 1946: Золотарев, 1940а, 19406; Левин, 1951; Толстов, 1951; Ю.Семенов, 1959; „Ф.Энгельс и проблемы современной этнографии", 1959), причем лишь в двух из этих работ (Золотарев, 1940а, Ю.Семенов, 1959) были изложены основные возражения против этой гипотезы и она была подвергнута обстоятельной критике.
Однако главная причина популярности гипотезы кровнородственной семьи, особенно среди археологов, состояла в том, что имеющийся в их распоряжении материал свидетельствовал о каком-то сдвиге в развитии общественных отношений, имевшем место в ашельскую эпоху раннего палеолита, о существовании какого-то довольно значительного различия между объединениями питекантропов и синантропов, с одной стороны, и коллективами неандертальцев — с другой. В коллективах питекантропов и синантропов, рассуждали археологи, господствовал промискуитет. Признание того, что промискуитет существовал и в коллективах неандертальцев, равносильно отрицанию различия между объединениями древнейших и древних людей, равносильно отрицанию сдвига в формировании социальных отношений, происшедшего при переходе к позднему ашелю и мустье. Но такой сдвиг несомненно имел место. Следовательно, в коллективах неандертальцев были какие-то отношения, отличные от промискуитетных. Какие же именно? И здесь на помощь приходила схема Л.Моргана, в которой за ордой с промискуитетом следовала кровнородственная семья. Эта схема, казалось, находила подтверждение в археологическом материале, говорящем о наличии двух этапов в развитии дородового человеческого коллектива.
Отбрасывая представление о кровнородственной семье как стадии, предшествовавшей роду, мы в то же время не должны игнорировать доказанного археологией факта существования двух основных этапов в развитии первобытного человеческого стада. Так как промискуитет существовал в течение всего периода первобытного стада, то из этого следует, что промискуитетные отношения в коллективах неандертальцев чем-то отличались от промискуитетных отношений в объединениях питекантропов и синантропов. Раскрыть то отличие, которое несомненно существовало между первобытным стадом питекантропов и синантропов, с одной стороны, и неандертальцев — с другой, является важнейшей задачей. Именно то обстоятельство, что сторонники точки зрения, согласно которой род непосредственно возник из состояния промискуитета, по существу игнорировали наличие двух этапов в развитии промискуитета и первобытного стада, во многом способствовало популярности гипотезы, кровнородственной семьи.
Экзогамия, как известно, состоит в строжайшем запрете как брачных, так и внебрачных половых отношений внутри определенного человеческого коллектива и тем самым, следовательно, в обязанности всех членов данного коллектива вступать в брак с людьми, к нему не принадлежащими. Термин „экзогамия" был введен в науку Дж. Мак-Леннаном, большая заслуга которого состоит в том, что он указал на повсеместное распространение и большое значение этого и ранее известного этнографам явления. Однако сущность экзогамии Дж. Мак-Леннан раскрыть не смог. Абсолютно противопоставив экзогамию эндогамии, экзогамные коллективы эндогамным, он запутал как сам себя, так и многих других исследователей. Ясность в вопрос об экзогамии была внесена лишь Л.Морганом, убедительно доказавшим, что экзогамия неотделима от рода и является его необходимейшим признаком, что род всегда является экзогамным коллективом и что иных экзогамных коллективов, кроме рода и фратрии, представляющей собой первоначальный род, не существует (1934а, с.41–45,306–310).
С тех пор, как было установлено, что экзогамия является необходимым и исключительным признаком рода, вопрос о возникновении рода в сущности своей совпал с вопросом о происхождении экзогамии. Ответить на вопрос, как возник род, — значит раскрыть, как возник коллектив, между членами которого воспрещены половые отношения, т. е. выявить, как возникла экзогамия. Это, конечно, не значит, что всякая теория возникновения экзогамии является одновременно обязательно и теорией происхождения рода. Как указывалось выше, связь экзогамии и рода была раскрыта лишь Л.Морганом. Но и после появления его работ целый ряд ученых вплоть до нашего времени продолжал и продолжает рассматривать экзогамию как явление, не связанное исключительно лишь с родом. Но даже те теории возникновения экзогамии, авторы которых не решают вопрос о возникновении рода, могут представить определенную ценность для понимания проблемы происхождения родовой коммуны.