Как выжить и победить в Афгане. Боевой опыт Спецназа ГРУ
Шрифт:
28 декабря В.В. Колесник из кабинета посла по ВЧ-связи доложил начальнику ГРУ ГШ генералу армии П.И. Ивашутину о результатах операции, которая была отработана достаточно слаженно и организованно.
8 января 1980 года В.В. Колесник вместе с «мусульманским» батальоном возвратились к месту постоянной дислокации. В Ташкенте Василий Васильевич написал наградные листы. Правительственные награды получили около 300 офицеров и солдат «мусульманского» батальона, 8 человек наградили орденами Ленина, 13 человек – орденами Красного Знамени, 43 человека – орденами Красной Звезды.
Накануне отлета в Москву
Из Ташкента В.В. Колесник прямым рейсом был направлен в Москву. С аэродрома – к начальнику ГРУ ГШ, затем два часа на приведение себя в порядок – и к министру обороны.
Доклад продолжался полтора часа. Во время доклада Д.Ф. Устинов обратил внимание, что на плане штурма дворца нет подписей С.К. Магометова и Б.И. Семенова.
«А почему не утвержден план? – спросил министр обороны. – Вы что, действовали без согласования с ними?»
В.В.Колесник повернул план: «План утвержден, от подписи отказались».
«Молодец, сынок, – Д.Ф. Устинов встал, обнял В.В.Колесника, поцеловал. – Наше счастье, что оказался хоть кто-то решительным, а то наломали бы дров».
За мужество и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи братскому афганскому народу, 28 апреля 1980 года Президиумом Верховного Совета СССР Василий Васильевич Колесник, мой друг и побратим, был удостоен звания Героя Советского Союза.
Впоследствии он закончит Академию Генерального штаба, станет генерал-майором и будет начальником направления специальной разведки ГРУ ГШ.
Ежегодно 27 декабря я каждый раз поднимаю тост за своего старого друга, с которым прошел через войну. Я бы не вернулся, наверное, из Афганистана, если бы не он, мой друг, Василий Васильевич Колесник.
О.У. Швец,
полковник
Дорога в Афган
Солнце выплыло из-за горизонта только наполовину, а уже резало глаза еще не совсем проснувшемуся второму учебному взводу. С первыми лучами сразу исчезла спасительная ночная прохлада, навалилась жара и духота – самые злейшие враги «северного человека» Вовки Губина.
Как ни старался вчера он «забуриться» дневальным по роте: и на построения опаздывал, и старшине намекал, что не все, мол, наряды отстоял за прошлые «залеты», – не помогло. Беги вот теперь проклятую трехкилометровую дистанцию с полной выкладкой в этакую духоту.
С другой стороны, это приятно ласкало душу: старшина не дурак, оставил «дохляков», чтоб роту не подвели на марш-броске. Стало быть, его-то старшина «дохляком» не считает.
– Че, мухомор, слабо? – перед построением надвинул он панаму на нос Смыслову, «дохляку» по кличке «Щепка».
– Че слабо? – не врубился тот.
– А таскать вот это? – И Вовка протянул в его сторону на одной руке вещмешок, где, по замыслу командиров, должно быть пятнадцать кило песка, «изображающих» боекомплект и сухпай.
Щепка скособочился под тяжестью своего вещмешка, а «силач» Губин одной левой, чуть ли не щепотью демонстрирует, что ему весь этот дурацкий балласт, который навязывают таскать командиры, нипочем.– Между прочим, полезно для молодого организма, – голосом старшего начал поучать Вовка Щепку, но тут из его рук вещмешок вырвал здоровенный сержант, пару дней назад прибывший из «учебки». Сержант молча вынул из вещмешка два комплекта старого хэбэ и насыпал песок.
– Вот так будет полезнее, – хлопнул он по плечу Вовку.
«Болван! Чучело! Кретин, – ругал ненавистный затылок Вовка, стоя во второй шеренге и поеживаясь под «дурацким» песком. – Сам шлангануться не может – другим не мешай». Он почти не слушал взводного. И так знал, что оценка выставляется всему подразделению, а время засекается по последнему…
– Сержант Вареник!
– Я! – глухо рявкнул Вовкин обидчик. («Вареник!» – про себя мстительно хохотнул Вовка.)
– Вы бежите последним и подгоняете отставших.
– Есть! – снова вытянулся сержант.
– Скотина! – негромко процедил Губин.
– Кто? – обернулся Вареник.
– Дед Пихто! – одновременно с командой «Марш!» бросил Вовка, и взвод загромыхал снаряжением.
Автомат бьет по боку, песок ерзает по спине, заносит из стороны в сторону, пыль забивает глаза и глотку, пот разъедает ссадины. Ко всему этому вдобавок витает гнусный голос неутомимого Вареника:
– Подтянись, мужики! Подтянись! Не отставай!
Сначала голос глухо доносился откуда-то из-за пыли. Потом все громче, громче, пока Вареник не прокричал Вовке в самое ухо: «Подтянись!» – и подтолкнул тот самый песок за спиной.
«Какой-то Вареник еще будет командовать! Нет, Губин и не таких может проучить. Ну, погоди, Вареник!» Но возмущаться не было сил. Вовка напрягся, рванулся, и, споткнувшись о камень, позорно плюхнулся под ноги сержанту.
Черт с ним, с позором, хоть несколько секунд отдохнуть! И Губин по-рыбьи глотал горячий пыльный воздух, стараясь унять колючую боль в правом боку.
– Ну вставай, вставай, мужик! – нервно заторопил Вареник, взваливая на себя губинский мешок и автомат. Вовка безропотно, с трудом поднялся на ватные ноги и потрусил дальше, прижимая рукой бунтующую печень.
А Вареник, чуть впереди, уже торопил тоже отставшего гранатометчика:
– Давай, Ержан, нажми!
Губин догнал их и ухватился за свой мешок.
– Отдай!
– Да ладно, беги. Осталось немного! – ответил сержант. – Вон, уже почти все добежали, а вы, дохляки, тащитесь.
Под хриплый рев краснолицего лейтенанта Вовка с Ержаном последними пересекли черту финиша и рухнули на ближайший бархан.
«Отомстить бы за «дохляков» этому болвану!» – медленно шевельнулась мысль, но блаженство покоя вытравило злость, и Вовка даже не пошевелился, почувствовав на ногах мешок и автомат.
– На, промочи горло, – первым оторвался от земли гранатометчик и протянул фляжку, вытирая панамой лицо, остро и насмешливо поглядывая на него. – Откуда ты, бледнолицый? – спросил, принимая фляжку назад. Опять удивился себе Губин: надо бы сдачи дать за «бледнолицего», а вместо этого он равнодушно отвечает: