Как выжить в толпе и остаться самим собой
Шрифт:
Аргументы
В обществе западной цивилизации есть одна очень серьезная социально-психологическая проблема — так называемый послевоенный синдром. Суть его заключается в том, что демобилизованные военнослужащие, которые прошли через достаточно длительное участие в боевых действиях, по возвращении на «гражданку» испытывают значительные затруднения в адаптации к прежней жизни. Впервые и наиболее ярко это явление осветил в своем творчестве Эрих Мария Ремарк (романы «На Западном фронте без перемен», «Три товарища», «Черный обелиск»). В этом синдроме есть три составляющие: посттравматическое переживание человека, столкнувшегося на войне с узаконенным убийством в большом объеме; потеря навыков мирной жизни; неприятие лицемерия и фальши отношений обычного общества после того, как перед лицом смерти он познал чистые и непосредственные отношения как с сослуживцами, так и с неприятелем (возможность не скрывать своей неприязни к человеку). В нашем
* * *
Приличие — это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.
(Ларошфуко)
– --
Люди невероятно изобретательны в способах расходовать свою краткую жизнь на докучливые церемонии.
(Сомерсет Моэм)
* * *
Для многих людей не является откровением утверждение о том, что отношения между людьми толпы построены на фальши и лицемерии, на тщательном сокрытии своего отношения к конкретным людям своего окружения. Высшей степенью этого явления стало распространение в США, а затем и в Западной Европе так называемой политкорректности. Нельзя сказать, что люди толпы «разучились» строить искренние отношения друг с другом, нет, они никогда этого и не умели делать, так как естественная непосредственность в ребенке жестоко подавляется уже в первые годы его жизни. Вот как это описывает Фромм в «Бегстве от свободы»: «Уже на ранней стадии воспитания ребенка учат проявлять чувства, которые вовсе не являются его чувствами. Его учат любить людей (обязательно всех), учат быть некритично дружелюбным, улыбаться и т. д. Если в процессе воспитания в детстве человек «обломан» не до конца, то впоследствии социальное давление, как правило, довершает дело.
* * *
Каждым своим неординарным поступком мы наживаем себе врага. Чтобы завоевать популярность, надо быть посредственностью.
(Оскар Уайльд)
– --
Многие годы меня изображали циником — я говорил правду.
(Сомерсет Моэм)
* * *
Если вы не улыбаетесь, то про вас говорят, что вы «не очень приятный человек», а вы должны быть достаточно приятным, чтобы продать свои услуги в качестве продавца, официанта или врача…Дружелюбие, веселье и все прочие чувства, которые выражаются в улыбке, становятся автоматическим ответом; их включают и выключают, как электрическую лампочку. Разумеется, часто человек осознает, что это всего лишь жест; однако в большинстве случаев он перестает это осознавать и вместе с тем теряет способность отличать такое псевдочувство от спонтанного дружелюбия. Не только враждебность подвергается прямому подавлению, и не только дружелюбие убивается вынужденной подделкой. Подавляется (и замещается псевдочувствами) широкий спектр спонтанных эмоций…В нашем обществе эмоции вообще подавлены. Нет никакого сомнения в том, что творческое мышление — как и любое другое творчество — неразрывно связано с эмоцией. Однако в наши дни идеал состоит как раз в том, чтобы жить и мыслить без эмоций. «Эмоциональность» стала синонимом неуравновешенности или душевного нездоровья. Приняв этот стандарт, индивид чрезвычайно ослабил себя: его мышление стало убогим и плоским. Вместе с тем, поскольку эмоции нельзя подавить до конца, они существуют в полном отрыве от интеллектуальной стороны личности; результат — дешевая сентиментальность, которой кормятся миллионы изголодавшихся по чувствам потребителей у кино и популярной песенки».
И вот послевоенный синдром, когда люди, познавшие счастье искренних отношений с окружающими, бунтуют против возвращения в затхлое болото фальши и лицемерия «нормального» общества, лишь выпукло обнажает этот порок современного западного общества (достаточно умело такой конфликт показан в американском фильме «Рэмбо: первая кровь»). Любая попытка маргинала быть честным и откровенным в отношениях с людьми толпы приводит к тому, что он квалифицируется ими либо как психопат (не скрывает своей неприязни к плохому человеку), либо как циник, либо как человек «не от мира сего», что равнозначно психиатрическому диагнозу, либо как «слон в посудной лавке», что равнозначно невоспитанности. А ведь тот же цинизм — это когда человек сознательно не разделяет словом и делом какой-либо аспект общепринятой морали и правил этикета и открыто и честно демонстрирует окружающим свою позицию, отказываясь тем самым «косить под дурака», играя в несознанку. Примером такого поведения может служить поступок Диогена, который как-то мастурбировал на ступеньках Парфенона и предлагал тем прохожим, которые это делают тайно у себя дома, честно и открыто присоединиться к нему. Лицемерное же сокрытие своей неприглядной внутренней сущности считается в толпе образцом приличия. Посмотрим на различие позиции маргинала и людей толпы в этом вопросе на примере персонажей кино-повести Григория Горина «Тот самый Мюнхгаузен»:
«Пастор поклонился:
— К сожалению, барон,
я вам ничем не могу помочь!— Почему?
— При живой жене вы не можете жениться вторично.
— Вы говорите «при живой»? — задумался Мюнхгаузен.
— При живой, — подтвердил пастор.
— Вы предлагаете ее убить?!
— Упаси бог! — испугался пастор. — Сударыня, вы более благоразумный человек. Объясните барону, что его просьба невыполнима.
— Нам казалось, что есть какой-то выход… Карл уже подал прошение герцогу о разводе. Но герцог не подпишет его, пока не получит на это согласие церкви.
— Церковь противится разводам! — невозмутимо отчеканил пастор.
— Вы же разрешаете разводиться королям! — крикнул Мюнхгаузен.
— В виде исключения. В особых случаях… Когда это нужно, скажем, для продолжения рода…
— Для продолжения рода нужно совсем другое!
— Разрешите мне откланяться! — Пастор решительно двинулся к выходу.
Мюнхгаузен посмотрел на Марту, увидел ее молящий взгляд, бросился вслед за пастором.
— Вы же видите — из-за этих дурацких условностей страдают два хороших человека, — говорил он быстро, шагая рядом. — Церковь должна благословлять любовь.
— Законную!
— Всякая любовь законна, если это любовь!
— Позвольте с этим не согласиться!
— Что же вы мне посоветуете?
— Что ж тут советовать?.. Живите, как жили. Но по людским и церковным законам вашей женой будет по-прежнему считаться та женщина, которая вам уже не жена.
— Бред! — искренне возмутился Мюнхгаузен. — Вы, служитель церкви, предлагаете мне жить во лжи?»
* * *
Манерность жестов, речи и поведения нередко бывает следствием праздности или равнодушия; большое чувство и серьезное дело возвращают человеку его естественный облик.
(Жан де Лабрюйер)
– --
Говорите правду — и вы будете оригинальны.
(Александр Вампилов)
* * *
А вот подход толпы еще на одном примере из того же источника:
«— Человек (барон) разрушил семью, выгнал жену с ребенком, — возмутился Рамкопф.
— Каким ребенком?! — возмутился Феофил, — Я — офицер.
— Выгнал жену с офицером! — продолжал с пафосом Рамкопф.
— Насколько я знаю, они сами ушли, — возразил бургомистр.
— Да! — подтвердила баронесса. — Но кто может жить с таким человеком?
— Видите, фрау Марта — может.
— Но ведь она любовница! — воскликнул Рамкопф. —
Господа, давайте уточним! Имеешь любовницу — на здоровье! Все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтобы на них женились. Это аморально!»
Или логика поведения баронессы при бракоразводном процессе:
«Мюнхгаузен с трудом протиснулся в переполненный зал и остановился в дверях.
— О чем это она (баронесса)? — спросил он у стоявшего рядом горожанина.
— Как— о чем? — горожанин даже не повернул головы. — Барона кроет.
— Что ж она говорит? — поинтересовался барон.
— Ясно что: подлец, мол, говорит. Псих ненормальный!
— И чего хочет? — вновь полюбопытствовал барон.
— Ясно чего: чтоб не бросал».
Поведение человека толпы в нашем обществе обусловлено прежде всего двумя мотивами.
Первый является отображением рыночной основы современного общества западной цивилизации и заключается в том, что каждый человек озабочен тем, как бы себя подороже продать. Причем это распространяется не только на деловые отношения. Например, заключение брака в наше время для многих людей фактически превратилось во взаимовыгодную сделку. Или, скажем, человек уже не воспитывает своих детей, он в них «инвестирует», ожидая в будущем получить от этого прибыль в каком-либо виде! Политики ведут праведный (естественно, на публике, так как в истинном виде многие наши политики обычно вызывают лишь омерзение) образ жизни только для того, чтобы создать себе к избирательной кампании ресурс в виде хорошего расположения электората. Именно это лежит в основе политкорректности, которая является всего лишь популизмом, меркантильным стремлением «продать» себя как можно большему числу людей.
* * *
То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.
(Ларошфуко)
* * *
Вторым мотивом, заставляющим человека толпы играть роли, скрывающие его истинную сущность, оказывается «совесть», являющаяся лишь отображением ожиданий его окружения. А раз все ждут от человека эффективного стремления к социальному успеху, то многие старательно играют роль «души общества», которой в жизни все удается. Настоящая же совесть человеку толпы неведома, так как она есть проявление глубинных структур его души, которые могут заставить его поступить вопреки ожиданиям толпы, а это уже чревато неприятностями. Поэтому настоящая совесть человеком толпы безжалостно подавляется и загоняется в самые мрачные подвалы психики. И лишь для маргинала истинная совесть остается главным императивом в его поведении, так как действие против совести приведет его к душевным мукам и лишит жизнь наслаждения, что для него неприемлемо.