Как я искал Кадака

– Ну так смывайся, - предложил я.
– Что вы за дебилы такие?

– Мы - верные.

Это меня заткнуло ненадолго. Даже гои, даже психованные поклонники этого Шмуля таки должны во что-то верить. И это правильно. Но очень тупо.

– Ну а меня это каким боком касается, дамочка?

– Я хочу трахнуться.

– Ну так пойдите в Собор и штап кого-нибудь из своих собратьев!

– Они молятся.

– Кому? Статуе вроде ковыряющего в носу здорового жука, в грязи и дерьме и дреке?

– Не оскорбляй Сеймула.

– Да я лучше язык себе отрежу.

– Этого не надо, а вот пупок подставь.

– Что вы за похабень несете, дамочка?

– Тебе нужен этот Кадак или нет?

Не стану рассказывать о последовавших непристойностях. Мне стыдно даже думать об этом. Ногти у нее были грязные.

Скажу только, что, когда она кончила терзать мой пупик и я рухнул у стены из кизяка со стекающим по животу розовым шмуцем, я узнал, что Кадак оказался Отступником не менее паршивым, чем евреем. Как-то раз он взбесился, точно как тогда в синагоге, и принялся кусать статую ихнего жучьего бога. Прежде чем его оттащили, откусил Шмуглю коленную чашечку, так что из Церкви Кадака выставили. Нафке знала, что случилось с ним дальше, потому что он пользовался ее услугами (бреч от такой мысли можно) и кое-что ей задолжал. Так что она последовала за ним в надежде выколотить долг и видела, как его бросало от религии к религии, пока Кадака не приняли Рабы Камня.

Ну, я встал, как мог вымылся в фонтане, произнес пару кратких молитв, чтобы не заразиться от той грязи под ногтями, и пошел искать Рабов Камня, то есть этого проклятого Кадака.

Катился я неровно, прихрамывая. Знаешь, ты бы тоже хромал, бабочка, если бы тебя так изнасиловали. Только представь на секунду, как бы ты себя чувствовал, если бы цветочек взял тебя за тухес и загнал бы свои тычинкипестики тебе в пупик} Что? Ну, чудно. У бабочек нет пупиков.

Вот стою я тут в песках и болтаю с тобой, а ведь это далеко не самое приятное, что бывало со мной в жизни.

Рабы Камня собрались в лощине сразу за городской чертой Гумица. Губернаторы их в город не пускали. И не зря. Если вам кажется, что Отступники - настоящие ублюдки, то поглядели бы вы на Камни. Такие красавчики!..

Они превратились в большие камни. С языками, как веревочки, футов по шесть-семь, свернутыми внутри. И когда мимо, жужжа, пролетает крендл, или знай, или бычья муха хлюп!
– выстреливает этот уродливый язык и хватает муху, и заматывает в себя, и возвращается, и размазывает муху по камню, и камень становится мягким и пористым, как гнилой плод, и всасывает в себя весь дрек и всю мерзость. Такие лапочки, эти Камни. Я так и ожидал, что Кадак превратится во что-нибудь этакое, когда ему станет тошно быть собой. Ох, спасибо ребу Иешае за прогулочку.

Нашел я в конце концов главный Камень, торчащий в этой долине, а вокруг остальные Камни делают "хлюп!" и "фьють!" и всасывают жучков. Не лучший день в моей жизни, скажу я вам.

– Как поживаете?
– Я решил, что так обратиться к камню будет вежливее всего.

– Откуда вы узнали, что я главный Раб?
– спросил Камень.

– У тебя самый длинный язык.

"Хлюп!" Летел себе знай, жужжал песенку, никому не мешал - и получил в пуним; длинный такой язык, как мокрая лапша, подхватил его за пуним, развернул и размазал по Камню. И разбрызгал на меня. Нет, этого парня я бы на обед не приглашал.

– Извините за беспокойство, - сказал главный Раб. Похоже было, что ему действительно неловко.

– Ничего, - ответил я.
– Здорово вы его развернули в последнюю секунду.

Кажется, я ему польстил.

– Вы заметили, да?

– Как же тут не заметить? Высший пилотаж.

– Знаете, вы первый. Тут к нам много ученых приезжало, с других планет, даже из других галактик, и никто прежде не замечал этого разворота. Как, вы сказали, вас зовут?

По животу у меня стекали жучьи сопли.

– Зовут меня Евзись, и я ищу одного типа, которого раньше звали Кадак. Мне дали понять, что несколько лет назад он стал Камнем.

– Послушайте, - сказал главный Раб (пока остатки зная просачивались сквозь пористую поверхность), - вы мне нравитесь. Вы никогда не думали о том, чтобы обратиться?

– Ни за что!

– Нет, я серьезно. Почитание Камня весьма обогащает внутренний мир, и не стоит отбрасывать его, даже не попробовав. Что скажете?

Я решил, что пришла пора химичить - совсем немножко.

– Скажем так - хотелось бы. Вы даже не представляете, какое лестное предложение вы мне делаете. Я бы, наверное, прямо сейчас его и принял, но есть одна проблема.

– И какая же?

Камень-психиатр. Только этого мне не хватало.

– Я жучков боюсь.

– Действительно сложно, - промолвил Камень после небольшой паузы. Жучки являются важной частью нашей религии.

– Я вижу.

– Да, очень жаль. Вас. Ну, посмотрим, чем я могу вам помочь. Как, вы сказали, имя этого типа?

– Кадак.

– О да. Теперь вспомнил. Ну и урод.

– Да-да, значит, это он.

– Дайте припомнить, - сказал Камень.
– Если я не ошибаюсь, мы его вышвырнули из ордена лет пятнадцать назад за раскольнические действия. Он издавал самые омерзительные звуки, какие я только слыхивал от Камня.

– Сопел.

– Простите?

– Он сопел. Хлюпал носом - влажный такой звук, аж тошно становилось.

– Вот-вот.

– Страшно спросить, но что с ним стало?

– Он перестроил свои атомы и снова стал вроде вас.

– Извините, не вроде меня!

– Ну, я имел в виду того же вида.

– И ушел?

– Да. Сказал, что намерен податься в развратисты.

– Лучше бы я этого не слышал.

– Извините.

Я сел, пристроил тухес между ободов, а голову подпер шестью руками. Я скорбел.

– Может, присядете на меня?
– спросил Камень.

Неплохое предложение.

– Спасибо, - вежливо ответил я, косясь на последние склизкие остатки зная, - но мне сейчас слишком плохо, чтобы стремиться к уюту.

– А для чего вам понадобился этот Кадак?

Я, как мог, объяснил ему - в конце концов, он же камень, кусок скалы, хотя и говорящий - о миньяне из десяти евреев. Главный Раб спросил, почему из десяти.

– Как-то на Земле, - начал я, - давным-давно... Знаете о Земле, да?.. Прекрасно. Так вот, на Земле, давным-давно, Господь решил устроить жуткий зец местечку под названием Содом. А этот Содом был городом, полным развратистов. Не самое приятное место.

– Представить себе не могу полный город развратистов, произнес Камень.
– Отвратительная мысль.